Мятежник - Корнуэлл Бернард - Страница 42

- Они всю неделю ее исполняют, - проворчал он. - Мэри-Энн, Мэн-Энн, Мэри-Энн. Янки, наверное, от одной только музыки сделают ноги.

- А мне нравится.

- Прослушаешь с полсотни раз - разонравится. Лучше бы они исполняли марши. Хороший, уверенный марш - вот что нам нужно. Сколько мы занимаемся подготовкой? Четыре часа в день? А должны - двенадцать, но полковник не позволит. Будь спокоен - янки точно не в бейсбол играют, не то что мы, - Пелэм замолчал и сплюнул табак.

Он свято верил в необходимость бесконечных тренировок, в чем его поддерживали все опытные солдаты Легиона, но Фалконер противился этому, боясь угасания энтузиазма, которое могут повлечь слишком частые упражнения.

- Вот увидишь слона, - изрек Пелэм, - и тогда поймешь, зачем нужны тренировки.

Старбак почувствовал знакомый отклик на слова о встрече со слоном. Чувство страха, ощутимое, как холод крови, пульсирующей в сердце. Волна возбуждения, накатывающая больше от разума, чем от сердца, словно бы преодолевшая ужас и хлынувшая потоком исступленного восторга от ощущения битвы.

А потом пришло то будоражущее нервы понимание, что ничто из этого невозможно познать - ни ужас, ни экстаз, не испытав на своей шкуре загадку битвы. Стремление Старбака как можно быстрее разгадать эту загадку смешивалось в желанием отложить столкновение, а его пыл - с яростной жаждой, чтобы сражение никогда не произошло. Всё это было очень запутанно.

Адам, освободившись от разговора с отцом, развернул лошадь обратно к Старбаку.

- Поедем к реке, искупаемся.

- Искупаемся? - Старбак боялся, что это занятие могло стать новым увлечением Адама.

- Тебе полезно искупаться! - пылкость Адама подтвердила опасения Старбака. - Я разговаривал с доктором, который утверждает, что купание продлевает жизнь!

- Чепуха!

- Наперегонки! - Адам пришпорил лошадь и поскакал прочь во весь опор.

Старбак чуть медленнее последовал за Адамом на своей уже уставшей кобыле, когда тот повел его вокруг города по тропам, которые он знал с детства, приведя к небольшой лужайке, являвшейся, как решил Старбак, частью поместья Семь Источников. К тому времени, как Старбак достиг реки, Адам уже разделся. Вода была прозрачной, а растущие по берегам деревья усыпаны весенними цветами.

- Какой доктор? - окликнул своего друга Старбак.

- Его зовут Вессельхефт. Я ездил навестить его в Вермонт, по поручению матери, конечно же. Он рекомендует диету из черного хлеба и молока и часто принимать то, что он называет sitz-bad.

- Сидячую ванну?

- Называй это sitz-bad, мой дорогой Нат. Лучше всего называть это по-немецки, как и все способы лечения. Я рассказал маме о докторе Вессельхефте, и она обещала, что попробует всё, что он рекомендовал. Ты идешь? - Адам не стал ждать ответа, а голым нырнул в реку. Он всплыл с криками, явно отреагировав на температуру воды. - До июля не прогреется, - объяснил он.

- Может, я просто посмотрю на тебя.

- Не глупи, Нат. Я думал, что уроженцы Новой Англии - люди смелые.

- Но не безрассудно смелые, - сострил Старбак, подумав о том, как же хорошо снова быть рядом с Адамом. Они не виделись несколько месяцев, хотя в первые мгновения встречи казалось, будто прошло совсем немного времени.

- Давай же, трусишка, - позвал Адам.

- О Боже, - Старбак прыгнул в прозрачную прохладу и вынырнул с криками, как только что Адам. - Она ледяная!

- Но это полезно для тебя! Вессельхефт рекомендует принимать холодную ванну каждое утро.

- Разве в Вермонте не находятся больницы для душевнобольных?

- Возможно, - засмеялся Адам, - но Вессельхефт абсолютно разумен и весьма успешен.

- Я предпочту умереть молодым, чем терпеть холодную воду каждый день, - Старбак выбрался на берег и лег на траву под теплым солнцем.

Адам присоединился к нему.

- Итак, что случилось во время налета?

Старбак рассказал ему, хотя и опустив детали об угрюмости Фалконера на обратном пути. Вместо этого он превратил этот набег в нечто комичное, цепь ошибок, в результате которых никто не пострадал и никто не был обижен. Закончил свой рассказ он словами о том, что не считает, что война будет более серьезной, чем этот рейд.

