Яблоки Гесперид (др.перевод) - Кристи Агата - Страница 4

— Забудьте на сегодня об этом, мой друг! — успокоил его Пуаро. — А завтра у вас будет весь мир в кармане.

— А как я их истрачу? — озабоченно бормотал Атлас. — Может быть, мне пойти на скачки и поставить на Уоркинг Лэд? Она хорошая лошадь… А может быть, на Шейлу Боун? Держу пари, я выиграю семь к одному.

Пуаро молча слушал Атласа.

— Мне почудилось, — обратился вдруг Атлас к Пуаро, — или вы и в самом деле произнесли имя Геракла, сэр? На скачках есть такая лошадь. Она стартует в три тридцать по местному времени. Может быть, мне поставить на нее, сэр?

— Я советую вам, мой друг, поставить все свои деньги завтра на Геракла, — с пафосом сказал Пуаро. — Примите мой совет. Геракл никогда не проигрывает.

На следующий день для всех стало большой сенсацией, когда мужчина по имени Атлас, поставив на заезд, где шла лошадь по кличке Геракл с наездником Росслином, в соотношении один к шестидесяти сорвал большой куш.

Спокойно, стараясь не шелестеть бумагой, Пуаро начал разворачивать принесенный им сверток. Снял сначала верхнюю упаковку, затем бумагу, и на письменном столе из красного дерева в кабинете Эмери Пауэра появился сверкающий золотой кубок со змеей, сделанной из драгоценных камней, обвивающей яблоню с яблоками, изготовленными из изумрудов.

У финансиста от удивления отвисла челюсть.

— Я вас поздравляю, господин Пуаро, — сказал он, придя в себя от удивления.

Пуаро поклонился.

Пауэр протянул руку к кубку, потрогал голову змеи и яблоки.

— Мой! — наконец выдохнул он.

— Ваш, — согласился Пуаро.

Пауэр тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Где вы его нашли? — деловым тоном начал он.

— На алтаре в женском монастыре, — ответил Пуаро.

Пауэр непонимающе уставился на Пуаро.

— Дочь Патрика Кассея была монахиней, — объяснил Пуаро. — Она была с отцом в последние минуты его жизни. Кэт — простая необразованная девушка, но преданная дочь. Кубок был спрятан в доме отца в Ливерпуле, и она взяла его с собой в монастырь, чтобы хоть как-то искупить грехи отца. Кубок был поставлен на алтарь, чтобы он служил Богу. Не думаю, чтобы монахини знали его ценность. Они считали его фамильной реликвией семьи Кассей.

— Невероятная история! — сказал изумленный Пауэр. — Что подсказало вам мысль поехать туда? Интуиция?

— Вероятно, — пожал плечами Пуаро, — но я действовал методом исключения. Меня поразил тот факт, что не было ни одной попытки избавиться от кубка. И потом, — добавил Пуаро, — я предположил, что кубок может находиться в таком месте, где его ценность неизвестна. Я вспомнил, что дочь Патрика Кассея была монахиней.

— Еще раз поздравляю вас, господин Пуаро, с блестящей работой, — сердечно сказал Пауэр и достал чековую книжку. — Назовите, пожалуйста, сумму вашего вознаграждения, и я сейчас же выпишу чек.

— Никакого вознаграждения не нужно, — сказал Пуаро.

— Что вы имеете в виду? — удивился Пауэр.

— Когда вы были ребенком, господин Пауэр, — сказал Пуаро, — вам, вероятно, читали волшебные сказки? В них обычно король говорит: «Назови любое свое желание, и я исполню его».

— Так вам все же что-то нужно? Говорите.

— Да, нужно, но не деньги. У меня есть просьба.

— Да? Вам нужен совет, как сыграть на бирже?

— Нет! Это ведь тоже деньги, только в другой форме. Моя просьба простая.

— Я вас слушаю, — заинтригованно произнес Пауэр.

Пуаро взял массивный золотой кубок в руки.

— Отправьте его обратно в монастырь!

Последовала пауза.

— Вы что, господин Пуаро? — растерялся Пауэр. — Спятили? Белены объелись?

— Ничего подобного, господин Пауэр, — ответил Пуаро. — Посмотрите сюда.

Пуаро взял кубок и нажал потайную пружину в пасти змеи, сделанную в виде ее жала. Пружина щелкнула, и на дне кубка открылась небольшая ниша.

— Видите, господин Пауэр? — спросил Пуаро. — Когда-то римский папа, как вы сами мне рассказывали, пользовался этим кубком, чтобы, по вашим словам, избавляться от неугодных ему гостей. Через эту нишу спрятанный на дне яд попадал в напиток. Вы же сами сказали, что история кубка связана со злом. Насилие, кровь и проклятие всюду следуют за кубком. Не исключено, что проклятие перейдет на вас.

— Предрассудки! — бросил Пауэр.

— Возможно, — согласился Пуаро. — Но почему вы так настойчиво старались приобрести эту вещь? Я не думаю, что из-за ее красоты или ценности. В вашей коллекции есть сотни, тысячи экспонатов гораздо красивее и уникальнее. Вы сказали как-то, — продолжал Пуаро, — что не любите проигрывать. Сейчас вы выиграли. Кубок у вас. Почему бы вам… не совершить великодушный поступок. Возвратите кубок туда, где он покоился в мире целых десять лет. Он принадлежал церкви, пусть церковь и пользуется им. Позвольте ему чинно и благородно стоять на алтаре и очищать души кающихся грешников.

Пуаро какое-то время помолчал.

— Позвольте мне описать то место, где я его нашел, — снова начал он. — В саду мира, находящемся за западным морем, куда ведет тропа через забытый рай юности и всемирной красоты.

В нескольких словах Пуаро описал место, где был расположен монастырь.

Эмери Пауэр слушал его, закрыв глаза руками.

— Я родился в тех местах на западном берегу Ирландии, — сказал он. — Мальчиком я уехал оттуда в Америку.

— Я это знаю, — тихо сказал Пуаро.

Постепенно Пауэр пришел в себя, выпрямился в кресле. Мечтательность исчезла из его глаз. На губах появилась улыбка.

— Вы странный человек, господин Пуаро, — сказал он, — но вы меня убедили. Делайте как знаете. Отправьте кубок в монастырь как мой персональный дар. Неплохое пожертвование в тридцать тысяч фунтов. А что я получу взамен?

— Монахини будут молиться за спасение вашей души, — мрачно изрек Пуаро.

Пауэр улыбнулся странной хищной улыбкой.

— А ведь это вложение капитала! — воскликнул он. — Пожалуй, даже самое лучшее из всех, которые я когда-либо делал.

В маленькой комнатке для посетителей монастыря Пуаро беседовал с матушкой настоятельницей. Он уже вручил ей кубок от имени Пауэра.

— Скажите ему, — заверила она, — что мы всегда будем за него молиться.

— Он очень нуждается в ваших молитвах, — ответил Пуаро.

— Он что — несчастный?

— Такой несчастный, что он даже не знает, что такое счастье, и такой счастливый, что даже не знает, что он несчастен.

— А… — протянула мать настоятельница. — Богатый человек.

Пуаро не сказал ничего, потому что этой фразой она выразила все.