Дело о таинственном наследстве - Молчанова Татьяна - Страница 19

– Ох, издалека?, издалёка, – только и пробормотал господин, пряча глаза.

Вася, смирившись с поражением, вздохнул. «Зато теперь совершенно понятна тоже далеко немаловажная вещь: вот этот заезжий господин, он же специалист по рубке мебели, он же по всем признакам житель тех же мест, что и Наталья, явно что-то ищет в доме Феофаны Ивановны. Некий тайник. Ну и пусть себе ищет. Мы тоже его скоро найдем!»

Отдавая листочки несговорчивому барину, Василий заметил небрежно, что, ежели бы ему такой дом принадлежал, он этих тайников мог понаделать где угодно – такими потайными местечками дом как бы уже располагал сам по себе.

– Да хоть бы вот тут! – Василий ткнул в место, соединяющее на чертеже первый этаж с подвалом, в районе Феофаниной кухни.

– Там должно образовываться маленькое пустое пространство. Доска ровно никак в этом углу не ляжет.

Прищуренный старичок с удовольствием выслушал то, что ему сказал Василий. Даже достал карандаш и, как-то неприятно дергаясь, поставил на указанном месте небольшой крестик.

Тема разговора исчерпалась, и долее оставаться за столиком для юноши было уже невозможно. Встав, Василий, поклонился барину и пошел восвояси довольный, но задумчивый.

Наташа, закончив с самыми важными распоряжениями о празднике, наконец-то вспомнила про уговор с Васей и решила начать объезд соседей.

Первый ее визит состоялся к Ольге и ее maman, где пришлось отведать все поданные на обед кушанья. По-другому нельзя было рассмотреть всех гостей, приехавших к помещице. Среди них не оказалось ни одного незнакомого лица. Все те же, кто бывал здесь и раньше. Все знакомые. Получается, в доме Затеевых можно было странного господина не искать.

Затем навестила Князеву. Та встретила Наташу ласково и гостеприимно: гости к вдове наведывались не слишком часто из-за ее несколько подпорченного летами характера. Никаких родственников в ее доме не обнаружилось.

Вздохнув, она приказала кучеру ехать к Зюм. Трясясь в двуколке по дороге к ней, Наташа выдумывала один предлог хуже другого, чтобы объяснить Софье Павловне свой неожиданный визит. Наконец остановилась на наиболее правдоподобном: просить фонарики – украсить сад к именинам. Но часто бывает, что, когда волнуешься и долго готовишься к чему-либо, в результате проблема оказывается вовсе не проблемой. Так и сейчас: Софи не оказалось дома. Наташа, пользуясь отсутствием хозяйки, как бы между делом поинтересовалась нужными сведениями у прислуги. Выяснилось, что к Софье Павловне мужчины старше сорока почти и не наведываются. Сейчас же у нее гостил то ли брат, то ли сват, то ли очередной вздыхатель – некий щеголеватый господинчик, который явно не подходил под описание, данное Василием. Наташа, немного разочарованная результатами, поехала к Феофане Ивановне.

Подъезжая к ее дому, почувствовала, что сердце забилось чаще, что какая-то летящая радость поднимается в душе, что хочется скорее войти в дом, увидеть графа, его глаза, улыбку, слышать его, говорить, скорее, скорее же…

– Ах, Наталья Николаевна, голубушка, уж и не знаю, что делать! Не дом, а гошпиталь какой-то, и все эти грибы поганые. Ух, я Дуняшу! – встретила гостью старушка, потрясая в воздухе сухоньким кулачком. – Граф лежит, всю ночь маялся, но Бог помог, уже чаю с сухариками попросил. Максим вообще сознания лишился, вон доктора опять пришлось вызывать. Антон Иванович тоже лежит, а я здоровехонька, хоть и откушала на славу вчера.

В подтверждение своих слов тетушка громко хлебнула целебного ромашкового настоя из синей фарфоровой чашки.

– Отравились грибами. Накануне собирали, со сметанкой натушили, откушали все, а теперь вон оно что. Гошпиталь, говорю, как есть.

«Как жаль, значит, графа я сегодня не увижу», – расстроилась Наташа… Но что-то было еще такое в тетушкиных словах, что кольнуло ее легким беспокойством. «Граф – понятно, Максим – графов лакей, тоже понятно, а кто такой Антон Иванович?»

– А кто такой Антон Иванович? – спросила вслух Наташа.

