Алтарь - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 57

— Верховный колдун в панике, госпожа, — скривилась красная рожа, отражаясь во множестве рюмочек, графинов и салатниц. — Он начал кидать против тебя смертных и стрелять огнем. Он не может справиться с твоими проклятиями. Он слабеет. Его осталось только добить. Всего чуть-чуть, еще две-три атаки.

— Да меня пристрелят раньше!

— Я не позволю, госпожа. Я научу тебя отводить глаза, и никто не сможет в тебя попасть.

— Как?

— Я научу. Одевайся, пойдем. У нас мало времени.

— Ладно, — поморщилась ведьма. — Сейчас.

Ничуть не стесняясь оскаленной кровавой рожи в зеркалах, она разделась догола, потом натянула на костлявое тело новенькое желтое боди, пару чулок на резинках, накинула блузку с галстуком-ленточкой, застегнула на боку короткую вельветовую юбку. Пустынник уже собирался съязвить что-нибудь о том, что они собираются не на званый ужин с продолжением, когда ведьма накинула пальто, обвязалась шелковым шарфиком, поправила перед зеркалом шляпку, влезла в туфли — и колдун внезапно понял, что стоящая перед ним леди и близко не напоминает того тинэйджера, что вчера устроил на набережной беготню со стрельбой.

Ведьма натянула перчатки, повесила на плечо крохотную сумочку на длинном ремешке, еще раз оправилась перед зеркалом:

— Ладно, демон. Я готова.

Они покинули квартиру вместе — хотя Виктория об этом и не догадывалась, — вышли во двор.

— Посмотри направо, — предложил колдун. — Видишь мусорные бачки?

— Что я — бачков не видела?

— Смотри внимательно. Созерцай, чувствуй, проникайся этим. Ты должна не просто запомнить их образ. Ты должна сохранить впечатление от них, от их запаха, от их тяжести и противности, склизкости и холодности. От проржавелости железа, скученности, переполненности. Запомни, сохрани в себе их образ. Не видимость — а полное впечатление их присутствия. Внимательно, внимательно. Не отвлекайся ни на миг. Сейчас твоя цель — только эти бачки…

Пустынник чуть отошел, наблюдая за девицей. Она действительно смотрела, смотрела, чуть заметно шевеля губами и подрагивая крыльями носа. Да, она действительно была талантлива.

Колдун как никто знал основную беду смертных, которым никогда не дано стать магами: неумение концентрировать внимание. У него несколько раз появлялось желание воспитать учеников — основать школу, обрести поддержку в случае неожиданной опасности, оставить что-то после себя, какой-то след. Он брал подающих надежды знахарей, просил минут десять рассказывать о каком-нибудь простеньком предмете типа чернильницы или карандаша — и уже минут через пять слышал истории про соседей, любовниц, тараканов… Мысли смертных убегали куда-то далеко в сторону, начисто утратив изначальные цели.

А ведь магия — это не только набор формул, рецептов и заклинаний. Это еще и умение постоянно удерживать на острие внимания тех смертных, против которых работаешь, мертвецов, которых поднял из могилы, то зелье, которое способно обратиться в пыль или полностью изменить свойства, стоит лишь на миг отвлечься от работы.

Виктория — великосветская с виду дама в небесно-голубом приталенном пальто и туфельках по сто долларов каждая, — любовалась помойкой, не отвлекаясь ни на что, не меньше получаса.

— Запомнила, госпожа? — тихо поинтересовался маг.

— А ч-черт его знает!

— Не упоминай всуе ни ангелов, ни бесов, — посоветовал Пустынник. — Они способны откликнуться в самый неподходящий момент. Теперь выйди на улицу…

Они вывернули сперва на линию, потом на Большой проспект. Остановились в сквере, возле одной из скамеек.

— Теперь сосредоточься еще раз, — предложил колдун. — Спроецируй образ помойки сюда, на середину дорожки. Все ощущения, которые исходили от бачков, пусть теперь исходят отсюда.

— Зачем?

— Давай, попробуй.

— Ладно… — Ведьма сделала глубокий вдох и напряглась, словно выдавливала образ из своего брюха.

— Стоит?

— Стоит… — натужно пробормотала девица.

— Справа к нам приближается какой-то толстяк в кепке. Попытайся столкнуть часть получившегося образа на него. Как обычно, пожертвуй частью энергии, втолкни частицу себя в его тело.

