Последний козырь - Кондаков Алексей - Страница 52

– Нет, я хотел сказать… Там часовой обоз задержал и не пущает. Приехали пособить. Можа, груз какой надобно перевезти с Кривой косы, так, пожалуйста.

– Большой обоз? – сдерживая гнев, спросил Назаров.

– Так это – как считать. По нашим возможностям дюже большой, более двух десятков подвод.

– Не о том договаривались, Остап Силыч.

Кодар почувствовал, что голос полковника крепчает, как ветер к грозе.

– А ты, Семен Кирилыч, не мотуй. Об чем договаривались – помню. Но и ты вспомни, што обещал: «Все Войско Донское из Крыма приведу, до двух сотен пулеметов, десяток артиллерийских батарей…» Так говорил? То?то и оно. Похоже, што не освобождать пришел, а войско собирать.

– Что это, измена? – тихо, сквозь зубы процедил Назаров, чтобы другие не слыхали.

– Не об пас речь, Кирилыч, мы уже пришли. Вот нас только всего и осталось. Да што мы. Со всего Дона одной дивизии не наскребешь.

– Всех казаков надо поднимать. Об этом договор был.

– Пытались мы, Семен Кирилыч. И так и сяк пытались. Не дюже казаки супротив Советов настроены, подкупили их.

– Что?то непонятно мне…

– Землей подкупили. Выделили бесплатно нарезы земли и к ним паи тростника. Держатся казаки за это.

«„Выделили бесплатно нарезы земли…“ – эти слова ударили, словно хлыстом. – А что я скажу станичникам?землякам? Не дело, дескать, бесплатно землю получать. И поскольку земля испокон веков в цене была, будете отныне выплачивать за надел земли выкуп… Что они мне на это ответят?»

Назаров поделился своими сомнениями с Шелковичем.

– Вы забываете, Семен Кириллович, – убежденно ответил Шелкович, – что земельный закон рассчитан на крепкого хозяина. Большевики называют его кулаком. Этот слой казаков и крестьян пупом прирос к частной собственности. Для них так: не куплено – не мое. Мое то, что могу хоть продать, хоть черту отдать.

– Ну, если ты такой ученый, сегодня на сходе и объясни казакам, что к чему. Только, я думаю, если земельный закон рассчитан на крепкого хозяина, то ему на Дону клева немного будет. Мало нынче осталось на Дону крепкого хозяина. Вон Кодар сказывает, в Ново?Николаевской их всего два десятка.

– Каждый казак мечтает стать крепким хозяином. Так что клев будет…

– Ну?ну, дай?то бог. – Назаров кивнул в сторону обоза – Собирай, Дмитрий Петрович, сход, будем говорить с народом.

К полудню отряд занял круговую оборону, закрепился. Вперед было выдвинуто боевое охранение, по степи веером рассыпались разведывательные дозоры. В ближайшие хутора и станицы направились на подводах и верхом тайные посланцы, выходцы из тех мест, чтобы распространить листовки, прокламации, брошюры.

«Хлебная разверстка – это государственный бандитизм… – писалось в листовке. – „За Советы, но без коммунистов!“– вот наш лозунг. Викарный епископ Вениамин и вождь наш, правитель и главнокомандующий войсками юга России генерал Врангель призывают к благоразумию и устранению коммунистов из Советов».

А тем временем около собора Николая?угодника у станичного правления установили броневик и два автомобиля, артиллерийскую батарею, двадцать пять пулеметов (все, кроме пяти, которые находились в боевом охранении). Сюда стекались сначала совсем еще молодые казаки, инвалиды войны и бабы.

– Глянь, пулеметов сколь! Как дадут – тыщи покосют, сила!

Бывалые фронтовики шептались между собой:

– Чево ж эт он выставил напоказ. Вот и разведывать не надоть.

– Можа, эт первый эшелон, а на подходе главные силы?

– Ежели первый – то силенка есть. А ежели это и есть главные силы, то это – как сорока под стреху накапала.

Казаки сдержанно засмеялись.

– Конечно, боевой полк подвести – от этого отряда мокрое место останется. В такой отряд даже кто хотел бы не пойдет: дела не будет, а беды посля до конца жизни не расхлебаешься.

