Мятежник - Корнуэлл Бернард - Страница 92

- Да, сэр.

- Дайте ему нюхнуть нашатыря, пусть знает, что еще не вошел в жемчужные врата, - рыжебородый хирург с помощью щипцов искал артерии, которые нужно было перевязать.

Он отшлифовал обрубок кости и теперь, перевязав артерии, предоставил плоти сомкнуться над обрезанной костью, а потом натянул на нее кусок кожи. Он сделал несколько быстрых стежков по культе и отвязал жгут, стягивавший бедро, чтобы предотвратить кровотечение во время операции.

- Еще один герой, - сухо произнес он, отметив окончание процесса.

- Он не приходит в себя, сэр, - ассистент держал открытую бутылку аммиачного спирта у носа пациента.

- Дайте мне хлороформ, - приказал доктор, а потом провел скальпелем по разорванным панталонам пациента, отрезав кусок окровавленных лохмотьев и обнажив его гениталии. - Будьте свидетелями чуда, - провозгласил доктор и плеснул хлороформом на яйца погруженного в сон солдата.

Того, похоже, охватил внезапный спазм, но он открыл глаза, замычал от боли и попытался сесть.

- Замороженные яйца, - радостно заявил доктор, - известны в нашей профессии за свой исцеляющий эффект, - он закрыл бутылку с хлороформом пробкой и отступил от стола, посмотрев на невольную аудиторию в поисках одобрения своего остроумия. Он заметил Старбака, покрытого кровью с головы до пят. - Боже, почему вы еще живы?

- Потому что я даже не ранен. Это чужая кровь.

- Если вы не ранены, то какого черта здесь делаете? Идите и любуйтесь, как рушатся ваши мечты.

Старбак отправился во двор, где прислонился к стене дома. Жестокое солнце ярко освещало сцену опустошительного поражения мятежников. На севере, где Эванс в отчаянной попытке повел свои роты, чтобы сдержать триумфальное продвижение янки, луга были пусты, но усыпаны мертвыми солдатами и лошадьми.

Сражение прокатилось по этим полям и, как гигантская волна, поднятая штормом, и теперь взбиралось на холм в сторону Генри-Хауса, где атакующие схватились со второй линией обороны конфедератов.

Натан Эванс соорудил первый барьер из хрупкой шеренги солдат, выстоявших против натиска федералистов достаточно долго, чтобы Томас Джексон мог устроить вторую линию, которую теперь пытались ликвидировать янки.

Только что прибывшие пушки северян оттащили к вершине холма, там длинные колонны свежей пехоты в синих мундирах шли мимо орудий в качестве подкрепления своим товарищам, уже атакующим вершину. Пушки мятежников, которые поначалу были выстроены на вершине, отошли под напором янки.

Безутешный Старбак, шлепнувшийся у кухонного крыльца, увидел, как случайное ядро конфедератов перелетело через плато и прочертило дымный след на небе. Эти напрасно растрачиваемые ядра были свидетельством того, что армия конфедератов еще сражается, но дорога теперь была наводнена пехотой и пушками северян, так что Старбак понимал, что долго сопротивление не продлится.

- Что вы здесь делаете, черт возьми? - набросился на Старбака назойливый сержант.

- Меня отправил сюда доктор.

- Вы не должны здесь находиться. Вы должны быть там, с другими пленными, - сержант махнул в сторону противоположного угла двора, где под охраной сидела кучка мятежников, которые не были ранены.

- Доктор сказал, что я должен смыть кровь, - солгал Старбак. Он только что заметил у дороги колодец и надеялся, что эта ложь поможет ему напиться.

Сержант поколебался, а потом кивнул.

- Тогда побыстрее.

Старбак подошел к колодцу и вытащил деревянное ведро. Перед тем, как попить, он хотел умыться, но жажда была такой сильной, что он не мог ждать и, схватив бадью обеими руками, опрокинул ее на лицо и жадно поглощал воду огромными глотками. Она лилась ему по лицу и на окровавленный мундир и панталоны, но он всё пил, утоляя чудовищную жажду, вызванную многими часами порохового дыма и жары.

Он оставил ведро на краю колодца, глубоко дыша, и заметил наблюдающую за ним голубоглазую привлекательную женщину. Он уставился на нее. Женщина. Должно быть, это сон.