Толстяк с газетой под мышкой протопал мимо скамейки, невозмутимо свернул на газон, обошел часть дорожки по чавкающей траве, вернулся обратно на дорожку и двинулся дальше.

— Молодец. — Пустынник с трудом удержался от того, чтобы похлопать ее по плечу. — Смотри, бабулька с коляской. Попробуй еще раз…

— Чер-те что… — недовольно забурчала бабка, подойдя ближе. — Творят, что хотят. Безобразие. Сталина на вас нет…

Она тоже сделала крюк через газон и двинулась дальше. Навстречу ей бежал какой-то спортивного вида мужчина. Кивнул бабульке, словно здороваясь, обогнул коляску, громко прошлепал по ее следам на траве, вернулся на песок.

— Здорово!!! — рассмеялась ведьма. — А если я тут кучу золота воображу?

— Будет давка, полиция, смертоубийство, — пожал плечами колдун. — Да только представляешь ли ты, как должна выглядеть куча золота? Идем, госпожа. У тебя все получается отлично, но времени остается совсем ничего.

— Куда ты меня все гонишь?! — возмутилась Виктория. — Кто тут хозяйка, я или ты?! Слушай, ответь мне, демон: я думала, что такие штуки делаются с помощью заклятий?

— С помощью порошка сколопендры, заговора на зелье, мази Кривого Мартина можно отвести глаза, стать невидимым самому или сделать невидимым еще кого-то. Или что-то. Но на любые заговоры и зелья нужно время. Когда нужно исчезнуть мгновенно или пропасть только для одного человека — лучше насылать образ. И еще. Зелье может делать нечто невидимым. Но создать стену из пустоты можно только мастерством. Госпожа, если мы не успеем подготовиться, сегодняшний вечер может стать для вас опасным. Если не нападем мы — нападет Северный Правитель.

— Ну ты и зануда, демон! Ладно, иду…

В этот раз Пустынник вывел ее на позицию на угол Двадцатой линии. Заставил впериться взглядом в стену рядом с подворотней и приказал:

— Запоминай!

— Чего?

— А вот эту штукатурку грязную и окно запоминай.

— Вкусы у тебя, как у кота подвального, — ответила ведьма, однако послушалась.

Колдун выждал минут двадцать, потом посмотрел на небо и поинтересовался:

— Запомнила?

— А чего тут запоминать?

— Так же хорошо, как помойку?

— Как таракана Сеньку с нашей кухни.

— Тогда слушай. Сейчас проедет колдун. Ты ударишь его порчей, тут же отступишь в подворотню и наведешь морок: поставишь вот эту стену вместо арки. Все смертные, что будут проходить мимо, увидят сплошную стену и никаких проходов. И ты окажешься в полной безопасности. Раньше ты не пряталась, поэтому такого хода от тебя не ждут.

— Тебя бы в мою шкуру! — недовольно буркнула ведьма, открыла сумочку и достала пакетик с зельем. — А получится?

— Доверьтесь мне, госпожа!

— Поверю… Если поменяешься, — неожиданно предложила Виктория. — Мне — двести лет с батогами, а тебе — полторы тысячи лет в кипящем масле?

— Предложи это хозяину… Если попадемся… Едет!

— Так всегда, — высыпала зелье на ладонь девица. — Все норовят на моем загривке выехать…

Шелест шин поравнялся с перекрестком. Виктория дунула, отскочила назад, юркнула в подворотню. Пустынник прыгнул следом и тоже поставил морок — точно такой же, как и ведьма. В ней он все-таки сомневался, а в своем мастерстве был уверен. Почти сразу завыли милицейские сирены. Напротив подворотни остановилась милицейская машина. Еще несколько, судя по звуку, затормозили дальше. Хлопнули дверцы.

— Кого ищем? — Безусый сержантик в куртке из дерматина скользнул небрежным взглядом прямо по лицам колдуна и девицы, похлопал резиновой дубинкой по открытой ладони.

— Женщина, на вид лет восемнадцати, худощавого телосложения, коротко стриженная… — появился рядом еще один милиционер. — Сообщили, только что тут стояла.

Второй патрульный уставился взглядом на подворотню с некоторым недоумением:

— Слушай, а это точно Двадцатая линия?