Бунт вурдалаков - Петухов Юрий Дмитриевич - Страница 52

— Ты снова пришёл? — выкрикнул Иван в пустоту. — Зачем?!

Скрипучий противный смех прозвучал под сводами подземелья. И внезапно оборвался.

— Я никогда и никуда не уходил, Иван, — просипело тихо и вкрадчиво над самым плечом. — И не уйду, не надейся. Ты проник туда, откуда тебе никогда не выбраться. У тебя есть лишь одна надежда, одна маленькая дверца — это я, Иван. Каким бы дураком ты ни был, но это и ты поймешь.

Иван вертел головой, щурился, но никого не видел. Голос звучал из пустоты. Карлика не было в пещере. А тень — наваждение, призрак, ей не стоило придавать никакого значения.

— Они погубят нас, — неожиданно тихо и печально сказала Алена. — Мы никогда не выберемся отсюда. Здесь просто нет выхода, он всё врет.

— Не слушай её, Иван, — прошипело за левым плечом.

— Здесь нет выхода, — повторила совсем обречённо Алена, — здесь есть только вход. Да, Иван, полигон закладывался как замкнутый мир, из него никто и никогда не должен был выйти вовне. Я вспомнила! — На глазах у неё стояли слезы.

— Бред! — Иван сжал виски ладонями. — Я ни одному из вас не верю.

Алена резко отвернулась от него. Обиделась. Иван понял свою ошибку и обнял её за плечи. Он готов был вымаливать прощение, стоять на коленях и просить её… но не мог произнести и слова.

— Иван, решайся! — прозвучало под сводами гнусаво. Кристалл, только он! Иван выхватил чуть светящийся усилитель, высоко поднял его в руке.

— Сгинь, нечисть! — прокричал он не своим голосом. Тень, изменяясь в очертаниях, то расплываясь, то вспыхивая мертвенно-зелёными огоньками, растаяла. Но снова из-за плеча тихо, совсем тихо прозвучало:

— Я уйду, Иван. Но на моё место могут придти другие.

Иван вяло отмахнулся. Ему сейчас было важнее иное — Алена.

Он ласкал её, Шептал ей что-то на ушко, гладил шелковистые волосы. И ничего не видел.

А за его спиною маслянистым огромным пузырем вспучивалось чёрное озеро. Вскипали буруны, расходились кругами плотные, будто резиновые волны, пенились гребни… Иван понял, что творится нечто неладное, лишь когда его и Алену захлестнуло чуть ли не с головой. Он вскочил на ноги, подхватил лучемёт и меч. Протянул руку.

— Ну, давай же, скорей!

Он смотрел на Алену, но краем глаза видел, как из черноты высовываются толстые извивающиеся щупальца, как вздымаются они кверху, как выплывает из немыслимых глубин поблёскивающая багровая спина, как высвечиваются янтарем два огромных глаза на птице-жабьей клювастой морде размером с двойной бронеход.

Из чёрного озера всплывало огромное чудовище, очень похожее на то, что пожирало несчастных, беззащитных женщин, но не трехглазое — у него было два глаза, как у обычного земного существа. Эта тварь не смогла бы ужиться на Земле — она бы просто-напросто сожрала всё живое и потом околела бы с голоду, это было написано на её тупой алчной морде.

— Бежим! — Алена первой вышла из оцепенения.

— Куда? — машинально спросил Иван. Он собирался было дать полный залп из лучемёта. Путей к отступлению не было.

— Я вижу куда. Бежим!

Она потянула его за руку. Через несколько секунд, чудом увернувшись, от жирных извивающихся щупальцев, они выбрались на изломанный уступ, возвышавшийся всего лишь в пяти или шести метрах от их ложбинки. Чудище наползало сзади, оно почти настигло их, когда Иван тоже «увидел».

Обрыв заканчивался пропастью, в которой не было ни капли воды. Это было непостижимо. Но это было! По всем законам, природы чёрная маслянистая жидкость должна была давным-давно перелиться сюда, заполнить пропасть. Но она стояла, огражденная хрустально-прозрачной стеной. А дна пропасти не было видно.

— Туда! — она снова дёрнула его за руку.

— Ты с ума сошла! — Иван оглянулся — из широченного зубастого клюва отвратительной твари сочилась темная кровь, к чешуйчатым наростам прилипли длинные чёрные волосы одной из жертв. И хлюпанье, чавканье, хруст дожевываемых костей.

