Санаторий - Дымов Феликс Яковлевич - Страница 68

68

Но вот и пора. Зур берет Алешку за руку, они присаживаются на секунду, встают…

— Подождите! — вскидывается Лика. — Подождите!

Она лезет в шкаф, лихорадочно роется на полках и достает фотографию. Я узнал ее. Обычное любительское фото, девять на двенадцать… На нем я, Алешка и Лика. Нас фотографировал мой брат в прошлом году. Мы стоим на холме, взявшись за руки, летний день, мы улыбаемся счастливо — молодая семья с маленьким сыном. Позади нас в котловине, чуть подернутый дымкой, раскинулся родной город. Голубое небо, солнце, зелень… Я помню эту фотографию.

Лика протягивает ее Зуру.

— Вот, — говорит она. — Возьмите. Пусть хранит.

Зур понимающе кивает и прячет фотографию.

Я медленно спускаюсь по лестнице. Что-то правая сегодня бастует — совсем работать не хочет. Сорок семь — не возраст, а поди ж ты… Папочка осторожно опускается на ступеньки рядом с больной ногой. Болит, проклятая. Десять лет уже мучает. Со дня злополучной поездки, когда сычевский “Жигуленок” стал грудой металлолома. У меня — нога, у Лики — голова….. Ничто не проходит даром. Вот и для Лики та авария тоже не прошла… Четыре года, как я один. Сын… Где он? Лика… Ах, Лика-Ликушка! Не повезло тебе со мной! Так и умерла… Все Алешку звала перед смертью. Не дозвалась. Я принимаюсь за следующий пролет. Стучит по ступенькам палка, каждый шаг дается с трудом. Ничего. Сегодня день Ликиной смерти. Лика-Ликушка! Этот день твой. Каждый год я прихожу на кладбище, высаживаю на могилку цветы, поправляю оградку…

Я прохожу по лестничной клетке и начинаю одолевать новый пролет. Снизу кто-то поднимается навстречу. Двое. Экие… Прямо кладовые здоровья.

Мужчины поворачивают на мой пролет и останавливаются. Смотрят на меня. Что, что такое? Кто это? Что им нужно от меня?

Я вглядываюсь в их лица. Молодой и пожилой. Молодой — что-то знакомое…

— Здравствуйте, — говорит пожилой.

Прямой открытый взгляд. Суровое лицо. Почему так тихо? Мучительно тихо, словно уши забиты ватными тампонами. Сердце загнанным зверьком колотится о грудную клетку. Круги расходятся перед глазами, но я смотрю, смотрю ему в лицо, потому что боюсь перевести взгляд на его спутника.

— Я — Зур Аар, вы помните меня?

Боже! Взбесившаяся лестница встает на дыбы, и я валюсь куда-то, в звенящую пустоту.

…Открываю глаза. Знакомые обои, моя квартира. Возле меня хлопочет Зур Аар и этот второй. Ворот у меня расстегнут, пахнет валерианой и нашатырем.

— Что ж вы? — говорит Зур, но я отодвигаю его рукой в сторону и смотрю на его спутника. Высокий красивый молодой человек. Сколько ему? Двадцать два? Нет, двадцать три.

— Подойди, — говорит ему Зур.

Он подходит, садится на диван. Несмотря на шум в ушах, я поднимаюсь ему навстречу, но он останавливает меня.

— Лежи, — говорит он и тихо добавляет, — отец.

— Алеша!!! — кричу я, голос мой срывается, глухие рыдания сотрясают меня.

Постепенно я успокаиваюсь.

— Извини, сынок. Нервы, знаешь. Совсем ни к черту стали. Скажи, — задаю через минуту главный вопрос. — Ты… надолго?

Спрашиваю, а у самого сердце заходится — вдруг он сейчас скажет: “Нет, папа, я проездом, летели тут мимо, дай, думаю, заскочу…”

— Думаю, что надолго, — отвечает Алеша и смотрит на Зура. Тот кивает головой, встает.

— Ну, мне пора! — говорит он.

Я пытаюсь вскочить с дивана.

— Что ж это я? Хозяин называется…

Зур останавливает меня.

— Лежите. У меня совсем нет времени. Прощайте, — это он мне. — До свидания, — Алексею.

Он исчез.

Мы долго сидим молча, смотрим друг на друга. Я жду, когда он спросит о главном. Мне придется отвечать. А это больно, очень больно.

