Смысл жизни моей (СИ) - Аверкина Наталья - Страница 62

Ожидание затягивалось. Девушки с определенным интервалом заходили в небольшую одноэтажную пристройку к основному зданию и через десять-пятнадцать минут выныривали из другого входа. Прямо конвейер какой-то. Очень скоро от стояния заломило поясницу и разболелись ноги. К тому же было довольно холодно, хоть я и оделась по-зимнему. Собрав всю наглость в кулак, я попыталась пробиться без очереди, но не тут-то было! Женщины в этой толпе, в отличие от стражника, решили, что мой живот накладной. Некоторые даже потыкать в него пытались, за что и получили по рукам. Но рисковать малышкой я не хотела, поэтому пришлось с позором возвращаться на свое место и ждать дальше.

Когда пришел мой черед предстать под светлые очи подруги, мне уже было почти все равно. Держалась я на чистом упрямстве. Мне уже давно нужно было в туалет, но уйти из «строя» было нельзя. Я сама видела, как одна девушка, которая стояла метров на пять ближе к цели, отошла купить воды, а вернувшись, наткнулась на каменную рожу той, что стояла за ней и слова: «Я тебя не помню». Впереди стоящая тоже промолчала, так что пришлось бедолаге идти в самый конец очереди.

В конце концов, меня и еще нескольких женщин завели в небольшую ярко освещенную комнатку, выстроили в шеренгу и велели что-нибудь сказать по очереди, когда дадут знак.

— А где Катя? — вслух удивилась я. Все шло совсем не так, как я себе представляла, и это тоже заставляло нервничать.

— Ее высочество скоро подойдет в соседнее помещение, — помрачнел от моей фамильярности служащий этого балагана, особо выделяя интонацией титул подруги, и указал на непроницаемое окно в противоположной стене. Я почувствовала себя, как на допросе в голливудском детективе. Очень похожая обстановка, только прикрученного к полу стула не хватало. Появилось даже что-то вроде ностальгии. Сразу вспомнилось, сколько времени я не была в кинотеатре и не смотрела телевизор.

Пока я любовалась интерьерами и блуждала в своих воспоминаниях, за стенкой послышался шум. Через минуту нам дали отмашку начинать свои речи. Первая девушка несла какую-то чушь про свои выдающиеся навыки в стирке, вторая начала петь дифирамбы принцессе, третья рассказала настолько трагичную историю о своем житье-бытье, что я чуть не прослезилась. Я так увлеклась злоключениями своей соседки, что, когда пришла моя очередь говорить, даже растерялась. Сердце бешено заколотилось от волнения, в голове — вакуум.

— Говори уже, — нетерпеливо прошептала девушка слева. Ей, видимо, не терпелось поразить нас своими талантами, поскольку в одной руке она держала красивую вязаную салфетку, а в другой — вышитое полотенце. А я, бестолковая, ничего не принесла в подарок! Надо было хоть сладостей купить, Катька их обожает.

— Девушка! Поприветствуй госпожу — не задерживай остальных! — раздраженно бросил все тот же манли. Встрепенувшись, я выдавила из себя:

— Привет, Кать! — и по-идиотски помахала ручкой, — А я вот пришла. Мне сказали, ты меня искала.

И ничего. Прошел десяток секунд, минута. Никакой реакции. Как же так? Неужели она так быстро забыла мой голос? Я из последних сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Рукодельница уже вовсю расхваливала кружева собственного изготовления, когда заскрежетали замки и дверь, ведущая в соседнюю комнату, распахнулась. На пороге стояла Катя, пристально, но вместе с тем недоверчиво всматриваясь в мое лицо.

— Маш? Это правда ты? — пораженно выдохнула она. Я кивнула, улыбаясь во весь рот. — Теперь понятно, почему мы тебя найти не могли. Пойдем скорее!

Подруга взяла растерянную меня за руку и повела куда-то по крытой галерее. Я брела за ней в окружении настороженных телохранителей и не верила, что это действительно происходит со мной. Я столько ждала этого мига, мечтала, надеялась, что теперь у меня появилось странное ощущение, будто я сплю наяву. Путь наш завершился в уютной гостиной, расположенной в личных покоях принцессы. Охрану она выставила за дверь, невзирая на их недовольные рожи. Это была все та же девчонка, с которой мы шесть лет просидели за одной партой. Зря я, получается, выдумывала себе всякие ужасы о ней.

