История разводов - Ивик Олег - Страница 14

14

Греческие писатели охотно поливали грязью весь женский род, комедиографы делали это с тем большей безопасностью для себя, что афинские женщины на постановки комедий не допускались. И Аристофан устами предводительницы хора (а хор выражал идеи автора) публично заявляет:

Сознаться надо, по натуре женщины бесстыдны,И нет зловреднее созданий, кроме тех же женщин.

Знаменитый трагик Еврипид, хотя женщинам и дозволялось посещать трагедии, тоже не убоялся прекрасного пола, а равно и своей жены Хирилы. Он прославился в Афинах не только как драматург, но и как женоненавистник. Женщины в его трагедиях – источник всех бед, им свойственны самые низкие инстинкты, например, Елена в «Троянках» бросает мужа не из любви к Парису, а оттого, что «не роскошно в Аргосе жила». Аристофан даже написал комедию «Женщины на празднике Фесмофорий», в которой изобразил борьбу Еврипида с афинянками, мечтающими отомстить ненавистному трагику.

Кстати, в конце концов Еврипид таки развелся с женой, но его женоненавистничество не помешало ему вступить во второй брак, который, видимо, оказался более удачным. По крайней мере, в конце жизни драматург создал еще одну трагедию, посвященную Елене Троянской, в которой объяснил, что все приписываемые знаменитой красавице безобразия творил ее призрак, созданный богами, а сама Елена, будучи верной женой, в это время добродетельнейшим образом пребывала в Египте, дожидаясь возвращения Менелая из-под стен Трои.

Но если Еврипид и раскаялся в своем отношении к женщинам, то остальные афиняне в массе своей делать этого отнюдь не собирались. В конце четвертого века до н. э. комедиограф Менандр вторит Аристофану:

Средь всех зверей и на земле и на мореЕсть самый страшный зверь, и этот зверь – жена.(…)Жена всегда есть зло, и вот поэтому —Удача, если зло еще терпимое.(…)Кто жизнь желает провести в приятности —Будь холостым, пускай другие женятся!

И тем не менее афиняне женились. Потом они иногда разводились, но нередко женились снова. Первые дошедшие до нас (в пересказе) афинские законы, которые относятся к семейному законодательству, принадлежали знаменитому реформатору Солону, жившему в начале шестого века до н. э. Сам Солон, как пишет Плутарх, «не был равнодушен к красавцам», любовь к мальчикам он ставил «в число благородных, почтенных занятий» и к этому занятию «некоторым образом призывал людей достойных». Однако к гетеросексуальному браку Солон тоже относился вполне терпимо и посвятил немало трудов его законоустройству.

Солон, без сомнения, закрепил уже существовавшую до него традицию, но кое-что добавил и от себя. Например, он отменил обычай давать девушкам приданое и разрешил им брать в дом мужа только три гиматия (верхняя одежда) и «вещи из домашней обстановки небольшой ценности». Разводы Солон, судя по всему, не слишком поощрял и стремился сделать все, чтобы укрепить семью. Так, известен его закон, который обязывал мужчину, женившегося на богатой сироте, «иметь свидание с ней по крайней мере три раза в месяц». Если же муж был не способен к брачному сожительству, то сирота получала право вступать в любовную связь с кем-то из его ближайших родственников. Не вполне понятно, почему такие вольности дозволялись только богатым сиротам. Впрочем, на бедных невестах мужчины, неспособные к брачному сожительству, вероятно, не женились: не было смысла. А после принятия закона об отмене приданого даже дочь богатых родителей ничего не могла принести в дом мужа, если только она не была сиротой-наследницей.

Из прочих нововведений Солона, которые, вероятно, способствовали укреплению брачных уз, можно отметить законы, ограничивающие дееспособность женщин и их право путешествовать. Выезжая из города, женщина могла иметь при себе «пищи и питья не больше, чем на обол, иметь корзинку не больше локтя». Поскольку на один обол можно было купить только четыре килограмма зерна или один литр дешевого вина, то с таким запасом трудно было уехать далеко. А если женщина пускалась в дорогу ночью, то она не имела права идти пешком и должна была ехать на повозке, в обязательном порядке снабженной фонарем. Короче говоря, удрать от мужа афинянке было не так-то просто.

