Иероглиф «Любовь» - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 67

67

Глава двадцатая

ШЕЛКОВАЯ ДОЛИНА

День этот счастью посвященНе понапрасну.Невеста в твой приходит дом,Она прекрасна.Прекрасна поступь, платье, взглядИ лик из яшмы.Пусть все светильники горят,Пусть гости пляшут.Люби ее и пей до дна —Кто миг упустит?Но только не напоминайО прежней грусти.Звенит хрустальная свирель,Цинь из нефрита.И холостяцкая постельТобой забыта.И встанет поутру женаИ будет нежной.Но только не напоминайО прежнем...

Моя кисть не ошибется, если напишет, что день свадьбы принцессы Фэйянь и дракона Баосюя надолго запомнился всем, на этой свадьбе присутствующим. Свадьба – вообще довольно-таки запоминающееся событие, а уж когда женятся дракон и принцесса...

Да еще, похоже, женятся по любви...

Ну или почти по любви.

Из «шатра невесты» Фэйянь вели под руки военачальница Тэнкай и три высокородные девы-лучницы. Такая заботливость была продиктована самыми что ни на есть обыденными причинами: дабы избежать парика из конского волоса, принцесса с головы до ног закуталась в кусок непрозрачного алого шелка и без посторонней помощи и шагу ступить не могла без того, чтобы не запутаться в своих юбках и не грянуться оземь.

Что, разумеется, совершенно недопустимо было для столь высокородной невесты.

Фэйянь всем своим видом изображала спокойствие, но душу ее снедало волнение. Она снова выходит замуж! Первый брак – с вельможей Вэй Цясэном – был хоть и скоропалительным, но удачным. Фэйянь тогда откликалась на имя Мэй (и сама привыкла к этому имени, привыкла считать себя обычной девчонкой, но никак не принцессой), не знала ни чудес, ни подвигов, и всё, чего ей тогда хотелось – защиты, любви и покоя. Господин Вэй Цясэн дал ей это, но он был лишь человеком, а теперь мужем Фэйянь станет дракон! Ей было неловко думать о брачной ночи, но все равно думалось. Как это бывает у драконов? Ну, если дракон с драконом – еще понятно, а вот если дракон с человеком? Принцесса самой себе стыдилась признаться, что ей это настолько интересно – аж кровь стучит в висках и больно дышать. Чтобы отвлечь себя от слишком уж весенних мыслей, принцесса поджимала пальцы в своих новых туфельках – сшитые феями туфельки нестерпимо жали, и было уже не до мыслей о том, как Фэйянь с драконом разместится в постели...

Подружки подвели невесту к сооруженному посреди лагеря алтарю богини Гаиньинь. Вокруг уже собрались все военачальники во главе с владыкой Хошиди – хорошо, что принцесса из-за своего покрывала не видела их праздничных одежд и торжественных знамен: от такой яркости и пестроты она бы наверняка ослепла! Вокруг алтаря стояли курильницы, распространявшие сладкий аромат благовоний, в больших вазах и чашах томились цветы – пионы, ирисы, гардении, розы, лотосы, орхидеи... Их еще до рассвета принес Баосюй, – видно, собирал чуть ли не по всей Яшмовой Империи. На жертвеннике уже лежали свадебные деньги и стояли чаши с супом брачного согласия. И – самое главное – у алтаря уже красовался жених. Баосюй, похоже, ради свадьбы изничтожил всех своих сколопендр и больше не благоухал редькой... Его чешуя зеркально блестела, на золотой морде светилось самодовольство и гордость, жемчужины покачивались на усах, как маленькие луны... Однако язвительность, видно, была у Баосюя в его драконьей крови. Когда закутанную Фэйянь подвели к алтарю, дракон ехидным голосом осведомился:

– Этот тючок с шелком – точно моя невеста?

Фэйянь в ответ только возмущенно пискнула из-под покрывала и кощунственно подумала, что за ехидство этого дракона стоило бы проучить. Взять и не выйти за него! Пусть помирает!.. Но мысль о том, что Баосюй может умереть, что навсегда закроются eго несравненные изумрудные глаза, привела Фэйянь в такое смятение, что она первой, в нарушение обряда, подожгла жертвенные деньги перед алтарем богини.

