Тайное Пламя. Духовные взгляды Толкина - Колдекот Стрэтфорд - Страница 11

А как же Голлум? Даже он — не ноль, не ничтожество, не аллегория и не схема, но полнокровный трехмерный характер (блестяще воссозданный в фильме Питера Джексона). Он должен внушать и жалость, и страх; так оно и есть. Мы узнаем, как долго прожил он рабом Кольца, как долго Кольцо питалось его мелочными прихотями, обидами и завистью, раздувая их и превращая в искусственную замену жизни, удлиненной до бесконечности. Нам известно, что Голлум совершил бесчисленные злодеяния, однако мы видим, что он до сих пор раздираем надвое по мере того, как милосердие Фродо размывает основания его злобы. Один из самых трогающих эпизодов книги, — сочиняя его, Толкин плакал — происходит на ступенях Кирит Унгола. Голлум возвращается и видит, что Фродо и Сэм уснули. Голова Фродо покоится на коленях у Сэма, в лицах их мир и покой.

Голлум протягивает дрожащую руку и легонько касается Фродо.

Проснись теперь кто–нибудь из спящих, он увидел бы рядом с собой незнакомого хоббита — безнадежно дряхлого, изможденного хоббита, ссохшегося от старости, унесенного потоком времени далеко за пределы отпущенного ему срока, навеки лишенного и друзей, и родных, навсегда разлученного с полями и реками своей юности, превратившегося в жалкую голодную развалину…

Но Сэм, пробудившись, решает, что Голлум «лапает хозяина», и грубо его одергивает. Мгновение благодати минуло, его не вернуть. Голлум вновь укрепился в намерении предать обоих — и в Пламя он падает порабощенным.

В письме №181 Толкин, размышляя о судьбе Голлума, проявляет поразительную тонкость нравственного чутья. Смеагол сломлен Кольцом — но Смеагол вообще не обзавелся бы им, если бы уже не сделался вором и потенциальным убийцей. Тем не менее даже много столетий спустя воля его не искажена окончательно.

Оттягивая решение и не укрепив все еще не до конца извращенную волю Смеагола в стремлении к добру во время спора в шлаковой расщелине, он ослабил сам себя в преддверии последнего своего шанса, когда у логова Шелоб зарождающуюся любовь к Фродо слишком легко иссушила Сэмова ревность.

«Он ослабил сам себя», — говорит Толкин. Немногие авторы так чутки к моральной ответственности каждого из нас за нашу собственную судьбу. Толкин позволяет своим персонажам принимать решения, к добру или к худу. И даже тогда он их не судит; ведь, добавляет он, «мы, все, кто находится “в той же лодке”, не должны узурпировать место Судии».

ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ

Прямым результатом уничтожения Кольца стало падение Темной Башни. В определенном, вполне реальном, смысле Кольцо служило той самой основой, на которой и был возведен Бараддур. Теперь его «высокие, как горы, башни и укрепления… тюремные стены, дворы, безглазые узилища, подобные отвесным утесам, и широко распахнутые ворота из стали и адаманта» рушатся и оседают: Мордор гибнет. Все атрибуты угнетения и политики во имя власти держатся на одной–единственной сущности — той самой, которую символизирует Кольцо, ныне поглощенное Пламенем.

Вслед за тем союзные войска стремительно одерживают победу. Их враги деморализованы, утратили разум и в беспорядке разбегаются. Арагорн — милосердный и мудрый судья; он вступает в Гондор как исцелитель. Сама его коронация несет исцеление всему королевству, кладя конец долгому угасанию Гондора и Арнора. Тень Тени больше не омрачает души людей.

Безусловно, Арагорн, суровый следопыт лесных чащ, ставший королем Элессаром, соответствует образу короля Артура, а Гандальв — образу Мерлина. В Арагорне, как и в Артуре, королевская кровь должна доказать героическим подвигом свое право на королевскую власть. Артур извлекает меч из камня — и основывает королевство Логрия. Арагорн перековывает «сломанный меч» и вновь объединяет две половины предначертанного ему королевства, знаменуя наступление новой эпохи. Мерлин и Гандальв выступают здесь представителями Традиции, мудрости прошлого — памяти, если угодно. Оба покидают королевство, как только законность короля подтверждена и королевское наследие передано.

Подразумевал ли Толкин, что Арагорн — дальний предок Артура? В главе IX книги V Леголас ссылается на пророчество о том, что род Лутиэн никогда не прервется. Что ж, вполне возможно. Если эти легенды изначально задумывались как мифология для Англии, пожалуй, стоило создать эльфийскую родословную для величайшего из королей христианской легенды.

Но важнее другое: в истории короля Элессара и в других «королевских» темах, вплетенных в книгу, Толкин открывает нам глубокие истины о королевской власти, которую каждому из нас должно восстановить в самом сердце своего внутреннего королевства, — и добродетели вежества, отваги, рыцарства, лежащие в ее основе. Арагорн — истинный король не только в силу происхождения и знаков королевского сана, но еще и потому, что он сворачивает с королевского пути, чтобы помочь хоббитам, долгие годы бескорыстно служил следопытом и сохраняет верность Арвен.

Король, возведенный на трон с молчаливого согласия народа, который видит в нем воплощение справедливости, дополняемой милосердием; король, чья власть берет начало в смирении перед истиной, — явление, несомненно, редкое. Книга «Властелин Колец» рисует нам его идеальный портрет, то есть олицетворение королевской власти в чистом, незамутненном виде. Но истинный Король существует и в реальном мире, и Толкин хорошо об этом знал. Все пророчества, все образы и подобия, Арагорн, точно так же, как и Артур, сходятся к Христу — Царю такой обширной страны, как сотворенный мир.

Арагорн проезжает Тропами Мертвых и освобождает призрачную армию Клятвопреступников от проклятия, вновь завербовав их на битву против тьмы. У Черного Камня Эреха он разворачивает знамя своего королевства. Никто из живых этого не видит, стоит ночь, но мертвецы что–то чувствуют — и идут следом. Христос (в мифической истории Толкина Арагорн — всего лишь Его отображение или прообраз) призывает нас на «битву Слова»[25], разворачивая знамя своего царства во тьме Страстей. Те, что духовно мертвы, хотя все еще ходят по земле, дожидаясь исполнения пророчества, могут узнать любовь Господню, являющую себя в нисхождении, и последовать за нею через смерть в рассвет нового дня.

На среднем троне восседал воин, облаченный в кольчугу, но с непокрытой головой. Поперек колен у него лежал длинный меч. Когда хоббиты подошли ближе, воин, темноволосый и сероглазый, поднялся с места, и они сразу же узнали его, хотя он немало переменился — этот высокий, светлый ликом, царственный владыка Племени Людей.

Фродо кинулся ему навстречу, Сэм — за ним, с криком: — Вот это да! Такой конец и правда всему делу венец! Или это Бродяга, или я еще не проснулся!

Мы тоже ждем, чтобы Король занял свой трон «в каменном замке за сотни верст отсюда»[26]. Тогда мы сможем вернуться к нашему собственному грязному «пейзажу» с жалкими кирпичными домишками и узколобыми чиновниками, к разоренным садам и аллеям. Мы сможем вернуться туда, наделенные властью слуг и друзей Короля, дабы приступить к нашим собственным трудам — к работе, которая ждет дома.

ОЧИЩЕНИЕ ШИРА

Итак, великие битвы позади, Кольцо Власти уничтожено, Король вновь взошел на древний трон Гондора.

Фродо и Сэму, исполнившим миссию, возданы великие почести на Кормалленском поле. Хоббиты, преображенные и облагороженные, возвращаются в Шир — и теперь должны истребить зло, нежданно–негаданно угнездившееся там.

Старый амбар на западной стороне был снесен, на его месте стояли ряды каких–то черных просмоленных будок. Каштанов на Холме не осталось вовсе. Склоны были разрыты, живые изгороди вырваны с корнем. На голой, вытоптанной площадке, красовавшейся на месте бывшей лужайки, беспорядочно теснились большие телеги. Отвальный Ряд превратился в зияющий карьер для добычи песка и гравия. Из–за сараев нельзя было разглядеть даже входа в Котомку.

Вернувшись, хоббиты обнаруживают, что их любимый родной край разорен, осквернен и порабощен. Обитатели Шира работают на людей, которые эксплуатируют их, тиранят и бросают в тюрьму любого, кто нарушит бесчисленные новые инструкции и правила. Хоббиты вынуждены жить в нищете и страхе, тогда как головорезы присвоили себе плоды здешней земли — они едят и пьют вволю и курят местный табак. Традиционные хоббичьи норы сменяются уродливыми кирпичными постройками. Иными словами, хоббиты рассчитывали вернуться в безмятежную и счастливую сельскую общину, а вместо того оказались лицом к лицу с индустриальным убожеством послевоенной Англии.