Столетняя война. Леопард против лилии - Басовская Наталия Ивановна - Страница 51

произошло сближение дофина Карла и переориентировавшегося в очередной раз герцога Бургундского. В договоре о дружбе и союзе они сообщали, что объединяются «для того, чтобы оказать сопротивление англичанам, нашим давним врагам». [122]

Примирение дофина и герцога, конечно, не было прочным. Между ними неизбежно должна была вновь вспыхнуть борьба за власть. Общая атмосфера в стране, угроза независимости Франции, наметившаяся активизация и сплочение всех патриотических сил и сторонников централизации заставили правящую верхушку временно пойти на компромисс.

Герцог Бургундский, под контролем которого находилась добрая половина Франции и королевская казна, не стремился активизировать войну против Англии. Английская армия продолжала продвижение к Парижу; была захвачена почти вся Нормандия и герцогство Понтье. Сопротивление завоевателям не ослабевало, но силы были неравны: организованной и хорошо подготовленной английской армии по-прежнему противостояли разобщенные гарнизоны и отряды. Французская феодальная верхушка в этой опасной для страны ситуации вновь, как уже неоднократно случалось в истории Столетней войны, вместо укрепления наметившегося сплочения пошла на углубление противоречий. В сентябре 1419 г. во время личной встречи дофина Карла с герцогом Бургундским последний был убит приближенным дофина. Показательно, что для оправдания этого преступления в глазах общественного мнения Франции дофин использовал широко известные проанглийские позиции герцога. В письмах к городам по поводу происшедшего Карл постарался исключить мысль о борьбе за власть и представить убийство как справедливую кару за то, что герцог «обещал, но не вел войну против англичан». [123]

Для Франции, стоявшей на пороге военного поражения, очередной акт борьбы феодальных группировок имел тяжелые последствия. В декабре 1419 г. наследник Жана Бесстрашного Филипп (1396—1467) подтвердил союз с английским королем. С этого времени Бургундия надолго (до 1435 г.) стала важнейшей опорой Англии в Столетней войне. Уже в начале следующего, 1420 г. бургундские войска приняли участие в военных действиях против последних защитников Нормандии.

Англо-бургундский блок стал основой договора в Труа (21 мая 1420 г.) [124], который знаменовал завершение тяжелейшего для Франции третьего этапа Столетней войны. По форме это был мирный договор, подводивший итоги войны между Англией и Францией. Он был подписан Генрихом V и безумным Карлом VI. По существу же, этот документ знаменовал сговор между английским королем и «бургундской партией» о дальнейшей совместной борьбе против сторонников дофина. Таким образом, договор, с одной стороны, отражал продолжавшуюся борьбу феодальных группировок во Франции, а с другой – был направлен против сил сопротивления английскому завоеванию. В условиях войны против внешнего врага междоусобная борьба французских феодалов приобрела новый оттенок: после многих лет колебаний и переориентации произошло размежевание программ феодальных «партий» по вопросу о войне с Англией. Бургундцы полностью солидаризировались с завоевателями, а дофинисты (среди них было немало бывших арманьяков) теперь могли добиваться власти только на основе борьбы против англичан и их бургундских союзников.

По условиям договора в Труа английский король Генрих V объявлялся регентом Франции и «возлюбленным сыном и наследником» Карла VI. Дофин Карл лишался права на престол (его объявили незаконнорожденным и приговорили к изгнанию из Франции). «В целях обеспечения мира и покоя» короны Англии и Франции «навеки» объединялись под эгидой английской власти. Генрих V получал в жены дочь французского короля Екатерину, и их дети должны были стать правителями объединенного королевства. За это английский король и отныне наследник французского престола обещал Карлу VI, королеве Изабелле и Филиппу Бургундскому помощь в борьбе против сторонников дофина.

