Сплошной разврат - Малышева Анна Жановна - Страница 74

— И что — получилось? — горько усмехнувшись, спросила Ценз. — Он с ней расправился?

— Нет, получилось все наоборот. Вместо одной Резвушкиной я приобрела двух.

— То есть?

— Когда у меня сидела одна, неожиданно ворвалась другая, точно такая же.

— Что значит — точно такая же? Двойники?

— Нет, но одеты они были почти одинаково, и, главное, обе претендовали на гордое звание доносчицы Резвушкиной. И, соответственно, обвиняли друг друга в присваивании чужого имени.

— Удобно. — Ценз улыбнулась. — Тебе надо было сказать: «Не ссорьтесь, девоньки, похотливых политиков на всех хватит». И пусть бы себе работали командой, на производительности труда это сказалось бы самым лучшим образом.

— А мне не смешно. Завтра их количество увеличится до четырех, потом до восьми… Не так уж много у нас политиков, так что возникнет нездоровая конкуренция.

Они замолчали. Пауза грозила затянуться, но этого не произошло благодаря оперативному вмешательству капитана Коновалова. Он с грохотом распахнул дверь комнаты отдыха, в которой прятался все это время, и, галантно поддерживая под локоть следователя Малкина, вошел в кабинет. Ценз и Симкина в ужасе отпрянули — их вид однозначно свидетельствовал о том, что, если бы из комнаты отдыха появилось привидение, они испугались бы куда меньше.

— Извините, что я без стука, — зловеще сказал Василий. — Не помешаю? Сознаю всю степень своей бестактности. Ну, мент, что с меня возьмешь. Ради бога, не прерывайтесь, продолжайте. Меньше всего я хочу помешать вашей беседе.

— Что… Что вы там делали? — спросила Симкина, стараясь придать своему голосу как можно больше суровости и возмущения, но получилось жалобно и испуганно.

— Где? — Василий оглянулся на дверь комнаты отдыха. — Ах, там? Ничего особенного, сидел на диванчике. Можете проверить, я там ничего не сломал и не разбил. Просто сидел и подслушивал.

— Подслушивал? — Ценз гневно сверкнула глазами. — Как вы смеете?!

— А чего там сметь? — Василий пожал плечами. — Дурацкое дело нехитрое. Это ж не погоня и не задержание опасного преступника. Главное, когда утром компотом уши моешь, надо потом косточки выковыривать.

— А как вы туда попали? — спросила Симкина.

— Интересно, какого вы ждете ответа? Увы, ничего оригинального сказать не могу. Не через канализацию или вентиляцию. Боюсь разочаровать вас, но я вошел в эту комнату через дверь.

— Но…

— Достаточно! — оборвал Симкину Василий. — Вы явно злоупотребляете своим правом задавать вопросы. Тем более что ваша роль другая — отвечать на мои. А их после всего услышанного у меня немало. Итак, начнем? Давайте по порядку. Сначала вы, Татьяна Эдуардовна. Мне крайне интересно, как выглядели фотографии, которые вы видели на даче Трошкина. Не только содержание, но и то, какого они формата, на какой фотобумаге отпечатаны, в каких интерьерах велась съемка…

Глава 32

ДУНЯ

— Александр Дмитриевич занят. — Марина смерила Дуню презрительным взглядом и углубилась в чтение книжки.

— Вы даже не считаете нужным доложить о моем приходе? — Дуня ответила Марине взглядом еще более презрительным — так она смотрела только на ненавистную соседку по лестничной площадке и на стаканы с киселем в редакционной столовой.

— Нет, — ответила Марина, не поднимая глаз. — Он просил не беспокоить его в течение часа. Я понятно объясняю?

— А если что-то срочное?

— Это вы, что ль, срочное? — Марина скривила губы.

— А если дача у него загорится или машину подорвут — будете ждать час или доложите немедленно?

— Будем надеяться, что не загорится и не подорвут, — сказала Марина.

— Зря. Могу вам гарантировать обратное. При таком отношении к людям дачи долго не живут, — повеселела Дуня.

— Угрожаете?

— Именно.

Но Марина угрозам не вняла и с места не двинулась. Дуня со злостью вылетела из приемной и устремилась к курилке. Как только дверь за ней закрылась, Марина нажала кнопку селектора и, услышав трошкинское: «Да, солнышко», сообщила:

— Она пришла.

