Генерал его величества - Величко Андрей Феликсович - Страница 67

— Так, может, мне какое-нибудь заявление сделать? В целях поднятия… э-э-э…

— Народного гнева? Рано. Вот если не удастся после перемалывания их сухопутных сил кончить дело приемлемым миром, который будет нетрудно выдать за победу, тогда да, пожалуй, придется… Но не раньше.

— Да, — заметил Гоша — а не пора ли нам сроки уточнить? Ты до какого примерно времени позиционную войну планируешь?

— Не я, а мы. И не планирую, а планировали! Оснований корректировать планы не вижу, так что до ноября.

— Ну ты даешь… Обстоятельства же изменились!

— И что теперь, обосраться в спешке? Ну ладно, постараюсь к концу сентября обернуться.

— Как будто это что-то меняет… К августу никак?

— Скажите, а двести рублей не смогут спасти гиганта мысли? — поинтересовался я.

Гоша засмеялся:

— Ладно, поторговаться еще успеем. В общем, спокойной ночи, а то и так уже утро.

ГЛАВА 37

Я еще раз оглядел летное поле Гатчинского аэродрома — вроде все нормально. Гоша тоже вертел головой, нервничал, видать. Да уж, случись что с Вильгельмом во время визита в Россию, это будет такой пушной зверек, что и не во всякие ворота пролезет! Поэтому не только на аэродроме, но и в радиусе пяти километров от него, то есть включая и Гатчинский дворец, посторонних сейчас вообще не было. Небольшое число встречающих — около каждого по нескольку человек нашей охраны в штатском — кучковались на специально выделенной площадке около причальной мачты. По договоренности со мной дирижабль должен был подлететь к аэродрому на крейсерской высоте и снижаться только над летным полем. В общем, паранойя цвела буйным цветом.

— Может, зря ты истребители в воздух не поднял? — в который раз забеспокоился Гоша.

— Да ну их, еще столкнутся, дирижабль большой… — Я отложил наушник. — Все, прошел дальний привод. До чего же неудобно, что у него рация телеграфная! Через полчаса сядет.

Он сел через тридцать пять минут. Еще через десять по трапу на землю спустился Вилли, за ним из гондолы полезла свита…

Вилли сразу шагнул к Гоше, обнял его и быстро затараторил по-немецки, но тут увидел меня, поздоровался, и дальнейший разговор шел уже на языке вероятного противника.

— Извините, дорогой кузен, — разливался соловьем Гоша, — за скромность встречи, но мы вынуждены принимать самые серьезные меры по обеспечению вашей безопасности, ведь Россия сейчас воюет, и, увы, фактически на три фронта…

— Три? — пошевелил усами кайзер.

— Да, — встрял я. — Внешний, явно напавший на нас противник, внутренние деструктивные элементы типа всяких социалистов и внешние же, якобы нейтралы, а на самом деле ведущие себя похуже иных врагов… Так что приношу еще и свои извинения, но никаких публичных мероприятий не планируется. Впрочем, их и без того было бы немного — траур как-никак…

— А вы все растете в чинах, генерал, — похвалил меня Вильгельм, — ваша форма — это полевой авиационный мундир? Очень… э-э-э… рационально.

Действительно, никаких других комплиментов моему одеянию сказать было нельзя — единственным его украшением являлись золотые орлы на голубых погонах. Причем это были хоть и двуглавые, но правильные орлы, с большим размахом крыльев, в отличие от нелетучей даже на самый непросвещенный взгляд птички на гербе.

— Господин Найденов теперь не только генерал, — уточнил Гоша, — но и государственный канцлер. Вы не против, если он примет самое деятельное участие в наших переговорах?

Вилли был даже за, и мы начали рассаживаться по машинам. На аэродроме стояли все существующие на тот момент в мире бронированные представительские лимузины числом три. Оба величества залезли в Гошин. Я сел в императрицын, точно такой же. Наиболее важных персон из свиты кайзера запустили в третий, до недавних событий возивший Николая, — этот был попроще. Всякая мелочь была посажена в «нару», и кортеж тронулся во дворец.

