Праздник Святого Йоргена - Бергстед Гаральд - Страница 10

10

— Это куры? — злобно проворчал главный секретарь.

— Так точно, ваше преподобие!

— Но ведь они без гребешков.

— Это очень породистые куры, ваше преподобие.

— А они несутся?

— Круглый год, ваше преподобие.

— Значит, это в самом деле куры, — прогнусавил секретарь.

Крестьяне так и покатывались со смеху, и Клаусу пришлось снова и снова повторять свой рассказ.

* * *

Коронный вор глубоко вздохнул: опять это вечное зубоскальство над чванливостью господ и простоватостью крестьянина. И так по всей земле. Нет уж, ему куда понятнее жгучая ненависть фанатиков, их страстная вера в возвращение Йоргена, непоколебимая убеждённость в том, что придёт некто великий и святой с пламенным сердцем в груди и бичом в руке и покарает всех этих грабителей и кровососов.

И как жаль, что нет никакого Йоргена, никакого святого и никакого Судного дня! Увы, всё это вздор и суеверие.

* * *

На башне святой Катарины пробило двенадцать. Коронный вор стоял на лестнице Скорби и слушал страстные призывы фанатиков. Потом они запели псалом:

Когда же тьма кромешная опустится с высот, вернётся добрый Йорген и свой народ спасёт.

Вдруг на лестнице появился какой-то пьяный парень в белой одежде и изрёк замогильным голосом:

— Я святой Йорген! Бэ-э-э!

Взрыв хохота, и сразу же началась драка. Потом все разошлись. Один лишь Микаэль стоял неподвижно, охваченный странным волнением. Какая мысль! Да! Да! Именно так! Он явится к ним в образе святого Йоргена! Наконец-то его осенило! Крик пьяного дурака: «Я святой Йорген», — пронзил Микаэля в самое сердце. Но Микаэль знал, чувствовал всем своим существом, каким должен быть святой Йорген, возвратившийся в родной город: величественный и гордый, сильный и могучий, он придёт, чтобы отомстить за свою поруганную честь, как и сам Микаэль!.. Да будет так!.. Но нет, ничего не выйдет, его план обречён на провал!..

* * *

На колокольне святой Катарины пробило час.

Вот переулок Роз, где он родился, где прошло его детство… Переулок спит. Какой он маленький и узкий. Здесь Микаэль бегал и играл ещё ребёнком… Неистово бьётся сердце… Он замедляет шаг. Вот знакомый сад, пламенеющий розами. В домике спят его набожная мать и дед, кроткий старый Коркис. Они считают его мёртвым, горюют о нём, уже давно потеряли надежду на его возвращение. И вот он явится! Дерзнёт сыграть эту самую трудную в своей жизни роль! Мелькает мысль: «Завтра или никогда!» Но ведь это же бред, чистое безумие, плод расстроенного воображения… но как заманчиво, как соблазнительно…

* * *

Пробило два.

Коронный вор стоял на Виселичном холме. На виселице болтался полуразложившийся труп какого-то горемыки. На земле валялась его рваная шляпа, и тут же лежали белые кости других горемык, таких же, как и он, пасынков судьбы… Завтра и он умрёт здесь, если его затея провалится. А она, конечно, провалится… Два черепа смотрят друг на друга чёрными пустыми глазницами. Их мягко окутывает ночной мрак. Идут часы — мир и тишина. Больше нет ни ненависти, ни позора, ни страха, ни разбитых надежд.

Великий покой! И великое равнодушие к презрению живых! Никто их больше не обидит, никто не унизит их…

…Нет! И он даже содрогнулся от неодолимого желания осуществить свой безумный замысел… Внезапно в куче костей послышался какой-то шорох. Потом всё стихло. Через минуту шорох повторился. Ах вот оно что! Это копошится большая крыса. Костям хорошо, они спят вечным сном. Крысе приходится хуже, она ещё живая… и ей хочется есть. Каким ничтожным казался Микаэлю весь этот крикливый и жестокий мир по сравнению с царящим здесь покоем, которого не нарушает даже петушиный крик.