Женщина! И такая прелестная, просто ангел, видение, чистая и свежая красотка в кружевном белом платье и капоре с отделкой розовым, заслоняющая лицо от солнца белым зонтиком с бахромой. И Старбак просто смотрел на нее, гадая, не сошел ли он с ума, а потом внезапно женщина, сидящая в экипаже на дороге прямо за изгородью, разразилась смехом.

- Оставь леди в покое! - рявкнул сержант. - А ну быстро обратно, мятежник!

- Пусть останется, - властно потребовала дама. Она сидела вместе с гораздо более старшим мужчиной в открытой коляске, ведомой двумя лошадьми. На козлах восседал чернокожий кучер, а лейтенант-северянин пытался развернуть экипаж. Они заехали слишком далеко, объяснял молодой офицер спутнику дамы, здесь опасно, им не следовало пересекать мост.

- Да вы знаете, кто я? - человек средних лет был одет как денди - в яркий жилет, высокий черный цилиндр и белый шелковый галстук. В руках у него была трость с золотым набалдашником, а небольшая острая бородка с проседью была элегантно пострижена.

- Сэр, мне нет необходимости знать, кто вы, - ответил офицер, - вам не следовало пересекать мост, и я вынужден настаивать...

- Настаивать! Лейтенант настаивает! Я конгрессмен Бенджамин Маттесон из великого штата Нью-Джерси, и вы не можете ни на чем настаивать.

- Но здесь опасно, сэр, - слабо запротестовал лейтенант.

- Конгрессмен может ехать в любое место, где, по его мнению, республика находится во опасности, - ответил конгрессмен Маттесон с высокомерным презрением, хотя, по правде говоря, он, как и другие представители вашингтонского светского общества, просто следовал за армией, чтобы потом мог присвоить себе часть славы и набрать дурацких сувениров вроде использованных винтовочных пуль или покрытой кровью кепки мятежника.

- Но дама, сэр? - сделал еще одну попытку лейтенант.

- Дама, лейтенант, моя жена, а жена конгрессмена может разделить с ним любую опасность.

Женщина засмеялась в ответ на нелепый комплимент мужа, а Старбак, еще находящийся в прострации, недоумевал, как столь юная и прекрасная особа могла выйти за такого напыщенного человека.

Глаза миссис Маттесон, синие, как поле звездно-полосатого флага, были полны озорства.

- Вы и правда мятежник? - спросила она Старбака. У нее были золотистые волосы, очень белая кожа, а на отделанном кружевами платье виднелись пятна красноватой грязи с дороги.

- Да, мэм, - Старбак уставился на нее, как умирающий от жажды человек может смотреть на тенистый пруд с чистой прохладной водой. Она была так не похожа на пылких, послушных и простых девушек, прихожанок его отца.

Жена конгрессмена была женщиной, которую преподобный Элиял Старбак назвал бы разукрашенной куклой, Иезавелью [27]. Старбак понял, что она была той моделью и образом, к которому стремилась Салли Траслоу, такой, какой и должна быть, по его мнению, женщина, потому что библейская строгость его отца воспитала в Натаниэле Старбаке вкус только на такие запретные плоды.

- Да, мэм, - повторил он. - Я мятежник, - он пытался говорить с вызовом.

- Скажу вам по секрету, - призналась она Старбаку голосом, который четко прозвучал на фоне какофонии артиллерийской и ружейной стрельбы и был слышен каждому пленному во дворе, - я тоже убийца Линкольна.

Ее муж захохотал слишком громко.

- Не мели ерунды, Люси! Ты же из Пенсильвании! - он неодобрительно хлопнул жену по колену своей затянутой в перчатку рукой. - Из великого штата Пенсильвания.

Люси оттолкнула его руку.

- Не будь таким несносным, Бен. Я самый настоящий убийца Линкольна, - она бросила взгляд на крепкую спину кучера. - Разве я не мятежница, Джозеф?

- Конечно, миссус, конечно! - засмеялся кучер.

- А если мы победим, то я сделаю тебя рабом, да, Джозеф?

- Точно, миссус, так и будет! - снова засмеялся он.

Люси Маттисон опять посмотрела на Старбака.

- Вы сильно ранены?

- Нет, мэм.

- А что случилось?

- Мою лошадь подстрелили, мэм. Она упала, а меня взяли в плен.