Днем был умеренно торжественный прием в Гатчинском дворце, на который я не пошел под предлогом необходимости личного руководства обеспечением безопасности, а вечером наконец состоялась встреча в узком кругу — Вилли, Гоша и я. Еще Татьяна, которая лично обносила нас чаем со всякими печенюшками…

У девочки еще с детства была мечта — переспать с каким-нибудь величеством. Одно время она просила санкций на соответствующую работу с Николаем, но без особой надежды, потому как была вполне в курсе суеты вокруг него и того, что Алисе там отводится важная роль, тоже. Ставший величеством Гоша ей был по-прежнему недоступен, ибо несчастный случай приключился бы с ней задолго до перехода событий в активную фазу… А тут такой объект! Естественно, ее возвышенные устремления встретили полную поддержку с моей стороны, и дама работала просто вдохновенно — у Вилли… усы дыбом встали при первом ее появлении, да так и не опускались до позднего вечера. Но, надо отдать ему должное, переговоры он, несмотря на постоянно мелькающие перед глазами отвлекающие факторы разной степени округлости, вел напористо. Правда, я с первых мгновений малость офигел: Вилли начал горячо убеждать нас в том, о чем мы и собирались ему говорить, причем поначалу намеками.

— Две великие державы, — вещал кайзер, — действуя сообща, могут установить в мире наиболее удобный для них порядок! Немецкая армия, имея тылом дружественную Россию с ее неограниченными ресурсами, станет непобедимой! Промышленность России, опираясь на помощь немецких фирм, наконец-то сможет достойно реализовать все замыслы гениальных русских изобретателей! Я надеюсь, что новое царствование станет и началом новой истории не только Европы, но и мира… И кстати, что за прелестница одаривала нас пирожными?

— О, — сделал значительное лицо Гоша, — это директриса важнейшего в России учреждения, Департамента охраны материнства и детства. В Георгиевске она была третьим по значимости лицом, после меня и генерала Найденова. Теперь она станет им же и во всей империи, ибо подрастающее поколение — это наше будущее — и заботящийся о нем выполняет важнейшую задачу, которую можно доверить только достойным.

— Так почему же она… — не понял Вилли.

— Она заочно влюблена в ваше величество, — пояснил я, — так что мы решили пойти ей навстречу и разрешили подменить официантку.

— Но раз дама занимает столь высокий пост, — приосанился Вилли, — наверное, стоит пригласить ее к столу?

— Я и сам хотел просить ваше величество об этом, — потупил глазки я.

— Ах, оставьте, генерал, эти церемонии для публики! Вы же знаете, для друзей я Вилли. Так где же она?

— Ну кузен Вилли совсем пропал, — заметил Гоша, когда по окончании ужина Татьяна увела Вильгельма показывать предназначенные ему покои, а мы с Гошей пошли в правое крыло, где были наши комнаты.

— Не так чтобы пропал, — уточнил я, — но попал хорошо и, главное, своевременно. Ведь связь с Татьяной он афишировать совершенно не собирается. Помнишь, как детально он про секретность расспрашивал? Так что можно будет трактовать участившиеся визиты в Россию как нам удобнее… А они точно участятся, больно жирно ему будет, если Танечка начнет в Берлин ездить. Так что теперь скорой войны с Англией можно не опасаться, даже если мы малость и обнаглеем. Одуванчику хочется перед уходом из Индийского океана посмотреть, чем кончится поединок трех торпедных катеров с легким крейсером, благо там погода сейчас стоит просто замечательная. Мне тоже интересно, а ты как, санкционируешь?

— С кем он воевать-то собрался?

— С «Аполло». Догнать его эта посудина не может, но сильно мешает работать — из-за него Паша уже двоих перспективных клиентов упустил и потому глубоко обиделся…

— Ладно, таких корабликов в Гранд-Флите много, от потери одного не обеднеют, так что я не против. Надеюсь, они не днем на него попрут?

— Разумеется. Тем более что у Паши в эскадре есть два совершенно уникальных типа — братья Аматуни. Наверняка генетическая мутация, ночью как днем видят. Паша с ними уже давно работает…