— Отлично, — донеслось из селектора, — возьми пачку бумаг и уходи. Только обязательно пройди мимо нее, чтобы она тебя увидела.

Марина, взяв со стола несколько папок, отправилась на поиски Дуни.

В курилке собралось несколько сотрудников фонда, все они сосредоточенно вдыхали дым и вредные смолы и исподтишка с любопытством рассматривали странное создание с разноцветными патлами. Марина заглянула в курилку, поморщилась, помахала рукой у лица, отгоняя дым, и обратилась к одному из присутствующих:

— Пал Михалыч, вы мне нужны. Пойдемте спустимся в бухгалтерию, есть срочное дело.

Тот, к кому она обращалась, удивленно поперхнулся дымом, видимо, слова Марины показались ему в высшей степени странными, и на всякий случай переспросил:

— Я? Я вам нужен? Срочное дело в бухгалтерии?

Марина уверенно кивнула, и Пал Михалыч покорно пошел за ней. Дуня тут же погасила папиросу и быстрым шагом направилась к приемной. Когда она, распахнув дверь, влетела в кабинет Трошкина, он стоял, склонившись над длинным столом для совещаний, вся поверхность которого была завалена фотографиями. Услышав, что кто-то вошел, Трошкин испуганно оглянулся и попытался заслонить собой стол.

— Я же просил! — взвизгнул он, но, увидев Дуню, осекся, подбежал к ней и стал бесцеремонно выталкивать ее из кабинета. Дуня же, благо и ростом, и комплекцией она значительно превосходила кандидата в губернаторы, мертво стояла на месте и, пока хлипкий Трошкин тянул ее к двери, внимательно рассматривала фотоматериалы, разложенные на столе. Сцена выглядела весьма комично — Дуня являла собой величественный и неподвижный монумент, а Трошкин напоминал городского сумасшедшего, который задумал спихнуть каменную глыбу с постамента. Он пыхтел, упирался обеими руками ей в бок и нелепо перебирал ногами. Наконец, вдоволь насладившись фотовыставкой и унижением президента фонда «Наша демократия», Дуня сдала позиции и вышла из кабинета. Трошкин выскочил за ней и, захлопнув дверь, злобно зашипел:

— Никто не давал вам права врываться ко мне без предупреждения!

Он посмотрел на пустой стул Марины и взвился еще больше:

— А-а! Понимаю! Вы воспользовались отсутствием секретаря! Впрочем, вы никогда не стеснялись в методах.

— А вы научите своего секретаря не бросать рабочее место и к людям относиться с уважением. Когда я просила доложить о моем приходе, она и бровью не повела.

— Обойдусь без ваших советов! — заорал Трошкин, но тут же сник, замялся и осторожно спросил:

— Вы случайно ничего странного в моем кабинете не заметили?

— Я не осматривала ваш кабинет, — пожала плечами Дуня. — Потому что не могла оторвать глаз от вашей взмокшей макушки.

Трошкин заметно повеселел и сказал уже более миролюбиво:

— Подождите одну минуту, я там приберусь и приглашу вас. Ровно одну минуту.

— Так у вас там неубрано? — хмыкнула Дуня. — Вот оно что! Полы немыты? Носки на батарее висят?

Трошкин не ответил, скрылся за дверью кабинета, и вскоре Дуня услышала его призывный крик:

— Можно! Заходите!

Она зашла. Стол был пуст — никаких фотографий.

— Да, — Дуня насмешливо огляделась по сторонам, — стало гораздо чище. Я, собственно, пришла за ответом — так мы заключаем сделку или нет?

— Не знаю, — пожал плечами Трошкин. — От вас зависит.

— От меня? Вот новость! Решение принимаете вы, Александр Дмитриевич, я-то уже давно все решила.

— Обстоятельства изменились, — пояснил Трошкин. — Боюсь, мне уже нечего у вас покупать.

— Как нечего? Доброе имя. Или оно вам больше не нужно?

— Доброе имя, милая леди, купить невозможно. Оно, как и здоровье, либо есть, либо нет.

— О! — раздраженно перебила Дуня. — Я вижу, вы философски настроены, а мне все эти общие суждения совершенно неинтересны. Я, знаете ли, практик.

— Знаю. — Трошкин горделиво прошелся по кабинету, потом жестом факира извлек из кармана фотографию Зины, повертел ею перед лицом Дуни и спросил с нажимом: