Имя для ведьмы - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 56

– Я?! Пожар в библиотеке? Поверь, я не настолько цинична. – Скорее всего, сработало охранное заклятие самого текста. Он не предназначен для непосвященных.

– Возможно. Значит, ты сочла себя преемницей Хозяйки Медной горы?

– Я и есть преемница! – тетка гордо оправила свое порядком испорченное нашим поединком платье. – Я сызмальства училась тайному знанию, постигала глубины нашего, уральского, чародейства, перед которым ни один Брокен не устоит! Да что Брокен! Весь Трибунал Ведьм не имеет тех способностей, что даны мне. Они там, в своей компьютерной, погрязшей в роскоши Европе, уже забыли, что такое исконная природная магия!

– Весьма патриотично. Только, знаешь ли, европейские ведьмы давно живут по закону восьми слов, принятому Трибуналом…

– «Делай то, что желаешь, не принося никому вреда»? И это ты называешь законом для ведьмы? Цивилизация… Культура… Гуманистические идеалы… Это смешно, деточка. Настоящая ведьма вершит свою волю, не сверяясь ни с чьими желаниями и законами! Разве гроза или засуха интересуются людским мнением на свой счет? Саранче наплевать на то, что какая-нибудь провинция останется без урожая. Такова и природная магия, она не считается ни с кем, кроме тех, кто умеет овладевать ею.

– Возможно. Только люди уничтожают саранчу.

Анастасия засмеялась, сошла с валуна, приблизилась ко мне, насколько позволял защитный экран.

– И ты, Вика, надеешься уничтожить меня? Ты посмотри вокруг – все это дает мне силу: деревья, камни, земля! А ты спряталась под своим волшебным зонтиком и не смеешь носа наружу высунуть.

– Надо будет – высуну, не беспокойся. А уничтожать тебя я не собираюсь, зря ты так, тетя. Я жила спокойно, работала, ворожила изредка, даже практически ни с кем не ссорилась… И зачем ты влезла в мою жизнь? И в мамину?

– Ты же читала малахитовые заповеди. Моей сестры просто не должно быть! Потому что она выступает от имени…

– Налоговой полиции? Кстати, тетушка, а платишь ли ты налоги? Что это ты так побледнела сразу? По-нятненько… А вот в Европе цивилизованные ведьмы спокойненько платят налоги…

– Ведьма не должна платить налогов! Она не подчиняется человеческим законам, потому что сама себе закон!

– Ну, не знаю. Я, к примеру, все проплачиваю. И единый государственный, и с доходов, и НДС…

– Замолчи! – завизжала тетка, топая ногами.

– Да что ты так нервничаешь? А, я, кажется, догадываюсь: ты занимаешься укрывательством доходов! Не подаешь декларацию! И Аркаим твой небось пошлиной не обложен… Да, ситуация уголовная. Потому-то ты моей матери и боишься.

– Не боюсь! Магию податью не обложишь!

– Ой ли? Да мама под декларацию что угодно подведет, и всей твоей магии хана наступит. Есть законы магии, а есть… есть магия Закона! И моя мать ею обладает, да?!

Ответом мне была зловещая тишина. Тетка как-то обессиленно подошла к валуну, коснулась его рукой и сказала:

– Ступай за мной, если хочешь увидеть свою мать.

По камню зазмеилась трещина, деля его на две равные половинки. Половинки разъехались в стороны, открывая невысокий, золотистым светом мерцающий коридор.

– Идем, – обернулась тетка. – Обещаю: там я тебя не трону. Слово ведьмы под залог моей жизни. Так что можешь убрать свою защиту.

– Верю, верю всякому зверю, а тебе, ежу, – погожу, – буркнула под нос я, но защиту все-таки убрала. В конце концов, толку от нее будет мало, если случится очередной магический поединок.

– Куда ты ведешь меня?

– Это сердце Аркаима, моя главная резиденция, – голос идущей впереди Анастасии был глухим и лишенным каких бы то ни было эмоций. – Теперь уже полноправно моя. Медной горы Хозяйка оставила мне свой престол.