Старики и почетные люди станицы пришли последними. Они скучковались у крыльца правления и, казалось, не обращали внимания на то, что происходит на майдане. Как только доложили, что старики прибыли, Назаров вышел на крыльцо в окружении своей свиты – Сухаревского, Попова, Севякова, Раденкова, войскового старшины Бударина, Шелковича.

Толпа на майдане притихла, взоры устремились на стоящего чуть впереди других Назарова. Высокий, сухопарый, с угловатыми плечами, серая черкеска с серебряными газырями. На боку – новенькая, коричневого хрома, кобура с модным бельгийским браунингом.

Назаров снял с головы папаху и низко поклонился. Потом резко тряхнул густым вьющимся русым чубом и уложил его растопыренными пальцами.

– Низкий поклон вам, дорогие мои земляки?станичники, привез я из Крыма от родычан, другов и товарищей ваших! – Его резкий, сильный голос охватил всю площадь и отразился в толпе глухим гулом. – Господа казаки! – продолжал горячо Назаров. – Надвигаются события, которые приведут народы Дона, Кубани, Терека и Астрахани к образованию самостоятельной Северо?Кавказской республики. Казачьим областям будет предоставлена широкая местная автономия с самостоятельным политическим и экономическим управлением.

Он сделал паузу и в ожидании взрыва ликования окинул взглядом толпу людей, молча смотрящих в его глаза. «Мои слова не проникли в их сознание, не поняты. Надо говорить не в государственном масштабе, а о том, что их сейчас заботит. Но сначала стоит припугнуть».

– Вы, дорогие станичники, в ближайшее время станете свидетелями грандиозного наступления войск генерала Врангеля на всех фронтах и долгожданного освобождения казачьих областей… Я призываю вас, господа казаки, дорогие станичники, встать под знамена, которые поведут вас в последний победный поход за установление образа жизни, к коему веками тянулись души народные.

Назаров почувствовал, что слова его все так же падают в пустоту. Он посмотрел на Шелковича и неожиданно для себя сказал:

– Сейчас выступит представитель правительственного сената Дмитрий Петрович Шелкович.

В глазах осваговца вспыхнул гордый огонек. Он приосанился, вскинул руки вверх и широко развел их, будто этим жестом распахнул свою душу.

– Люди православной земли донской! Волею главнокомандующего войсками юга России, вождя нашего и правителя, сенат разработал земельную реформу, в соответствии с которой помещичье землевладение ликвидируется и земля отдается народу…

«Земля отдается народу!»– эхом прокатилось по толпе, и она зашевелилась, загалдела, засудачила на разные голоса. Многие начали пробираться поближе к крыльцу. Какой?то тощий казак, о которых говорят: «И в чем только душа его держится», подошел вплотную к крыльцу, снял фуражку и спросил:

– Ежели так, господин правительственный сенатор, – спасибочко вам. А то мы думали – отымать у нас землю будуть. Значит, господин Врангель перейшов на сторону красных?.. – Не замечая свирепого взгляда Шелковича, казак продолжал – Я так думаю, што коли он супротив помещиков и прочих, то, слава те господи, наступит наконец великое замирание, а опосля…

– Перестань, Щипок, языком ляскать, – оборвал его стоящий рядом Кодар. – Дай послухать, што нам скажуть.

Видно было, что сообщение Шелковича не на шутку встревожило дородного казака.

– Вот вы, господин представитель, не могли бы нам объяснить? У меня, конечно, не то чтобы много, но землица есть, и другим хозяйством бог не обидел, так, значит, у меня все это по тому закону отымуть?

– Нет, что вы. Новый земельный закон отдает землю не всему народу вообще, а передает и закрепляет ее за каждым отдельным хозяином. И эта земля становится его собственностью за незначительный выкуп, который равняется одной пятой среднего урожая, выплачиваемого в течение двадцати пяти лет.

– А?а, – удовлетворенно протянул Кодар, – так?то оно куда ни шло, крепкий хозяин – опора государству.

– Э?э, – протянул разочарованно Щипок, – землю под выкуп не каждый возьмет, а мне и думать о том заказано. Жила тонка. А как же с теми наделами, што мы теперича получили, отымать будете али как?

Шелкович громко, чтобы все слышали, повторил вопрос казака и ответил: