Признак высшего ведьмовства - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 90

Глава тринадцатая

LATET ANGUIS IN HERBA[14]

– Я не позволю своей сестре умереть! – истошно кричала Дарья Белинская, Госпожа всех Ведьм.

– Успокой эту истеричку, – бросила фламенга магистру. – Скажи наконец, что ее сестра жива, хотя и не вполне адекватна действительности. Что немудрено. Какой же дурак так вешается!

Дарья Белинская все-таки не была окончательной истеричкой. Услышав слова фламенги, она немедленно прекратила визжать, сняла с потолочного крюка веревку и, держа Машу на руках, опустилась на пол. Осторожно освободила шею сестры, ощупала:

– Слава святой Вальпурге, ничего не повреждено! Она просто без сознания. Но на всякий случай…

Дарья вытянула над телом лежащей на кушетке сестры ладони и пробормотала несколько слов. После чего ладони Госпожи Ведьм засияли голубоватым светом, и капли этого света, чуть-чуть похожие на тополиный пух, стали быстро опускаться на шею Марьи Белинской. Наблюдавшая за этим процессом фламенга сказала:

– Я называю это синергетическим управлением. А магистр Рэм Теден, пожав плечами, заявил:

– А мы называем это ведьмовством. Впрочем, как бы это ни называлось, главное, что это работает.

– Верно, – усмехнулась фламенга.

Марья Белинская открыла глаза и села, в испуге уставившись на сестру. Та в свою очередь с выражением крайнего неудовольствия воззрилась на нее.

– Что со мной было? – спросила Марья.

– Ты повесилась, – отрезала Дарья. – К всеобщему счастью, очень неудачно. Что бы мы стали делать с твоим бездыханным трупом, ты, разумеется, не подумала? Я, к твоему сведению, не специализируюсь в некромантии. И думаю, магистр Рэм тоже.

– Я повесилась? Я пыталась покончить с собой? – У Марьи сделались круглые от испуга глаза.

– Верно. – Фламенга подошла к оцепеневшей от ужаса девушке, взяла ее ладони в свои серебряные пальцы и мягко сказала: – Расскажи нам, что тебя толкнуло на это? Кто заставил тебя уйти? Что с тобой происходило?

– Я не знаю, как это объяснить, – пожала плечами Марья. – Я сидела, слушала ваши разговоры, и… В общем, скучно стало так, что…

– Только пойти и повеситься, – закончил за Марью магистр Рэм. – Очень мило.

Он хихикнул, но, заметив выражение лица Дарьи, стремительно посерьезнел.

– Нет, дело не только в скуке, конечно, – вздохнула Маша. – Я помню, что думала: вот, вокруг меня опять собрались люди…

– Мы не люди, – напомнила фламенга. – Даже твоя сестра не человек в полноценном смысле. Как и ты.

– Блин. Ладно. Вокруг меня собрались существа, думала я, которые гораздо талантливее, мудрее, интереснее меня. И круче во всех отношениях. У Дашки

вон жених какой-то навороченный… А я кто? Просто студентка, просто девчонка. И у меня даже нормального парня нет!

– Постой, – нахмурилась Дарья. – А твой африканский Сото?

– Я говорю про нормального парня! – повторила Марья. – Лучше не упоминай при мне про этого экзотического дикаря! Я не собираюсь всю жизнь готовить ему пастилу из бананов и жарить кузнечиков под кокосовое пиво!

– Маша, Маша, – грустно покачала головой Дарья. – Как ты изменилась. Точнее, нет, ты совсем не изменилась. Ты по-прежнему мне врешь, что у тебя все просто отлично, и по-прежнему мне завидуешь! Дуреха! Ты думаешь, быть Госпожой Ведьм – это так прекрасно?!

– Зато ты всегда в центре внимания, – буркнула Марья.

– Да уж…

– Мне все понятно, – усмехнулась фламенга. – Наш наводящий смерть убийца доводил своих жертв до такого состояния, что они сами готовы были расстаться с жизнью. Для этого он беспредельно усиливал основную страсть, которая владела душой жертвы.

– Безотчетный страх и чувство вины, как это было у Мирты Ишкольц, – кивнула Дарья.

– Чувство собственной греховности и преступности, которое сгубило Зосю Маковцеву, – прибавила фламенга.

– Выходит, я повесилась потому, что до сих пор завидую тебе, Дашка? – прижала ладони к горящим от стыда щекам, спросила Марья. – Что бы сказала наша мама, если б знала!

– Она надрала бы нам уши, только и всего, – грустно усмехнулась Дарья. – Но дело не в этом. А в том, что убийца настолько смел и самоуверен, что до сих пор продолжает плести свои чары. Да, такое… существо действительно единственное в своем роде. Где бы и когда бы ты ни был, маг времени, я, Госпожа Ведьм Дарья Белинская, говорю тебе: я забираю данное тебе слово, разрываю нашу помолвку и проклинаю тебя, потому что ты убийца и грязный подлец, покусившийся на жизнь моей сестры!

Говоря это, Дарья вскочила со своего места и принялась ожесточенно рвать со своего безымянного пальца правой руки что-то невидимое. Наконец ее усилия увенчались успехом. Она сорвала невидимое кольцо с пальца и швырнула его на пол.

– Чтоб тебе пусто было, маг! – в сердцах пожелала юная ведьма…

А слово, оброненное ведьмой, никогда не проходит бесследно. Вдруг все увидели, как в полу, там, куда примерно швырнула Дарья злополучное кольцо, образовывается пустота, черный тоннель, провал, затягивающий в себя куски отколовшейся реальности…

– Святая Вальпурга! – вскричала Дарья. – Только этого мне не хватало – сражаться с заклинаниями этого убийцы! Отойдите все к стенам!

И тут из пустоты определенно зазвучал голос. Беспечный и немного злой голос, напевающий песенку ад-воката Билли Флинна из великого мюзикла «Чикаго».

– Это он, – сказала мрачно Дарья. – Явился. Меломан.

Пустота перестала быть пустотой. Тоннель в полу исчез, возвратив на место паркет и кусок персидского ковра. А все, находящиеся в комнате, почувствовали, что к ним явился некий гость.

– В чем дело? – зло и весело осведомился невидимый гость. – Почему я не слышу приветственных возгласов, аплодисментов и прочих выражений благосклонности? Почему на ваших лицах такое выражение, будто все вы разом приняли мышьяк? Где радость и ликование по поводу моего появления?

– Не надейся, – яростно сказала Дарья. – Не заликуем.

– О, Дарь, моя прелестная ведьма! – взорвался фейерверком эмоций голос невидимки. – Моя невеста… Кажется?

– Нет. – Голосом Дарьи можно было резать металл, а в глазах ведьмы-фламенги появился опасный ртутный блеск. – Больше не невеста. Придется тебе развоплотиться холостым, маг.

14

В траве скрывается змея (лат.).