— Надо прыгать, Иван, надо!

— А-а! Была не была!

Они разом оторвали ноги от каменистого выступа, воспарили на миг и, подчиняясь неумолимым законам природы, полетели вниз, в бездонную пропасть.

Часть 4

ЛАБИРИНТЫ УЖАСА

Гнетущая тяжесть Пустоты порождает безумие. Кто не испытал давления невесомой призрачной Пустоты, этого Вселенского циклопического гнета, тот никогда не сможет узреть даже тени Мироздания, ибо живет он в собственном воображаемом плоском мирке, где живут миллионы ему подобных жующих и испражняющихся животных, наделенных мозжечково-растительным полуразумом.

Пустота смотрит на суетливо копошащееся человечество ледяными свинцово-пустыми глазами Вечности. О, хомо сапиенс — покоритель Вселенной!

В глазах, взирающих на тебя Извне ты — плесень на самой нижней, самой грязной и разбитой ступеньке. Ступеньке, предваряющей бесконечную лестницу, переплетающуюся в миллионах измерений, прорывающую миллиарды пространств и восходящую к Престолу Вседержителя. О, человечество раковая опухоль живой материи! Из пустоты пришло ты, в Пустоту и уйдешь А что есть одна из капелек твоих?! Одна из крох, наделенных ощущением себя?! Ничто! Бесконечно малая ускользающая в пустоту величина. Пустота, растворяющаяся в Пустоте и порождающая двойное безумие. Безумие, воспринимаемое явью.

Это было полное растворение. Ивану не удавалось достигать ничего подобного даже в те редчайшие минуты, когда он после тренировочных гипермедитаций уходил в ничто, растворялся в нирване, сливаясь собственным «я» со всей Вселенной.

Ощущать себя частицей Господа Бога было и ослепительно прекрасно и одновременно очень тяжело. Быть ничем. Небыть! И одновременно созерцать триллионы миров, составляющих Мироздание, и быть самими этими мирами.

Пустота, включающая в себя всё сущее и всё предсущее, открывает глаза и ввергает в безумие, которое на окраинных, периферийных полях граничит с Высшим Вселенским Разумом. Тяжко быть частицей Господа Бога. Но стократ тяжелее осознать — не мнишь ли ты себя Божьим избранником, не играют ли тобою силы иные, злые, противопоставляющие себя Силам Света. Много званных, да мало избранных! Души, взалкавшие Высшего и воспарившие в гордыне, растворенные в Пустоте и отвергнутые ею, наполняют Чёрные пропасти, ибо ища Бога, нашли дьявола, растворились в нём и умножили Легион Зла. Всем есть прощение в этом мире, все призваны в жизнь и, пройдя по ней, не утратив души, призовутся выше, все, созданные по образу и подобию — суть Божий посланники в видимое и ощущаемое Мироздание. Все, кроме легионеров Чёрных Сил. Безумие, выдаваемое за разум, безверие, называемое верой, разрушение всего и всюду — вот чёрная мета, клеймо на сатанинском лике легионера.

Безумие и Пустота — вот пристанище отказавшихся от Бога. Но грань между разумом и безумием неуловима. Идущий по ней, идёт по лезвию бесконечного бритвенной остроты меча. Страшен его путь.

Ещё никогда Иван не ощущал столь явно и зримо беспредельность и всевременность Вселенной. Он знал — это Миг! Но в Миге скопились эпохи прошедшие и будущие, в Миге сплелось всё, что было и будет. Он побывал везде, познал всё, впитал в себя мудрость и безумие тысячелетий не только Земли, но и всех обитаемых миров. За этот Миг он успел прожить полную жизнь каждого из бессчетного числа живых существ, населявших Мироздание триллионократно родиться и умереть, испытав все блаженства и все муки, восприняв все радости жизни и все кары, пытки, казни. Это был миг прикосновения к Господу… а может быть, всё было не так, наоборот. Неисповедимы пути Провидения.

Он открыл глаза, когда погиб последний из миров, когда в лютых корчах скончался последний из обитателей Мироздания, когда сама Вселенная перестала существовать. Всё кончилось — и его отбросило назад, в ту, маленькую, крохотную точечку бытия, в которой он должен был продолжить своё существование. Продолжить и испытать всё, что суждено испытать, ибо никому не дано уйти от исполнения жребия своего.