Кто посеял ветер - Нойхаус Heлe - Страница 50

– Ты не хочешь присутствовать при этом? – осведомилась Пия.

– Я поеду в Кенигштайн и наведу в зоомагазине справки о Фрауке Хиртрайтер, – сказал Оливер, не замечая удивления Пии. – Объявите ее и принадлежащий ей автомобиль в розыск. Как только появятся какие-нибудь новости, сразу звоните мне. Увидимся завтра утром.

Было около пяти, когда Боденштайн перешагнул порог «Рая для животных» на Кирхштрассе. Целых четверть часа он просидел в автомобиле, борясь с собой.

Вдруг Ника подумает, будто расспросы о Фрауке лишь благовидный предлог, пусть даже это и было бы ему безразлично? Безусловно, он хотел увидеться с ней, хотя и боялся этой встречи. Интересно, что она думает о нем после того, как вчера он предстал перед ней в столь плачевном виде? Боденштайн привык быть хозяином положения, а вчера он им явно не был. Образ Ники прочно ассоциировался у него с воспоминаниями об этих ужасных событиях. Ему не следовало разговаривать с ней. Нужно было преодолеть смятение чувств и внести в них ясность. Может быть, он просто испытывал к ней чувство благодарности, или желание увидеть ее имело какую-то иную причину?

Подойдя к стеклянной двери, Оливер остановился, сделал глубокий вдох и вошел в магазин. Раздался звон дверного колокольчика, и спустя несколько секунд за прилавком появилась Ника. По ее лицу пробежала радостная улыбка, и он был уверен, что ему это не показалось. Между ними, вне всякого сомнения, возникла какая-то связь, и она тоже чувствовала это.

– Привет, – произнес он с некоторым стеснением. Ее лицо без малейших признаков косметики выглядело скорее строгим, даже суровым, нежели красивым. Нос казался слишком крупным, рот – слишком широким, но было в ней что-то особенное, своеобразное. Он испытал облегчение, поскольку в глубине души опасался, что при свете дня она ему не понравится. Однако Оливеру нравилось даже ее не совсем обычное одеяние: потертое джинсовое платье, бесформенная хлопчатобумажная куртка и гимнастические тапочки на босу ногу. Судя по всему, кокетство не принадлежало к числу выдающихся качеств ее характера.

– Привет, – сдержанно ответила Ника. – Как ваши дела?

– Спасибо, хорошо. – Он вспомнил слова, которые собирался сказать ей: Вы спасли мне жизнь. Никогда этого не забуду. Я у вас в неоплатном долгу. Теперь они казались ему высокопарными и банальными.

– Рада слышать. – Его смущение передалось ей, и она мгновенно посерьезнела. – Чем могу быть вам полезной?

Боденштайн взял себя в руки.

– Мы разыскиваем Фрауке Хиртрайтер, – сказал он. – Вы не знаете, где она может находиться?

– К сожалению, нет. – Ника сокрушенно покачала головой. – Ее автомобиля весь день нет на месте, и сама она не объявлялась.

– Не говорила ли она вам вчера что-нибудь? Когда вы видели ее в последний раз?

– Вчера, около полудня. Ваш отец позвонил сюда и сказал, что Людвиг мертв, – ответила она. – После этого Фрауке тут же покинула магазин и уехала. С тех пор я ее больше не видела. Возможно, Рики знает больше.

Поймав его вопросительный взгляд, она добавила:

– Фридерике Францен, владелица «Рая для животных».

Она не задавала вопросов, очевидно не интересуясь, по какой причине полиция ищет Фрауке. Что это – тактичность или безразличие? Или же ей было известно местонахождение Фрауке? Черт бы подрал эту его постоянную подозрительность!

– Ну да. Подруга Яниса Теодоракиса. – Боденштайн понимающе кивнул. – Кстати, моя коллега принимает вас за его уборщицу.

Ника улыбнулась, и вокруг ее глаз разбежались тонкие, едва заметные морщинки.

– Не знаю, что заставило меня назваться уборщицей, – призналась она. – Вероятно, просто немного испугалась, увидев вдруг на пороге сотрудников уголовной полиции. Я к подобному не привыкла.

– Кто же вы тогда? – спросил Боденштайн, и на его лице тоже появилась улыбка.

– Пару месяцев назад я сняла у Рики и Яниса комнату в их доме, – сказала Ника. – С Рики мы дружим еще со школы. Прошлой зимой у меня возникли некоторые проблемы… я немного переутомилась… Она и предложила мне пожить и поработать у нее.

