Алтарь - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 63

— Да посмотрите же на себя, сестры! — не выдержала Вилия. — Половина из вас уже облачилась в туники, выделанные руками смертных, которых вы предаете! У нас в Клане впервые за многие века появились нормальные ножи и заступы, мы попробовали настоящего хлеба, увидели изящные украшения. Жрецы Небесного храма не просто истребят все живое, они лишат нас всего, к чему мы успели лишь прикоснуться!

— Ты поддалась соблазнам легкой жизни, сестра, — вскинула руку Аравия, — забыв о своем долге и об изначальном предназначении Клана! Ты забыла, что смертные лишены знаний во имя их же блага, как мы лишаем неразумных детей острых игрушек и не подпускаем к пламени очага. Нефелим создал слуг своих слишком жадными и злобными, и только он способен пригасить темные стороны их души и раскрыть светлые. Но Великий спит. И все, что попадает в руки смертных, превращается в орудия зла. Они смогли сохранить умение обрабатывать бронзу, но делают из нее не орудия труда, а мечи и копья. Они сохранили умение обращаться с парусом, но занимаются не торговлей, а ограблением дальних соседей и вывозом рабов на далекие берега, откуда те не способны бежать. Они сохранили умение определять стороны света и находить нужный путь из любого места, но используют это для управления армиями и для неожиданных нападений на мирных соседей. Моли милостивых богов о том, сестра, чтобы смертные не научились выплавлять более доступное для добычи железо, ибо тогда они станут посылать в сражения не только самых сильных и богатых, но всех, кто способен держать в руках это дешевое оружие. Благодари богов, что смертные не знают колеса; они изобрели бы колесницы для истребления целых армий. Благодари богов, что люди не способны бороться с мором, ибо они стали бы не лечиться сами, а насылать болезни на целые страны. Благодари богов, что смертные не умеют делать мощных лекарств, они стали бы отравлять ядами целые народы! Во имя Великого, я готова до конца дней ходить в шкуре и резать капусту каменным скребком, лишь бы смертные не узнали, какими острыми бывают мечи и о том, как удобно заставлять рабынь вышивать одежды! Мы не должны никак помогать смертным, ибо вред от жрецов Небесного храма будет меньше, чем тот, который люди причинят себе сами, получив силу, способную совладать со слугами Аментет. Нет, Вилия, не должны.

— Но подумайте, сестры! — взмолилась хранительница. — Что будет, когда проснется Великий и вместо цветущего мира увидит вокруг мертвую пустыню?! Как мы объясним свое невмешательство, кого он станет учить и вести к свету? Кто станет служить и поклоняться Великому?

— Когда Сошедший с Небес проснется, он увидит нас! — отрезала Аравия. — Мы, а потом наши дочери станут теми, кто отдаст ему свою силу, кто склонится перед его величием и мудростью, кто пойдет по указанному Великим пути. Не забывай, сестра: однажды Нефелим уже создал на Земле людей. Даже если смертные сгинут все, до последнего человека, он легко создаст их снова. Если, конечно, пожелает. Быть может, он предпочтет создать более толковых и менее агрессивных слуг. Нынешние смертные явно недостойны своего создателя. Прости, номария, — повернулась женщина к главе Клана, — если я сказала нечто лишнее. Но таково мое мнение. Мы никогда не мешали смертным жить. Но мы не должны мешать им и умирать, раз уж они собрались это сделать! Я против любого вмешательства в дела мира! Мы обязаны хранить покой Нефелима и не имеем права делать ничего более.

— Кто-нибудь из совета имеет другое мнение? — тихо поинтересовалась номария. Ей не ответили. Женщина поднялась, подошла к Вилии, положила руку ей на голову: — Вот видишь, сестра, наше мнение оказалось единым. Я всегда говорила, девочка моя, что тебе хорошо удается общаться со смертными. Но ты чересчур увлеклась, сестра. Наша миссия слишком важна, чтобы рисковать ею ради какого-то племени, как бы оно тебе ни нравилось. Посему я запрещаю тебе покидать пределы нашей обители. Ради твоего же блага. Не хочу, чтобы ты сотворила какую-нибудь глупость. Ступай, отдохни, девочка моя. Этот год оказался для тебя чрезмерно тяжелым.

Мотнув головой, хранительница стряхнула руку номарии, круто развернулась и вышла из святилища. Глава Клана проводила ее взглядом, задумчиво погладила себя по шее, оглянулась на членов совета.