За что заработала новые язвительные словечки от жениха:

– О, как мы, оказывается, замуж-то торопимся! Видать, невтерпеж...

Тут уж дракона попытался вразумить владыка Хошиди.

– Почтенный Баосюй! – заявил он со всей возможной вежливостью. – Быть может, у драконов и принято во время свадебной церемонии насмехаться над невестой, но людям это несвойственно.

– Угм? – удивился дракон. – Я насмехаюсь? Не знал, прошу извинить.

Дракон всей своей мордой изобразил раскаявшегося грешника (даже жемчужины на его усах стали смотреться как-то смиренно) и, представ пред алтарем богини Гаиньинь, сжег свою часть жертвенных денег. Пламя поднялось необычайно сильное, дым вдруг окрасился в цвет спелых персиков – и над алтарем явилась сама тысячерукая богиня. Глаз на каждой ее ладони светился недовольством и изумлением.

Все, разумеется, пали ниц. Все, кроме принцессы, которая в своем покрывале ничегошеньки не видела (или притворялась, что не видела), и дракона, которому, похоже, явление богини Гаиньинь было вовсе не в диковинку.

– Что здесь происходит? – сурово спросила богиня. При этом она пристально смотрела на дракона. – Владыка Изумрудного Клана, как ты очутился на земле?

– Чшш, – прошипел дракон. – Вот зачем сразу говорить про Изумрудный Клан? Не видишь разве, бессмертная: женюсь я.

– Значит, завтра лунный заяц съест луну, – сказала Гаиньинь. – Раз уж такой браконенавистник, как ты, решил жениться. Ужас! И кто же эта несчастная?

– В смысле?

– Твоя невеста. Кто она?

– Вот и я говорю: слишком уж много на нее шелков намотали, никто не узнаёт...

– Кто она?!!

– Принцесса Фэйянь из династии Тэн.

– Что?! – ахнула богиня. – Ты хоть думаешь, что делаешь, а?

– Спасаю свою шкуру, – хмыкнул дракон. – Вроде того.

– Бедная девочка! Она с тобой будет несчастна, а ей еще предстоит страну возрождать! И такой муженек ей достался!

– Какой это «такой»? – сердито качнул усами дракон. – Что за недовольство? Что ты понимаешь в счастье, бессмертная?

– Хм! Что-нибудь да понимаю, как-никак я счастью покровительствую!

– Ладно, бессмертная, давай закончим этот неприятный нам обоим разговор. Я женюсь, меня невеста заждалась, народ вон весь в беспамятстве валяется от твоего явления... Благословляй наш брак, пожелай нам долгих лет благополучной жизни, и мы с принцессой свадебного супчику навернем. С потрошками. Я страшно проголодался, пока за цветами для невесты летал!

– А вот возьму и не благословлю! – заупрямилась милостивая Гаиньинь. – Статочное ли дело – принцессе выходить замуж за дракона?! Какие дети от такого союза получатся?

– Дети – это уже не твоя забота, – отрезал Баосюй. – Детям покровительствует бог Дэйцу, а у меня с ним давняя дружба. Не упрямься, милостивая.

Богиня хмуро воззрилась на дракона:

– А если ты ей сердце разобьешь? Пожалей ты ее, Баосюй, оставь в покое!

– Да что ты так переживаешь, богиня?! Я ж не зверь какой, в чувствах женщины тоже кое-что понимаю! Сознавайся: ты наверняка ей что-нибудь напророчила, а теперь боишься, что это пророчество не сбудется, а? Что за пророчество, Гаиньинь? Или мне у моей невесты спросить?

– Спросить?! – воскликнула Гаиньинь. – Фэйянь... разговаривает?!

– Болтает, как деревянная трещотка в руках у ночного сторожа, – заявил дракон. – Хотя, когда мы с нею впервые встретились, то разговаривали лишь мысленно.

– Значит, это не ты... – протянула богиня.

– Что – не я?

– Неважно. Так не отступишься от принцессы?

– Нет. Между прочим, она сказала, что любит меня. Прямо-таки всей душой. Нельзя отказывать влюбленной в тебя женщине. Как-то... невежливо.