- Никто не хочет настоящей войны, Адам. Это же Америка!

Адам пожал плечами.

- Север не собирается нас отпускать, Нат. Союз слишком для него важен, - он помедлил. - И для меня.

Старбак не ответил. На противоположном берегу реки паслись коровы, и в наступившей тишине он неожиданно четко услышал, как они выдирают зубами траву. Колокольчики монотонно позвякивали, и этот звук соответствовал зловещему настрою Адама.

- Линкольн призвал семьдесят пять тысяч добровольцев, - сказал он.

- Я слышал.

- И газеты северян пишут, что еще в три раза больше человек будут готовы к июню.

- Тебя пугают эти цифры? - несправедливо обвинил его Старбак.

- Нет. Меня пугает то, что эти цифры означают, Нат. Я боюсь, что Америка скатится в варварство. Боюсь, что увижу глупцов, с воплями въезжающих в битву только ради того, чтобы получить от нее удовольствие. Боюсь, что наши друзья по школе станут гадаринскими свиньями [9] девятнадцатого столетия, - Адам искоса бросил взгляд на противоположный берег реки, на покрытые яркими цветами и свежей листвой деревья на далеких холмах.

- Жизнь так хороша! - произнес он через некоторое время энергично, но печально.

- Люди сражаются, чтобы сделать ее лучше, - ответил Старбак

Адам рассмеялся.

- Не глупи, Нат.

- А по какой еще причине им сражаться? - напирал Старбак.

Адам развел руками, будто предполагая, что на этот вопрос может найтись тысяча ответов, и ни один из них не имеет значения.

- Люди сражаются, потому что слишком горды и слишком глупы, чтобы признать, что не правы, - наконец объявил он.

- Мне всё равно, что для этого понадобится сделать, но мы должны сесть все вместе, созвать собрание и всё обсудить! И не имеет значения, займет ли это год, два или даже пять! Переговоры лучше, чем война. И что подумает о нас Европа? Многие годы мы говорили, что Америка - самый благородный и лучший эксперимент в истории, а теперь собираемся разорвать ее на части! Ради чего? Ради прав штатов? Чтобы сохранить рабство?

- Твой отец смотрит на это по-другому, - заметил Старбак.

- Ты знаешь отца, - с нежностью произнес Адам. - Он всегда воспринимал жизнь как игру. Мама говорит, что он так и не не повзрослел по-настоящему.

- А ты повзрослел преждевременно? - предположил Старбак.

Адам пожал плечами.

- Я не могу воспринимать жизнь с легкостью. Хотел бы, но не могу. И трагедию не могу воспринимать легко, только не эту, - он махнул рукой в сторону коров, будто призывая этих невинных и неподвижных животных выступить свидетелями спектакля, во время которого Америка безудержно ринется в войну. - Но как насчет тебя? - повернулся он к Старбаку. - Я слышал, у тебя были неприятности.

- Кто тебе рассказал? - Старбак на мгновение смутился. Он устремил взор в облака, боясь встретиться глазами со своим другом.

- Отец написал мне, конечно же. Он хотел, чтобы я отправился в Бостон и замолвил о тебе словечко перед твоим отцом.

- Рад, что ты этого не сделал.

- Но я сделал. Правда, твой отец отказался меня принять. Хотя я прослушал его проповедь. Он был ужасно грозен.

- Он всегда такой, - сказал Старбак, хотя в глубине души гадал, почему Вашингтону Фалконеру могло прийти в голову попросить Адама поговорить с преподобным Элиялом. Хотел ли он от него избавиться?

Адам выдернул травинку и мял ее своими ловкими пальцами.

- Почему ты так поступил?

Лежащего на спине Старбака внезапно охватил стыд от своей наготы и он перекатился на живот, уставившись на клевер и траву.

- С Доминик? Из-за похоти, я думаю.

Адам нахмурился, будто это понятие не было ему знакомо.

- Из-за похоти?

- Хотел бы я это описать. Но могу сказать лишь, что это переполняет тебя. То всё идет как обычно, будто корабль плывет по спокойному морю, и вдруг незнамо откуда налетает жуткий ветер, сильнейший, возбуждающий и завывающий ветер, с которым ты ничего не можешь поделать, лишь безумно подставить под него паруса, - он остановился, не удовлетворенный своим воображением.