— Иафета, у Вилии есть близкая подруга, Милана. Освободи ее от всех обязанностей, пусть присмотрит за нашей девочкой.

В своей келье хранительница упала на постель, зарывшись лицом в медвежий мех, закрыв глаза и закрыв руками уши, чтобы не слышать веселые голоса, что время от времени звучали в коридоре. Однако вскоре ее глаза ощутили свет, пробивающийся сквозь густой ворс.

— Ты решила навестить родной дом, Вилия? Я уж забыла, как ты выглядишь…

Девушка повернула голову:

— Это ты, Милана? Привет…

— Ты из Словенска? — присела рядом на постель подруга. — Ты там не видела такого рыженького, безбородого еще совсем, со шрамом небольшим на кончике носа? Мы с девчатами его у самого озера заловили, когда он ловушки на зверя ставил. Два дня баловали, пока совсем не обессилел.

— Я головы не разглядывала. Только от князя слышала, — ответила хранительница.

— Какие головы? — не поняла девушка.

— Там после стычки с поклонниками Аментет Черный волхв к городу ладью подослал, полную голов. Может, и парня твоего голова в ней была, не знаю.

— Отрубили, поди, голову? Жалко, если так, — пожала плечами Милана.

— Жалко? — вскинулась Вилия. — Тебе жалко?! Он мертв, он умер! Ему сперва копытами кости все переломали, потом голову отрезали — а тебе просто жалко?! У тебя от него дитя родится через полгода, а тебе просто жалко, да? Ты слов других не знаешь?

— Да ты чего, сестра? — опешила от такого неожиданного отпора девушка.

— Оставьте меня все! — вскочила Вилия и натянула коричневые с тиснением, шитые по ноге сапожки. — Оставьте меня в покое! Я могу побыть одна? Просто одна!!!

Она отпихнула подругу и выбежала из кельи.

Утро в княжеском доме наступало с того часа, когда дворня открывала ставни, защищающие жилище от холодного ночного воздуха. Правда, в этот раз Словен успел встать и подвязать штаны еще до того, как в опочивальню хлынул яркий свет. Натягивая рубаху, князь подошел к окну, втянул в себя воздух, оглянулся на Шелонь, что сладко посапывала, положив голову на скомканное в кучу покрывало, сшитое из бараньих шкур. Правитель Словенска, опоясавшись мечом, присел рядом, укрыл супругу свободным краем покрывала.

— Я сейчас, сейчас, — забормотала та.

— Спи, — тихо ответил муж. — Слышал я, сколько раз ночью к малому бегала. Спи. Да, пора окна шкурой[24] затягивать. Холодно уже. Осень скоро. Ты позаботься днем…

Он тихо вышел к лестнице, спустился вниз — и тут к нему кинулся мальчишка, что ходил у Манрозия в учениках:

— Волхвы тебя кличут, княже!

— А что случилось? — недовольно буркнул правитель, не успевший еще и маковой росинки в рот положить.

— Берегиня наша, что граду покровительствует, с ночи в святилище сидит, Сварогу молится.

— Что же ты молчишь, дурень?! — Словен торопливо натянул сапоги, нахлобучил шапку и, подхватив со скамьи меховой плащ, выскочил из дома.

Ворота святилища, вопреки обычаю, были закрыты. Просители, что собирались по разной нужде навестить сегодня богов, удивленно останавливались перед сомкнутыми створками, обходили святилище справа и слева, потом поворачивали обратно. Словен, выдернув меч, громко постучал оголовьем рукояти в плотно подогнанные жерди, но ему никто не ответил.

— Это я, дядя Манрозий! — громко закричал мальчишка. — То я прибег!

Одна из створок со стуком приоткрылась. Мальчишка моментально юркнул в нее, а следом вошел и князь.

Вилия стояла на коленях перед темным от времени идолом Сварога, привезенным переселенцами со старого святилища. Трое волхвов выжидающе наблюдали за невиданным зрелищем, держась далеко по сторонам. Про берегиню, что охотно выполняла все просьбы князя и многих словян, они слышали — но на святую землю она почти не приходила. И уж тем более не склонялась ранее ни перед одним из сколотских богов.

24

До распространения стекла окна на Руси обычно затягивали или промасленной тканью, или выскобленным бычьим пузырем, или выскобленной рыбьей кожей. В новгородских землях широкое распространение получила слюда, но это случилось много позднее.