– Ох! – Старушка, быстро обернувшись, зашептала, обрадовавшись возможности пожаловаться. – Муж сестры моей покойной, Женечки. Три года со смерти ее не встречались. А тут вот вдруг пожаловал!

Старушка замолчала. Потом, махнув рукой, опять зашелестела на ухо своей благодарной слушательнице:

– Куда-то умудрился все деньги промотать. Беден как церковная крыса. Сиротку убогую, Женечкой взятую на воспитание, толком не поднял. По слухам, весь в долгах к тому же. Хозяйство от его управы разваливается почти. Я вот тут даже, – Феофана Ивановна наклонилась к Наталье поближе, – даже запрос послала его управляющему, чтобы знать, как дела обстоят на самом деле. Вот жду ответа. Так и живем. Да что странно – денег не просит! Гостит, а чего целыми днями делает – неведомо. Ездит и ездит куда-то… Говорит, к чинам по кровному делу хлопотать. Ну а что делать – родственник ведь, не выгонишь. Хотя он даже Сашеньку уже начал раздражать… Тем, что сапоги не чистит до блеска! – вдруг нарочито громко произнесла старушка, и Наташа, немного сбитая с толку этими сапогами, не сразу заметила, что они не одни.

В дверях стояла белая как мел Дуняша и таращилась на барыню обезумевшим взором.

– Ну чего тебе? – немного сварливо поинтересовалась Феофана Ивановна.

– Барыня! – закричала Дуняша. – Не повинна я! Не единого плохого грибочка не подала, уж сколько служу. Барыня! Не на мне грех, не виновата! – И поперхнувшаяся всхлипом Дуняша только набрала в легкие воздуха, чтобы закатится новым криком, осеклась – в комнату вошел доктор.

– Иди, Дуняша, – хмуро кивнул он горничной. Осторожно приблизившись к сидевшей с открытым ртом Феофане, он произнес: – Грибы не грибы, а Максим только что Богу душу отдал. – И с размахом опустился в кресло.

– Ох ты господи! – мелко, испуганно перекрестилась старушка. – Что же за напасти такие. Это значит, и Сашенька мой мог!.. – вдруг взревела она не хуже Дуняши.

– Мог, – коротко ответил доктор, отчего-то многозначительно глядя на Наташу. – Но он вполне здоров. И, Феофана Ивановна, на вашем месте я бы не особо Дуняшу винил. Все. Наталья, поехали – подвезу, поговорим по дороге.

Наскоро попросив передать привет графу и вверив причитающую старушку слугам, Наташа затрусила к коляске доктора. Минут пять они ехали молча. Никольский все хмурился, выстукивая по сиденью нервную дробь тонкими сухими пальцами. Наконец, кинув на Наташу секундный, истинно «докторский» просвечивающий взгляд, Никольский нарушил молчание.

– Знаешь, Наталья, ни с кем не могу поделиться. Даже растерялся немного. Хоть ты меня выслушай… Не нравится мне эта история с грибами. Эх! – Он вдруг махнул рукой, как будто хотел сказать «была не была». – Понимаешь, граф грибы почти не попробовал. Они достались Максиму. Он за него их съел. А если бы съел сам граф, то он был бы сейчас мертв! Подожди, потом причитать будешь, – остановил он Наташин вскрик ужаса. – Позволь договорю.

Сама посуди: наверное, грибами травилась. Что должно быть: тошнота, слабость, головокружение, недержание желудочное – максимум. Чтобы человеку поплохело серьезно, надо живьем поганок пять съесть, а не так как у Феофаны заведено. У нее же только белый гриб в употребление идет, девки вручную каждый сбор проверяют. Не дай бог, сыроежка попадется – сразу вон, выкидывают. Граф вчера немножко блюдо это грибное отведал и обратно отослал. А Максим за ним почти полную порцию съел. Антон Иванович полное блюдо съел, Феофана Ивановна тоже. И результат – у всех разные симптомы. Граф только желудком слегка мается. Феофане Ивановне хоть бы хны, Максиму же стало плохо точно так, как если бы отменно ядовитейших грибов сплошняком в тарелку насовали. Безнадежно. Отмучился. Антон Иванович, вообще, по-моему, притворяется. В общем, – и доктор тихо спросил, внимательно глядя на Наташу: – Какой бы ты, Наталья, на моем месте вывод сделала?

Ох, как страшно ей стало! Опять затрясло, как давеча в конюшне с кузнецом. Совершенно понятно, чем так озаботился доктор. Похоже, кто-то пытался отравить графа, и отравить смертельно.