Равноденствия. Новая мистическая волна - Силкан Дмитрий - Страница 40

Тогда присел он на траву перед зелёным забором, под сосной, улыбнулся, и достал последние крошки из своего уже совсем пустого рюкзака и отдал их своему последнему другу, выражение глаз которого прекратило движение колеса, оси никогда не имевшего.

Васильки и одуванчики порадовались вместе с ним, а иван-чай вроде бы даже преклонился…

Путник исчез…

Под сосной, где он сидел, остался только уже совсем пустой рюкзак, а разноцветные солнечные зайчики разбежались по дереву и высокому покосившемуся зелёному забору…

Крысе стало просто и радостно, ведь её ждал ещё жбан со свежей, совсем недавно подоспевшей сметаной, а позже, за порогом жизни, — царство самого Первокрыса, вечное, радостное, наполненное сладостными восхвалениями Его мудрости.

Наступил новый день, вдали послышался звук приближающейся электрички.

Скрипнула дверь, и кто-то вышел из пустого дома.

Записки последнего человека

Наконец-то Он произошёл.

Апокалипсис.

Противное и бессмысленное слово. Но почти единственно нужное для таких, как я. По-другому не скажешь.

Его так страшно и скучно было ждать.

Зачем я бежал? И от кого?

За мной гнались… Я упал. Тогда кто-то, очень похожий на меня, кинул мне под ноги бутылку с пепси.

Она взорвалась огромным ядерным грибом, похожим на роскошный зонтик дорогой японской гейши.

Несчастная девушка. Она даже не знала, что находилось у неё над головой.

Гамбургер, посланный её приятелем, перевернулся в воздухе и шлёпнулся вкусной и натуральной котлетой на мою лысину.

Зачем?

Он наверняка был ему нужней. Он был так голоден.

Солдат стал кричать, что пенсии и пособия перестали платить совсем и сразу, притом всем и одновременно.

О том, что любовь закончилась.

О том, что Он её последнее лицо и что Он противен всем, начиная от себя.

Когда я показал ему руку с моим индивидуальным номером, то получил по роже….

Почему Он начал оправдываться?

Зачем, несчастный, молодой солдат, ведь у него нет права на определение личности.

И Его можно понять.

Жизнь стоит очень дорого. Таких денег у него не могло быть, как, впрочем, и у меня.

Только номер, только номер доступен для понимания.

Только он остался понятным, остальное стало сном.

Если бы Он умел читать и считать.

Поздно понимаешь необходимое. Его надо чувствовать телом, почками, судьбою…

А я вдруг ошибся, соврал, сказал, что он не похож на меня, что я чист и неопределён и ни на кого не похож, даже на себя.

Соврал.

И Он долбанул, по самую глубину, в самую бессмыслицу, в сердце.

Попал.

Где «Я»? Наверное, в аду.

Как отличить его от рая?

Как всё тупо и прекрасно.

Встал, пошёл на работу, и вдруг такое, не верю.

«Небо как саван». А ведь похоже. Никто совсем этому не верил.

Новости были очень хорошими.

Наши выиграли в последнем матче.

Президент был здоров и сказал, что всё плохое кончилось, что мы наконец станем определять мировую политику.

Хозяин испугался больше, чем я, бедный старина, совсем стал плох. Кому он нужен, старый.

Для мёртвых конец света не наступает.

Зря, надо было верить всему, чем пудрили мозги последних лет семьсот.

А с другой стороны, люди просто так не обманут, себе дороже станет. Какие все козлы.

Так о людях говорить нельзя, но что делать, когда лучше не скажешь, когда прав.

Раньше люди доверяли всякой дряни, правда при этом отвечали за свои слова. Но она всё равно была более страстной и неравнодушной…

Кому нужна искренность, ловушка для идиотов и святых.

Но об этом поздно.

Сейчас помру, останусь наедине с собой.

Посмотрю, наконец, чего стою.

Солнышко встанет лицом ко мне.

Сам себя за враньё бить буду.

Жёстко, чётко, в самое больное место.

Теперь остаётся лежать и ждать Всадников.

Одного за другим.

