Грехи людские - Пембертон Маргарет - Страница 51

– Она все еще употребляет? Риф кивнул:

– С каждым днем все меньше и меньше. Мелисса получает хорошо очищенный порошок, а не то дерьмо, каким снабжал ее Латимер.

– Но сколько же это продлится? Не может же она до конца жизни оставаться на ферме? Да еще против своего желания!

На лице Рифа появилась жесткая усмешка.

– Она остается там не против своего желания, Дерри. Она находится там по доброй воле, потому что хочет там быть. Она вовсе не стремится в Викторию, где вокруг станет суетиться твой папаша и следить за каждым ее шагом. Она хочет оставаться там, где ей просто получать героин. Пусть даже и в меньших дозах.

– Это может помочь ей?

– По крайней мере этот вариант не хуже остальных. Все слуги беззаветно мне преданы. Она получает героин, можно сказать, под медицинским наблюдением. И постепенно, незаметно отвыкает от наркотика. Очень незаметно.

– А когда зависимость от наркотиков исчезнет, вы что же, опять поселитесь в доме на Пике?

– Господи, нет, конечно! Я не смогу дальше с ней жить.

– В таком случае почему бы тебе не развестись с ней прямо сейчас? Зачем пытаться ее вылечить и взамен выслушивать со всех сторон обвинения в том, что ты держишь ее взаперти и ужасно с ней обращаешься?

– Потому что она моя жена, – жестко произнес Риф. – И я за нее отвечаю. Потому что хочу, чтобы после развода она была в состоянии начать новую жизнь, была в хорошей физической форме.

– А если она не сможет?

Морщины вокруг рта Рифа сделались еще жестче.

– Сможет, – сказал он, выбираясь из джипа. – Ты только постарайся объяснить отцу, что ей гораздо лучше там, где она сейчас находится. А в Виктории всякий грязный торговец дурью сможет найти ее и предложить товар.

Он двинулся к своей «лагонде», признательный Дерри за то, что тот не попросил у него разрешения навестить Мелиссу. Дерри завел джип, помахал Рифу и исчез в клубах поднятой пыли на дороге, ведущей в Цзюлун. Риф подумал, продолжает ли Дерри встречаться с Жюльенной, и ухмыльнулся. Если их отношения все еще развиваются по восходящей, тогда наверняка в постели Дерри вкушает блаженство. Уж об этом Жюльенна непременно позаботится.

Риф вздохнул. Ему было жарко, он чертовски устал и больше всего сейчас хотел добраться домой, принять душ и завалиться спать. Но как только он вышел из машины, рядом резко затормозил автомобиль Тома. Том вышел из своего «паккарда» и подошел к Эллиоту.

– Вот тебя-то я и хотел встретить. Два последних дня все тебе названивал, но слуга отвечал, что понятия не имеет, когда ты вернешься. Как там в Сингапуре?

Риф отлично понимал, что Тому совершенно неинтересен Сингапур, и поэтому сказал:

– Я всего час как прилетел. Какое бы ни было у тебя ко мне дело, может, немного подождем с разговорами?

– Можно и подождать, – неохотно произнес Том. – Но я прошу тебя выкроить для меня минут десять, Риф.

У меня кое-какие проблемы, и я не знаю, с кем можно посоветоваться.

Они находились сейчас ярдах в ста от «Пенинсулы».

– О'кей, – усталым голосом сказал Риф. – Пойдем в бар, пропустим по рюмочке, там и поговорим.

– Спасибо! – сказал Том с искренней благодарностью. – Поезжай, я следом.

Он вернулся к «паккарду». Риф вновь завел двигатель и легко проскочил оставшуюся часть Солсбери-роуд, затормозив у роскошного сквера перед фасадом «Пенинсулы».

– Ну, что у тебя стряслось? – поинтересовался он, когда они уже сели за столик и потягивали коктейли. Над их головами мерно работали вентиляторы, несколько освежая атмосферу в баре.

– Я влюбился, – сказал Том, стараясь быть кратким.

Тень улыбки тронула губы Рифа.

– И кто же она? – поинтересовался он, когда официант, убрав пустые бокалы, поставил перед каждым из них новые.

– Ламун Шенг.

Брови у Рифа выразительно взлетели. Неудивительно, что у Тома возникли проблемы.

– Черт возьми, как же вы встречаетесь?