Не слишком-то в это верится, но я пока благоразумно не высказываю своего мнения. Иду и невольно любуюсь окружающим интерьером, которому обзавидовались бы Эрмитаж с Лувром вместе взятые. Стены сплошь покрыты кружевным узором из чистого золота, и среди жарко сияющих завитков скользят рубиновые змейки с агатовыми глазками, бегают изумрудные и нефритовые ящерки, порхают бабочки, блестя крылышками из слюды и кварца. Потом золотые стены сменились стенами из малахитового кустарника, шелестящего каменными листиками, как живой. Меж тонких стволов журчал родник. Под потолком летали какие-то яркие пичуги и пересвистывались друг с другом.

– Красиво? – не оборачиваясь, спросила тетка.

– Очень. Надеюсь, в конце пути все это великолепие не превратится в какую-нибудь зловонную помойку с очередными скелетами, разложившимися трупами и тошнотворными монстрами. Было бы очень обидно.

Тетка коротко засмеялась:

– Согласна, у некоторых из моих слуг весьма оригинальный вид. Но разве настоящую ведьму можно чем-то напугать?

– «Напугать» и «вызвать отвращение» – разные понятия.

– Ну-ну… – тетка отмахнулась от блестящей бабочки. – Мы пришли.

Навязчивая роскошь коридора сменилась внутренним убранством старинной добротной деревенской избы. Бревенчатые стены, пол с дерюжными половиками. Посреди горницы стоял длинный стол, возле которого на лавках разместилась пестро одетая публика. Налицо было смешение эпох и стилей: кто вырядился в былинного дружинника, кто в гусара, кто в сурового спецназовца… Единство наблюдалось лишь в пристальном внимании к мискам, чугункам и братинам, стоявшим на столе.

– Хлеб да соль, – негромко сказала я, вслед за теткой переступая порог горницы.

Обедающие (а возможно, ужинающие или завтракающие – я уже утратила чувство реального времени) отложили ложки-вилки и все, как один, обернулись и посмотрели на меня.

Одно хорошо, хоть лица у них человечьи. А клыки да красным огнем светящиеся глаза – обычный стандарт для оккультной публики. Я сейчас тоже как свое истинное зрение включу – кого хочешь напугаю.

– Великая Черная привела новую рабыню, – негромко произнес «дружинник», шепелявя из-за кабаньего вида клыков. Остальные кивнули, соглашаясь с ним, и продолжили сосредоточенно жевать, уже не обращая ни на Анастасию, ни на меня никакого внимания.

– Это мои холопы, быдло, – пояснила тетка. – С ними не разговаривают, потому что они могут только есть и убивать. Тебя они не тронули из-за того, что ты идешь со мной. Однако если я передумаю и дам им приказ… Не боишься?

– Где мама?

– В моем рабочем кабинете, – холодно ответила тетка, толкая рукой обитую лиловым дерматином дверь.

… Да, у тетушки налицо фатальная клаустрофобия. Иначе откуда у нее страсть к огромным помещениям?

– Здесь у меня все, – развела руками Великая Черная. – Экспериментальная лаборатория, оккультная библиотека, координационный центр и даже анатомический театр.

Я вежливо покивала головой, соглашаясь. На самом деле я ровным счетом ничего не видела, кроме пустой, белой краской выкрашенной комнаты. Правда, очень большой комнаты.

– А вон и Татьяна, в кресле сидит… Не пойму, спит она, что ли? Эй, сестра, смотри, кто пришел!

Я замираю, прикусив губу. Тетушка продолжает свои шуточки? Какие-то они у нее однообразные…

– Вика, доченька! – из ниоткуда возникает в комнате мамин голос. – Это действительно ты?

– Я, мам, – надо очень постараться улыбнуться. Ох, как сейчас, наверное, злорадствует преемница уральского колдовства! Наложила заклятие невидимости – и думает, что всех в силе превзошла, старая перечница! Неожиданно я чувствую, как меня крепко обнимают мамины руки. Мамочка, я тоже могу тебя обнять, я чувствую под ладонью колючие звездочки форменного кителя, чувствую, как щеку мне щекочут мамины волосы… Даже улавливаю слабый аромат духов «Злато скифов», который помню с детства!

– Мама, на самом деле я тебя не вижу, – едва слышно шепчу я маме на ухо. – Но ты не обращай внимания, я постараюсь скоро нейтрализовать теткины чары.

– Ты ужасно похудела, – шепчет в ответ мама. – Наверное, питалась кое-как и без конца курила… Ты хотя бы иногда пила кефир?

Так. Теперь я вне всякого сомнения поняла, что это именно мама. Слава тебе, святая Вальпурга!