Опалы для Нефертити - Бобев Петр - Страница 14

— Месяц — сильный мужчина, — проговорил он с набитым ртом. — Великий охотник. Каждый вечер он взбирается на самый высокий эвкалипт в небе. Там он ловит опоссумов и с каждым днем толстеет.

Озабоченный своими мыслями, Том ничего не ответил. Он знал эту легенду. А Гурмалулу продолжал:

— Земля висит на веревке. И небесные духи держат эту веревку. А что произойдет, если кто-нибудь перережет ее?

Но Том, который уже давно не слушал, прервал его размышления.

— Гурмалулу, — сказал он. — От тебя я хочу только одного. Если Крум Димов в лагере, ты войдешь туда и убьешь его. Ты будешь моим бумерангом. Поразишь его и вернешься снова ко мне.

Идея, пришедшая ему в голову, показалась весьма остроумной. Крум, защитник дикарей, убит дикарем. Это будет и последним толчком для колеблющихся искателей, это заставит их выступить против чернокожих.

По пока достаточно будет избавиться от своего помощника. Потом он сумеет вытащить Гурмалулу из когтей закона. А Бурамары Том не боялся. Кто обратит внимание на его болтовню? Том выступит как защитник правды, он защитит сестру Крума и дикарей. Тогда она проявит к нему благосклонность, оставшись беззащитной среди этого сборища негодяев. И богатство вновь станет достижимым. В Австралии пятьдесят семейств миллионеров. Их станет пятьдесят одно. Джон Рей из главаря банды превратился в уважаемого бизнесмена. Уильям Фрейзер десятки лет подряд уничтожал аборигенов. И никто сейчас об этом уже не вспоминает.

Том Риджер уже сейчас богат. За опал Скорпиончика он мог бы купить себе дворец в Кью. Ему оставалось только узнать, кто прибрал к рукам камень Билла Скитальца, и присвоить его. Но ему нужно еще много опалов — все, что выкопают эти ослепленные жадностью искатели. Он был не из тех, кто удовлетворяется крохами.

Кроме дома в Кью, он купит себе и дворец в Сиднее. И все же Мельбурн был привлекательнее, тише, романтичнее. Туда не пускают автомобили с неисправным глушителем. Там даже у трамваев резиновые колеса.

Чернокожий подал голос:

— Гурмалулу хочет стать как Наматжира! Если он убьет Крума, мистер Том сделает его таким?

— Ну? — спросил его Том. — И что же ты будешь делать, если станешь вторым Наматжирой? Будешь поить всех виски? Так, что ли?

Гурмалулу вздрогнул.

— Нет! Гурмалулу будет покупать виски и пить его сам…

Том не дал договорить ему и встал.

— Пошли! Для бумеранга есть работа!

Глава VIII

Когда сняли повязку с глаз, Мария замерла, ошеломленная. Уж не спит ли она? Может, это всего лишь кошмар, результат ее недавнего разговора с Крумом о странных египетских находках в Австралии? Но нет! Она помнила все: как несколько черных рук схватили ее, когда она разбирала коллекцию больных растений, как заткнули рот и понесли, связанную, к отвесным скалам Радужной Змеи. Только наверху, на узком плато, ей освободили руки, вынули кляп, но завязали глаза. Последнее, что она видела, была отвесная красная скала, увенчанная причудливыми зубцами. Она пронзительно просвистела свой сигнал. Но сейчас ее никто не услышал. Мария догадывалась, что они движутся по узкой тропинке. Потом она услышала какой-то скрежещущий звук, и ее ввели в подземелье. Они долго шли, поднимаясь по ступеням вверх, спускались вниз, пока не остановились, и здесь у нее с глаз сняли повязку.

Мария ни разу не была в Египте, но ей показалось, что на ковре-самолете она перенеслась за тысячи километров и очутилась на берегу Нила, в каменных храмах Луксора.

Посреди огромного зала, вырубленного в песчаной скале и освещаемого через несколько узких отверстий в потолке, высились два ряда сфинксов — существ с человеческой головой и телом льва, олицетворяющих разум и силу. Между ними бродили с десяток кошек, которые подходили к Марии и терлись о ее ноги с тихим мяуканьем.