Облагодетельствовав Афины новым законодательством, сам Солон под сенью своих законов жить не стал. Не всем гражданам понравились его нововведения (которые, впрочем, касались не только семейной жизни, но прежде всего государственного устройства), и Солон, заявив: «Трудно в великих делах сразу же всем угождать», эмигрировал в Египет. А законы остались, хотя жизнь и вносила свои коррективы. Так, приданое афиняне очень скоро за своими невестами снова стали давать, причем отец обязан был выделить дочери не менее десятой доли своего имущества. Если же девушка была сиротой и бесприданницей, ее обеспечивала или община, или кто-то из богатых граждан. Впрочем, распоряжался этим имуществом все равно муж – женщины Аттики не могли заключать сделок, стоимость которых превышала цену медимна ячменя (мера емкости – чуть больше пятидесяти литров).

Обычай затворничества женщин тоже сохранился. Афинский оратор Гиперид говорил, что «женщина, выходящая на люди, должна достичь того возраста, когда встречные не спрашивают, чья она жена, но чья мать». Афинянки, особенно зажиточные, на улицу почти не выходили, во всяком случае без отца, мужа или близкого родственника. Принимать у себя мужчин они тоже не могли, даже в присутствии мужа: если в дом приходил гость, женщины немедленно убегали в гинекей.

Таким образом, афинским женщинам было не так-то легко изменить мужу или найти себе нового супруга. И тем не менее афиняне разводились. Случалось это не слишком часто, но и особых проблем не вызывало. При взаимном согласии муж попросту отсылал жену обратно к отцу или опекуну, вернув приданое и заплатив по полтора процента за каждый прожитый в браке месяц. Муж, которому надоела жена, мог сделать то же самое, но, если супруга желала сохранить семью, она имела право обратиться к архонту. Как правило, безусловно уважительной причиной для развода было бесплодие жены.

Жена в годы развитой афинской демократии тоже могла потребовать развода. Но если муж имел право отослать свою половину без всяких юридических проволочек, то женщина и в том случае, если она хотела сохранить брак, и в том случае, если она хотела его расторгнуть, должна была лично подавать архонту письменную жалобу. Афинский комедиограф Анаксандрид писал:

«Тяжел и труден тот путь, по которому приходится идти жене, желающей оставить жилище своего мужа и вернуться назад к отцу. Этот путь не пройти без краски на лице».

Но с краской или без краски, очень часто разведенные афинянки вступали во второй и даже в третий брак. Причем, поскольку самим им негде было знакомиться с мужчинами, иногда в качестве свата выступал предыдущий муж. Знаменитый стратег и политик Перикл был женат на разведенной женщине Телезиппе. Первым мужем Телезиппы был Гиппоник, один из самых богатых людей Греции; она родила от него сына Каллия. Однако потом Телезиппа разошлась с мужем и вышла замуж за своего родственника Перикла. У них было двое сыновей, но, когда дети стали взрослыми и обзавелись собственными семьями, Перикл повстречался со знаменитой гетерой Аспазией Милетской.

Собственно, Аспазия была не просто гетерой, а имела свое «дело». Плутарх пишет, что «профессия ее была не из красивых и не из почетных: она была содержательницей девиц легкого поведения». Перикл же не увлекался гетерами – он был слишком занят государственной деятельностью. Но у Аспазии собиралось избранное общество, здесь бывал Сократ со своими знакомыми, и стратег тоже решил навестить знаменитую милетянку.

Интересно, что уважение греков к гетерам простиралось до того, что ученики Сократа, по свидетельству Плутарха, приводили к Аспазии своих жен, чтобы те послушали ее рассуждения. Маловероятно, чтобы Перикл приводил к Аспазии свою Телезиппу, но сам он настолько пленился гетерой, что решил ввести ее в свой дом. Связи с гетерами и вообще с любыми женщинами «на стороне» были для афинян обычным делом, протестовать против которого не приходило в голову ни женам, ни их родственникам. Но Перикл решил сделать Аспазию своей женой. Вопрос с Телезиппой решился быстро. Она была уже немолода и имела троих взрослых сыновей, однако Перикл «вместе с ее опекуном с ее согласия выдал ее замуж за другого». Сложнее было узаконить брак с самой Аспазией.