— А где мама?

Я опускаю голову.

Тропинка вьется между деревьев, прыгает с корня на корень, ныряет под толстые нижние сучья. Мне бы нипочем тут не пройти, тем более что тропинка круто идет и гору. Но Алешка… Не могу скрыть своего удовольствия. Здоровый малый! По сути, он тащит меня в гору, беспрерывно говорит, говорит и при этом ни разу не перевел дух, не запинается даже. Видно, Веда — действительно хорошая школа.

…Знаешь, тебе было бы очень трудно его представить. Такая несколько вытянутая воронка, под узкой частью снизу — шар.

— Зачем?

— Это у него вместо ног. Он передвигается с его помощью. Кстати, я ни разу не смог его обогнать!

— Как, говоришь, его звали?

— Лио. Хороший парень, башковитый. К концу курса в подпространственную физику ударился, так все только диву давались.

— С кем ты еще дружил?

— С По. Ну, этого ты бы вообще испугался. Он напоминает паука-крестовика… Вернее, напоминал.

— Почему — напоминал?

— Он погиб. Рейс на Парэтию, первый после выпуска. Реактор вышел из-под контроля. Из всего экипажа лишь По мог выдержать несколько секунд и вручную отключить…

Алешка махнул рукой.

Я понял, что надо переменить тему.

— Куда ты меня тащишь?

Он тихонько засмеялся.

— Я там был всего один раз, — сказал он, — но помню дорогу. А ты нет!

Я взглянул вперед и вверх, и тут наконец до меня дошло.

— Неужели ты помнишь? — выдохнул я. — Неужели?

Он засмеялся счастливо, подхватил меня на руки и в несколько прыжков взлетел на вершину холма.

— Ничего себе! — вырвалось у меня. Алешка опустил меня на землю.

— Видишь? — спросил он.

— Фото…

— Да, оно при мне, — он достал пожелтевшую фотографию. — Город изменился.

— Ну, не настолько, чтоб его нельзя было узнать!

Внезапно он упал на землю и зарылся лицом в траву.

— Я вернулся, — прошептал он и вдохнул глубоко запах травы и земли. — Я вернулся. Слышишь, отец? Я вернулся Домой! Я вернулся, чтобы сделать мой дом лучше, чище, добрее… — Он шептал, обращаясь ко мне, но получалось так, как будто он шептал это зеленой траве, земле, на которой лежал, воздуху, которым дышал.

— Много ли может сделать один? — спросил я.

— Я не один, — он поднял лицо. — Нас много.

Я вздрогнул.

— Сегодня на Землю высадились сто сорок первых землян, прошедших Веду, — сказал он. — Через полгода прилетят еще сто сорок. Через полгода — еще. Так что — нас много. И свой Дом мы в обиду не дадим. Каждому человеку нужен родной дом. Чтобы было, куда возвращаться. Человек всегда должен возвращаться.

Прелесть необычайного

Виктор Журавлев, Феликс Зигель

История продолжается2

В двухмерном компасе не хватит румбов,

Чтоб выбрать путь в космической пыли,

И имена бесчисленных Колумбов

Еще войдут в историю Земли…

Валентин Берестов (Проблема Тунгусского метеорита в 80-х годах)

Нужен заповедник

История научного исследования проблемы Тунгусского метеорита пока мало известна даже в среде научной общественности. Она столь же необычна, как и сам Тунгусский феномен. Несмотря на то, что последняя официальная экспедиция Академии наук СССР в район Тунгусской катастрофы состоялась в 1962 году и исследование Тунгусского метеорита не записано в планах ни одного из научно-исследовательских институтов, комплексное, планомерное изучение проблемы продолжается. Научное любопытство и сознание ответственности перед будущим оказались столь мощными стимулами продолжения дела, начатого Л. А. Куликом и другими первопроходцами проблемы, что ни равнодушие научных штабов, ни отсутствие финансирования и материальной помощи не затормозили наступления ученых, принявших эстафету от пионеров исследования в середине нашего века.

Были найдены новые формы организации научной работы, координирования усилий специалистов, говорящих на разных языках, — физиков и геоботаников, математиков и лесоведов, генетиков и геохимиков. Деятельность добровольного института на общественных началах, называющего себя КСЭ (Комплексная самодеятельная экспедиция), коренным образом изменила те представления о Тунгусском феномене, которые сложились к 60-м годам.