Мы с Катей — два шарика на ножках — попытались обняться, но животы не позволили. Рассмеявшись, просто устроились рядышком на диване, взялись за руки, украдкой вытирая непрошеные слезы. Как много всего произошло с тех пор, как мы в последний раз вот так сидели вместе! Вроде бы всего семь месяцев, не так уж и много, а казалось, пролетело полжизни. Во всяком случае, для меня.

По блестящим нетерпением глазам было видно, что подруга умирает от любопытства. Первый вопрос Катерины оказался вполне ожидаем:

— Что это с твоим лицом, Маш? — спросила она, едва стихли потоки радостных слез и бессвязные заверения в том, как сильно мы соскучились друг по другу, — И ты беременна?! От кого? Ты, получается, еще на Земле залетела, да? И скрыла от меня такое событие!

— Вообще-то нет. Не на Земле.

— Как это? — опешила подруга, — Маш, не хочу тебя расстраивать, но от Алекса у тебя ребенка быть не может. Он — манли. Да ты наверное не знаешь! Люди с парсифейцами, как правило, детей зачать не могут.

— Я знаю. Но кроме Алекса у меня мужчин не было. Но если не веришь, можешь узнать у моего врача. Обманывать тебя мне нет смысла, — мне стало отчего-то жутко обидно от ее неверия.

— Нет-нет! Что ты! Просто… Поразительно! Да что там! Я просто в шоке! — воскликнула подруга, руки мои она так и не отпустила, — Меня с первого дня пичкали специальными отварами, обряды каждый вечер проводили, чтобы я залетела, а ты взяла и забеременела с одного раза!

— Ну не совсем с одного, — смущенно поправила я ее.

— Ого! Вот так и узнаешь о своих подругах что-то новенькое! — наигранно возмущенно произнесла Катя, но в глазах плясали веселые чертенята, — Ну да ладно. Сама монашкой не была. Извини мое любопытство, я тебя совсем замучила, да? У меня просто в голове не укладывается, как с тобой такое чудо могло произойти!

— Как? Над этим уже двое исследователей бьются, и все понять не могут. А я тут на днях подумала… Помнишь, я тебе рассказывала про русалку, которая мне подарок обещала? — принцесса согласно кивнула, мне же не терпелось поделиться с кем-нибудь своей теорией, — Так вот он ее подарочек! — я ласково погладила свой живот.

— Охрене… Кхм. Прости, вырвалось.

— Ничего, — улыбнулась я, — Мы люди простые, к матам привычные.

— Даааа. А местные после того, как я обложила родным трехэтажным стул, об который отшибла мизинец, смотрели на меня квадратными глазами! — Катерина наглядно показала, какого размера были гляделки впечатлительных слушателей, а потом снова вернулась к больной теме.

— Маш! Ты понимаешь, что это значит?! — я подарила ей недоумевающий взгляд, и она пояснила, — Твоя беременность?

— Понимаю, — помрачнев ответила я, — Это значит участь лабораторной крысы для меня и моего ребенка! Если мне, конечно, еще оставят малыша, а не отберут и не отдадут «любящему» отцу!

— Глупости говоришь! Да разве я позволила бы, чтобы у тебя кого-то или что-то отняли?!

Я тяжело вздохнула.

— Ты — нет. А за остальных поручишься?

— Если ты о Мартине, то да. Он… Он сильно переживал и жалел о том своем поступке. Правда! — она закусила губу, а потом, набравшись смелости, задала волнующий ее вопрос, — Ты все еще сердишься на него?

— Нет, наверное, — прислушалась я к себе и неожиданно призналась, — Не известно, как бы я отреагировала на его месте.

— Вот и ладненько! — просияла Катюша, — Но извинения он все равно тебе принесет! Прилюдно!

— Сурова ты, мать! — шутливо сказала я.

— Советская школа! — отозвалась она, задрав нос к потолку, хоть в развалившемся союзе нам довелось прожить всего два первых года нашей жизни.

В дверь робко постучали и, дождавшись позволения, зашли. Давешний служащий, кривившийся от моей «невоспитанности», спросил, что делать с собравшимися на площади женщинами.

— Распускай! И скажи, чтобы принесли нам чаю. Хотя постой! Ты голодна? — я пожала плечами. О еде я и думать забыла, пока Катя не задала вопрос. Хотя в туалет сбегала бы с удовольствием. Подруга, приняв мое телодвижение за согласие, заказала полноценный обед и отпустила манли. Я же отпросилась в вожделенное помещение, а когда вернулась, в комнате уже появился стол, сервированный на две персоны.