Что ж, он попытается. Непременно попытается. Никаких колебаний! Он принял решение, и им сразу овладело холодное спокойствие.

Микаэль посмотрел на гору святого Йоргена и улыбнулся. Эти негодяи в сутанах, живые скелеты, погрязшие в злобе и чванстве, ему не страшны.

Завтра он, как эта крыса, попробует расшевелить их мёртвые кости.

* * *

На колокольне святой Катарины пробило три.

Коронный вор стоит в священной роще. Соборная площадь кажется пустынной и мрачной. А вот и сам собор, похожий на театр или огромную сцену, вот священная белая лестница, на ступени которой ещё не ступала нога простого смертного…

— Шутовство!

Перемахнув через ограду, он начинает подниматься по лестнице. Потом останавливается и обращает лицо в ту сторону, где завтра соберётся соборный капитул. Да, отсюда появится святой Йорген. И призовёт весь этот высокородный сброд к ответу, обрушит на них громы и молнии своего гнева.

А вдруг ничего не выйдет?

Он стоит и думает, думает долго, упорно, а в лесу воет ветер. Он видит, как вся роща заполняется волнующимся морем людей. Поверят ли они ему? Или потребуют доказательств? Каких именно? Потребуют чуда? Вестимо, ведь плащ-то чудотворный. Захотят, чтобы он исцелил увечных, калек, больных…

Тут Микаэль вспомнил о Франце и разразился беззвучным смехом; он так смеялся, что слёзы выступили у него на глазах и закололо в боку.

Ну что ж, он сотворит чудо. Много лет его гнали и преследовали враги, но завтра он разыграет перед ними комедию, тряхнёт стариной и покажет своё вдохновенное искусство актёра. Неудача означает смерть, но успех — это отмщение, победа, жизнь…

* * *

На колокольне пробило четыре.

Коронный вор медленно идёт по полю. Начинается новый день. Рядами лежат паломники, неподвижные, словно трупы на поле брани, окутанные утренним туманом: паноптикум восковых фигур, огромный паноптикум жизни…

Спите, спите спокойно. Завтра придёт святой Йорген.

2

В священную рощу

Уж скоро вечер.

В третий раз зазвонили в роще колокола, и со всех концов города устремляются к собору толпы паломников. Невероятная толчея в день выноса плаща — одна из главных достопримечательностей праздника святого Йоргена. Сплошное море голов. Бесконечным потоком движутся паломники по улицам города туда, где зеленеет священная роща, где высится собор. У всех радостное, приподнятое настроение, на лицах — умиление и блаженство. Скептики и насмешники тоже захвачены этим неодолимым потоком. Богомольцы сияют от удовольствия, как дети.

И каждый думает: «Вот это толпа! Как нас много! Слава Йоргену, это что-нибудь да значит!»

А в дверях лавок и кабаков стоят преуспевающие их владельцы и деловито, по-хозяйски осматривают толпу, как пастух осматривает барана, которого собирается стричь.

— Ну и нахальный вид у этого малого! — сердито говорят паломники, глядя то на одного, то на другого кабатчика, не понимая, как эти безбожники могут не проникнуться общим восторгом. Но, обозрев толпу и убедившись, что народу и без кабатчиков много, набожные богомольцы снова обретают душевное спокойствие и бормочут себе под нос: «Уж если кто и останется в дураках, то, конечно, не мы. Нас больше, нам веселее, а значит, мы избрали истинный путь». Они гордо поджимают губы и с сожалением смотрят на бедняг, кои не хотят приобщиться к божьей благодати.

Перед выносом плаща

У входа в рощу невероятная давка. И хотя шуметь в роще строжайше запрещается, всё же кругом стоит страшный шум. Если вам удаётся втиснуться в толпу паломников, этот многоголосый шёпот производит очень странное впечатление.