В статьях договора в Труа равнодушие элиты французского общества к судьбе Франции получило свое наиболее полное воплощение. Бургундцы решили добиться победы над давними противниками любой ценой (даже ценой потери Францией возможности самостоятельного развития). Король, а вернее, королева (так как Карл VI едва ли сознавал, что он подписывает) поступила по принципу: после нас хоть потоп. До конца своей жизни Карл VI и Изабелла Баварская сохраняли титулы короля и королевы Франции. С их кончиной само понятие Французского королевства как самостоятельной политической единицы отменялось.

Договор 1420 г. не означал реального завершения англо-французской войны и окончательного поражения Франции. Однако юридически он лишал ее независимости и создавал серьезную и реальную угрозу включения Франции в «объединенное» англо-французское королевство. Причиной этого в первую очередь была междоусобная война французских сеньоров. Борьба феодальных группировок во Франции в начале XV в. привела к крайнему ослаблению центральной власти и лишила страну объективно прогрессивной роли короля, вокруг которого при наличии внешней опасности концентрировались патриотические центростремительные силы. Более того, соперничество бургундцев и арманьяков сделало английское вмешательство опаснейшим для независимости Франции фактором феодальной междоусобицы.

Все это обусловило глубокое изменение характера англо-французской войны, на заключительном этапе которой решающую роль предстояло сыграть народу Франции.

Глава IV

Жанна д’Арк и оживающая лилия

Договор 1420 г. в Труа создал очередную в истории Столетней войны юридическую иллюзию ее завершения. Конкретная ситуация во Франции была далека от соответствия букве этого документа. «Регенту и наследнику Французского королевства», которым был провозглашен Генрих V, предстояло добиваться реального подчинения страны. События, последовавшие за подписанием мира в Труа, показали, насколько нелегка эта задача. С одной стороны, английскому королю противостояла «партия дофина», патриотическая программа которой делала ее реальной силой, с другой – растущее массовое сопротивление широких слоев населения Франции.

Со времени развернутого систематического завоевания территории Северной Франции (т. е. с лета 1417 г.) Генрих V был вынужден преодолевать все более серьезные трудности. Договор 1420 г. не мог положить конец массовому сопротивлению.

Выросшие за долгие десятилетия войны элементы национального самосознания оказались сильнее извечной традиции подчинения «законному государю». Провозглашение английского короля регентом и наследником короны Франции ни в малейшей степени не способствовало укреплению его позиций. Напротив, унижение Франции, опасность ее растворения в объединенном англо-французском королевстве сделали борьбу против завоевателей еще более ожесточенной.

Сразу же после подписания договора в Труа Генрих V и герцог Филипп Бургундский продолжили завоевание Северной Франции. Их войска двинулись к Парижу, встречая на своем пути отчаянное сопротивление в каждом городе и крепости. Ощутив близость победы над, казалось бы, поверженной Францией, Генрих V приходил в ярость от неповиновения своих новых подданных. В результате он прибегал к традиционной тактике устрашения, превосходя в ее масштабах и последовательности своих предшественников. Города, оказывавшие сопротивление, были объявлены «восставшими против регента и наследника французской короны», т. е. мятежными. Поэтому их, как пишут хронисты, зачастую «превращали в руины» или «дотла сжигали». [125]

У стен небольшого города Мелена на реке Сене к югу от Парижа Генрих V попробовал действовать увещеванием. Английская армия застряла здесь больше чем на месяц. Досадуя на недопустимую проволочку, Генрих V привез в свой лагерь Карла VI и потребовал, чтобы жители Мелена подчинились «их подлинному государю». Они ответили, что не сдаются именно потому, что верны своему королю, ибо «английский король – давний смертельный враг Франции» [126]. Голодая, питаясь кониной, кошками и пр., горожане и гарнизон во главе с рыцарем Гийомом Барбазаном продолжали удерживать город. Сдаться их вынудил только голод. «Эта осада, – писал Уолсингем, – была самой тяжелой и опасной из всех, какие были у англичан раньше» [127]. В военном отношении оценка была явно преувеличенной: англичане помнили более масштабные осады Кале, Руана и других городов. Однако Мелен поразил их воображение ожесточенностью сопротивления (ополчение небольшого городка против целой армии) и категорическим непризнанием прав Генриха V.