– И через нее вы познакомились с моими родителями. – Это было скорее утверждение, нежели вопрос, но Ника ответила.

– Совершенно верно. Для моих друзей, кроме общественного инициативного комитета, как будто ничего больше и не существует. Янис только и говорит об этом. – Она закатила глаза и вздохнула. – И мне приходится участвовать во всем этом, чтобы не показаться невежливой.

Неожиданно Оливеру стало с ней легко и просто. Она вела себя вполне естественно и, казалось, нисколько не тушевалась в присутствии сотрудника уголовной полиции, коим он являлся. Боденштайн немного осмелел.

– Не пойти ли нам куда-нибудь выпить по чашке кофе?

Она взглянула на него с изумлением. С замиранием сердца он наблюдал за тем, как на ее лице расплывается улыбка. Точно так же, как тогда у Инки. Сначала засветились глаза, потом образовались две очаровательные ямочки на щеках, и наконец раздвинулись уголки губ.

– Почему бы и нет? Посетителей сегодня совсем мало, можно закрыть магазин и пораньше.

Спустя несколько минут они сидели в «Чибо» в пешеходной зоне. Заказав два латте маккиато, Оливер вдруг осознал, что рассказывает Нике о себе. Как он дошел до того, что стал рассказывать незнакомке о своем рухнувшем браке? Ему было свойственно очень медленно сближаться с людьми, и сразу о своей личной жизни он никогда ни с кем не говорил. Внимание, с каким слушала его Ника, чрезвычайно льстило ему. Время от времени она задавала вопросы, но не перебивала его и не приводила примеры из собственной жизни. Что именно в ней производило на него такое впечатление? Глаза, редкий цвет и необычную яркость которых ему не доводилось видеть прежде? Манера слушать, слегка склонив голову набок? Смущенная и словно чуть удивленная улыбка? Она ни разу не отвела взгляда в сторону. Ничего подобного с ним никогда еще не было. При этом Ника не принадлежала к тому типу женщин, которому он на протяжении всей своей жизни отдавал предпочтение: хрупкая, застенчивая, похожая на девочку. В ней совершенно отсутствовала выраженная уверенность в себе, так импонировавшая ему в Козиме, Николь, Инке и Хайди.

Боденштайн напрочь забыл о Фрауке Хиртрайтер, Пии и работе и вернулся в реальность только тогда, когда метрдотель вежливо, но решительно попросил их покинуть заведение, поскольку оно уже закрывалось.

– Я и не заметила, как пролетело время, – сказала Ника и смущенно улыбнулась. Они стояли на улице в пешеходной зоне, и момент расставания неуклонно приближался. – У вас… у вас наверняка есть более важные дела, нежели пить со мной кофе.

У Оливера действительно имелось много дел, но ничто не было для него сейчас важнее общения с ней. Работа, всегда стоявшая для него на первом месте, могла сегодня и подождать. За последние два часа его мобильный телефон звонил не меньше десяти раз, но он не обращал на него внимания и не испытывал при этом угрызений совести.

– К счастью, у меня есть коллеги, – небрежно заметил Боденштайн. – Если хотите, я могу отвезти вас домой.

– Это было бы замечательно. – По лицу Ники скользнула улыбка. – Правда… мне еще нужно заехать в супермаркет, а то у нас пустой холодильник.

– Неплохая идея. Мне тоже нужно кое-что купить. – Боденштайн улыбнулся. – Итак, чего мы ждем?

Следственные действия сотрудников отдела криминалистики в Рабенхофе потребовали больше усилий и времени, чем предполагалось. Кристиан Крёгер позвонил Пии, когда она проводила допрос Грегора Хиртрайтера, и попросил ее приехать в Эльхальтен. Поскольку доказательная база против братьев Хиртрайтер была тоньше листа пергамента, Пия не могла задерживать их дольше.

Боденштайн не брал трубку, Катрин была на приеме у стоматолога, а Кем уехал отмечать день рождения жены. Только она и ее личная жизнь не интересовали никого, раздраженно подумала Пия.

Хеннинг и Мирьям больше не давали о себе знать. Вероятно, это был хороший знак, но их совершенно невозможные отношения изрядно ей надоели. Когда у них возникали проблемы, они без всякого стеснения беспокоили ее в любое время дня и ночи. Когда у них все было хорошо, с их стороны воцарялась тишина.