Одного за другим…

Александр Холин

Сказка о семени

Веселые солнечные зайчики играли в узорной листве деревьев, на шелковистой траве и на нежной атласной коже молодой женщины, перепрыгивая с ног на округлый живот, высокую грудь. А один, расшалившись, прыгнул прямо на лицо и, залюбовавшись женской красотой, поцеловал её прямо в полуоткрытые, слегка розоватые губы.

Она вздрогнула, открыла глаза и, прикрывая ладошкой рот, сладко зевнула. Увидев, что солнце уже давно проснулось и довольно высоко поднялось в небе, она сорвала тонкую, с маленькой кисточкой на конце травинку и принялась щекотать ему уши, нос, губы. Он недовольно поморщился, фыркнул, но тоже проснулся, посмотрел на окружающий их сад, солнце и легко поднялся с земли, разминая тело, поигрывая мускулами.

— Смотри, — она показала ему на нижние ветви соседнего дерева, — этой птицы вчера здесь не было. Правда она красиво поёт?

— Подумаешь, новая птица, — пожал он плечами, — хотя поёт действительно красиво. Пойду-ка я соберу каких-нибудь плодов, а ты тем временем можешь искупаться.

— Слушаю и повинуюсь, мой повелитель, — улыбнулась она.

Смотря ему вслед, она расправила свои длинные, похожие на миллионы волнистых солнечных лучиков, волосы и побежала к озеру, видневшемуся неподалёку.

На изумительно прозрачной водной глади плавали две большие птицы с грациозно выгнутыми шеями и кипенно-белым оперением. Птицы встретили её приветственным гортанным криком. Она ещё не знала, как зовут этих красавиц, но уже успела подружиться с ними. А они, в свою очередь, доверялись новой знакомой, позволяли гладить себя и в знак дружбы нежно пощипывали её своими большими чёрными клювами за маленькое изящное ушко.

— Милые мои, вы узнали меня? Узнали? — по-детски радовалась она. Вдоволь наигравшись с птицами и наплававшись, она вышла на берег. Решив ещё раз взглянуть на новую птицу, которая, судя по весёлому щебету, пока что никуда не улетела, она пошла было к тому дереву, но вдруг лёгкий тревожный шёпот в кустах отвлек её внимание.

Оглянувшись на звук, она увидела статного черноволосого мужчину, выходящего из кустарника. Привлекательные утончённые черты его лица можно было бы назвать одухотворёнными, если бы сквозь эту красоту не проглядывала какая-то непонятная жёсткость.

Он остановился, разглядывая её точёное атласное тело, усыпанное алмазами ещё не успевших высохнуть водяных брызг, и тихо улыбнулся.

Она с интересом и также молча оглядывала его, стараясь понять: откуда? откуда он взялся?

— Кто ты? — нарушила она молчание. — Я тебя здесь раньше никогда не видела.

— Я? — немного помедлил он. — Я Властелин! Повелитель видимого и невидимого. Хранитель многих тайн. И одну из них я тебе сейчас открою.

— Какую?

— Ты хочешь стать счастливой?

— Счастливой? Не знаю… Наверное… — Она немного растерянно взглянула на него. — Взор твой тёмен, но улыбка ласкова, и мне хочется подойти к тебе.

— Так иди же! — Он раскрыл ей объятия, и она, дрожа всем телом, осторожно приблизилась и прижалась к его груди.

— Мне почему-то хорошо с тобой. Я чувствую, что ты сможешь сделать меня счастливой. Только не отпускай меня, не отпускай….

Голова её закружилась, и она опустилась на траву. Очнувшись, она ощутила, что по всему телу её разливается божественная истома, ни с чем не сравнимое чувство блаженства и лёгкая, едва уловимая усталость.

Её красавец стоял рядом, неподалёку и, увидев, что она пришла в себя, ласково улыбнулся:

— Я вижу, ты действительно стала счастливой.

— Милый, моё счастье — ты…

— Скоро у нас будет сын. И, на правах отца, я желаю дать ему имя.

— Отец… сын… Что это? — удивилась она.

— Узнаешь в своё время. А сына, — он на секунду задумался, — сына назовешь Каин.

— А ты? Как тебя зовут? Ты не сказал…

— Меня зовут, — он внимательно посмотрел на неё. — Эблис!

Она даже не успела моргнуть, а вокруг уже никого не было. И только ветерком лёгким чуть слышно прокатилось по кустам: Эбли-и-ис…