В глубине зала, подпираемый двумя испещренными иероглифами пилонами, виднелся портал храма. Снизу доверху стены были расписаны яркими фресками. Взгляд Марии скользил по этому ошеломляющему скоплению изображений фараонов, огромных, ростом в десять раз выше своих подданных, цариц, вельмож, писарей и рабов, кораблей и колесниц.

Черный страж подтолкнул Марию к порогу. В зале ее окружил весь пантеон египетских божеств — людей с головами животных: коровы, шакала, крокодила, львицы, барана, ибиса, сокола. У их ног лежали грубые статуи рыб и жуков-скарабеев. А из глубины, куда вела величественная колоннада, с базальтового пьедестала на нее смотрело прекрасное лицо женщины, словно изваянное из живой плоти, расцвеченное красками, не потерявшими своей свежести. У нее были полные, сочные губы, прямой греческий нос и большие теплые глаза из инкрустированного горного хрусталя, опушенные черными густыми ресницами. Голову венчал убор, подобный царской короне, украшенный золотом и драгоценными камнями. Что-то в этом образе тронуло пленную девушку, что-то очень человеческое, теплое и близкое, так не вязавшееся с этим сборищем каменных холодных богов-полуживотных.

Вдоль стены искрилась бесчисленными оттенками радуги огромная мозаическая змея из черных опалов. «Вот это, наверное, и есть ночные опалы», — подумала Мария. Стоят они, должно быть, миллионы. А в это время ее брат, Эму и все те несчастные копошились в своих шахтах и убивали друг друга из-за каких-то осколков, кусочков, стоящих жалкую сотню или тысячу фунтов. Над змеей мягким золотистым теплом светился огромный солнечный диск с множеством лучей, которые заканчивались человеческими руками.

Все это было так удивительно, так неожиданно здесь, в мертвом сердце Австралии, так знакомо и в то же время так неправдоподобно, что Мария не могла шевельнуться.

Резкий голос, похожий больше на крик, заставил ее вздрогнуть и вывел из оцепенения.

— Падите в ноги фараону! — кричал голос на языке аранда. — Падите ниц! Никто не имеет права стоять в присутствии фараона. Целуйте землю, по которой ступал сын бога.

Она оглянулась. Ее стражи действительно пали ниц, касаясь лбами каменного пола. Ошеломленная, не зная, что делать, она вдруг услышала другой голос — тихий человеческий голос, произносящий на чистом английском языке:

— Девушка, не бойся! Подойди ко мне!

И тогда она увидела фараона, восседающего на золотом троне неподвижно, как все статуи в этом торжественном зале. Двое чернокожих воинов в белых набедренных повязках и пестрых египетских платках, с копьями и щитами в руках стояли, как изваяния. На фараоне была одежда из полупрозрачной материи с золотыми нитями, обшитая драгоценными камнями. В руке он держал золотой скипетр. На голове покоилась роскошная тиара с обвивающей ее золотой змеей — «уреем» — символом величия и неограниченной власти. Змея угрожающе подняла голову, раздула шею и‘сверкала маленькими рубиновыми глазками. Человек с резкими европейскими чертами, длинной острой бородкой, но без усов, испытующе смотрел большими черными глазами на Марию.

Зловещий голос вновь прокричал:

— Падите ниц пред великим Эхнатоном!

Фараон прошептал, не поворачивая головы:

— Замолчи, Кенатон! Сейчас я говорю!

Увидев, наконец, на кого она может обрушить свой гнев, Мария резко спросила:

— Кто вы такой? По какому праву меня похитили? И почему меня держат связанной?

Он немного помедлил и бесстрастно произнес:

— Спрашивать буду я. Ты будешь только отвечать.

— Не имеете права!

— Фараон, сын солнца, на все имеет право!

И странный голос повторил как эхо:

— Божественный фараон на все имеет право.

Она вскинула голову.

— Я не его рабыня, и на меня он никаких прав не имеет!

Все так же безучастно фараон обратился к чернокожим:

— Развяжите ее! Что вам надо в моих владениях?

Она невольно уступила его властному тону.

— Наши люди добывают здесь черные опалы. И никто не знает, кто вы и где ваши владения.

— А ты, девушка? Тебе ведь не нужны опалы. Что ты ищешь здесь?

— Я изучаю опасную болезнь, которая уничтожает флору этого района.