– Тайно, – без энтузиазма ответил Том. – Каждые понедельник и четверг она посещает курсы медсестер. Их личный шофер высаживает ее у главного входа больницы и там же ее встречает после занятий.

– Но она ни на какие занятия не ходит?

– Раньше ходила. До того, как мы познакомились. А теперь она приезжает, проходит через здание больницы к служебному входу, и часы занятий мы проводим вместе, а это так мало. – Его голос был полон горечи.

Риф, прекрасно понимая, что Том не может появиться с Ламун на публике, так как об этом сразу же сделается известно ее отцу, поинтересовался:

– И куда же ты с ней ходишь?

– К Гарландам. Они единственные знают о наших отношениях. Адам Гарланд очень помогает нам.

– Ну еще бы, – сухо произнес Риф, и на его щеке нервно запульсировал желвак. – Зная китайцев очень хорошо, он представляет, что случится, если будет обнаружен обман Ламун.

– По крайней мере он не заражен отвратительными расовыми предрассудками, которые разделяют почти все остальные, – с вызовом произнес Том. – И ладно бы только одни белые, так ведь и сами китайцы ничуть не лучше европейцев! Улыбаются, подобострастничают, а сами гадко ухмыляются нам в спину! Терпеть не могу такого лицемерия!

Риф довольно цинично улыбнулся. Он очень хорошо знал, что никогда прежде Том не задумывался о расовых проблемах, разделявших жителей Гонконга. До того как влюбиться в Ламун, Том наверняка был бы и сам немало поражен, вздумай какой-нибудь китаец вдруг зайти в его любимый клуб.

– Сейчас все в мире так быстро меняется, – примирительно сказал Риф. – Если в Европе начнется война, она докатится и сюда, и тогда повсюду, даже в Гонконге, неизбежно произойдет множество изменений.

– Черт возьми! Не могу же я ждать начала войны! Я хочу все изменить прямо сейчас! – Он подался к Рифу. Руки Тома были зажаты между колен, глаза выдавали беспокойство. – Я хочу жениться на ней и хочу, чтобы ты подсказал мне способ, как подъехать к Шенгу и получить его согласие.

Риф покачал головой.

– Нет никаких шансов. Тебе не удастся заполучить руку его дочери. Ламун не какая-то девка из бара, за которую некому вступиться. Ламун – единственная дочь богатого человека. Очень богатого. Намекни ты ему, что хочешь жениться на его дочери, он тебе голову оторвет.

– Но ведь на дворе 1939 год, а не начало прошлого века, – не унимался Том. – Он деловой человек, каждый день общается с европейцами, и поэтому я думаю, что должен быть какой-нибудь подход к нему.

– Он стоит во главе китайской общины, Том, он очень уважаемый человек и подумает, что его честь пострадает, если узнают, что Ламун влюблена в европейца. Если ты собираешься и дальше встречаться с ней, рано или поздно вы оба попадетесь, и тогда ты наверняка больше ее не увидишь.

Том застонал от отчаяния и запустил пятерню в свою шевелюру.

– Но ведь она не ребенок, ей уже двадцать один год, черт возьми!

– Хоть сорок один, это не меняет дела, – сказал Риф, сочувственно глядя на Тома. – Она должна подчиняться жесткой дисциплине, царящей в китайских семьях. И эти правила поведения остаются неизменными. Она полностью во власти отца, у которого, согласно китайским представлениям, на нее абсолютные права. И ничего не поделаешь, Том. Что-либо изменится не раньше, чем исчезнут различия в китайском и европейском представлении о культуре и об отношении к людям другого цвета кожи.

– К черту эти различия! – выругался Том, и желваки заходили у него на лице. Губы гневно сжались. – Мне остается только выкрасть Ламун и увезти ее отсюда к черту на рога! Видит Бог, так и будет! По крайней мере в Америке мы смогли бы жить спокойно, как все прочие люди, не подвергаясь никакому остракизму.

– А ты уверен, что Ламун будет довольна такой жизнью? – поинтересовался Риф спокойным, тихим голосом. – Она ведь воспитана как примерная дочь и привыкла подчиняться отцу. То, что ради встреч с тобой она идет на большой риск, уже само по себе примечательно. Но согласится ли она никогда больше не увидеть своих близких? Смирится ли с мыслью, что покроет репутацию семьи позором? Честь семьи для китайца важнее, чем жизнь. Я, например, не знаю, как она отнесется ко всему этому. Несмотря на то что сильно любит тебя.