Дверь обратно - Трубецкая Марина Петровна - Страница 59

Я, с трудом приподнявшись с малышом на руках, зашла в дом. Саквояж лежал на кровати и ничем не напоминал говорящего Савву Юльевича. А на лавке валялись часы, что было очень странно, так как Птаха я завела только сегодня утром. Я опустила Славика на кровать и еще пару раз позвала Чадолюбу, уже понимая полную бесполезность этого занятия. Злоба закипала в душе — вот так вот и доверяй подземным помощникам! Ушла, бросив малыша одного на безлюдной поляне! Я, как могла, боролась с яростью, памятуя, к каким разрушениям привел выброс эмоций в избушке Атея.

Как я ни трясла саквояж, тот не проявлял никаких признаков жизни. Понимая, что орел все равно не сможет дать вразумительного ответа, я все же опять завела часы, но те сохраняли облик механического прибора, меланхолично тикая в моей руке. Только и оставалось мне успокаивающе поглаживать и похлопывать детскую спинку.

Через некоторое время Славик стал вздрагивать все реже и реже, пока, уже засыпая, не отпустил ручки, обмякнув телом. Я осторожно, стараясь не потревожить хрупкий сон, опустила его на кровать и, сделав пару попыток дозваться Савву Юльевича, пошла к дверям… и практически впечаталась головой в грудь Атея.

— Ты почему не на учебе? — начал было он и замолчал, окидывая глазами сонное царство.

— А зачем? — Я постаралась вытеснить его на улицу, чтобы он своими криками не разбудил только-только успокоившегося малыша.

С тем же успехом можно было бы двигать трансформаторную будку!

— А где Чадолюба? — Взгляд становился все более пристальным.

— Где-где! Ушла ваша хваленая Чадолюба, бросив маленького ребенка одного!

— Что? Да быть такого не может, — сейчас голос волхва напоминал раскаты грома, — да Велесова нянька скорее умрет, чем бросит доверенного ей ребенка…

Тут он как-то уж очень быстро осекся и, велев никуда не уходить, резко развернулся на пятках и удалился с поляны. Но, как говорится, что сказано, то сказано!

Значит, «скорее умрет»… Я раздумывала не больше пары минут, а потом кинулась обратно в комнату собирать вещи. Бестолково пометавшись между сундуками и ларцами, я ограничилась тем, что закинула часы в саквояж, растолкала разомлевшего Славика и потащила их обоих на выход. Зачем им искать виновного, когда я так удачно укладываюсь в схему преступления? Не успела появиться в городе, как у них тут же стали пропадать берегини, лешие, домовые и фиг их еще разберет какие! Правда, и до меня за Бореем кто-то пропадал, только кто ж поверит, что я тут ни при чем? Мало ли где я до этого шманалась! Потом, это глупое утаивание похода в бестиарий! Рано или поздно Атей все равно узнает о нем от Анебоса. А так все очень здорово получается: прошлась вдоль луга — пропали луговые и берегиня, да леший в соседнем леску исчез. К морю прогулялась — как корова языком слизала еще несколько духов-охранителей. Сегодня вместо того чтобы идти, как велено, на занятия, я зачем-то терлась на безлюдной спальной поляне. Итог известен — Чадолюба куда-то тоже теперь пропала. А если еще приплюсовать сюда мою вылазку в запредельное для них Тридевятое Царство… Короче, ничего хорошего мне здесь ждать нечего. Припомнят сейчас и впитавшуюся нутряную звезду, и рождение без урисниц. Да и еще на пяток смертных приговоров ерунды какой-нибудь напридумывают.

Я дошла до выхода с поляны и остолбенела — проход преграждали языки пламени. Нас здесь просто заперли! Я, оставив ребенка и саквояж в стороне, попробовала проскочить. Огонь тут же, изогнув хищно шею, трехголовым чудовищем кинулся на меня, клацая раскаленными зубами. Я успела отпрянуть, лишившись доброго куска сарафана. Паника стала подниматься внутри, наполняя меня животным ужасом. Даже если и правда я виновата в исчезновении всех этих сущностей, ну и что с того? Я ведь понятия не имею, как это происходит! Я же не специально все это творю! Неужели я должна отвечать за преступления, которые даже не помню как совершала? Вон в моем мире никаких берегинь и близко нет — и никто от этого еще не помер! Хотя бешеная собака тоже кусает людей, не отдавая себе в этом отчета, но это никогда не служило аргументом для того, чтобы оставлять ее в живых!

Я вскочила на ноги и побежала вдоль деревьев, огораживающих поляну, в поисках какой-нибудь щели. Но вся опушка была сбита в такой тугой колтун, что и хомяк бы не протиснулся! Сделав еще пару кругов, я, завывая уже в голос, чтоб таким образом выдавить панику наружу, бросилась в баню. Байника тоже не было видать. Неужели я и его уничтожила? Быстро схватила ушат с водой и побежала опять к выходу. При моем приближении языки пламени опять превратились в Змея Горыныча, раскрывшего свои кровожадные пасти. Я, как следует размахнувшись, плесканула водой прямо в морду центральной головы. Та, быстро открыв пасть, заглотила всю гигантскую каплю и сыто отрыгнула паром прямо мне в лицо.

Паника достигла кульминации, в ушах зазвенело, спина в ответ взорвалась болью. И в эту минуту мне вдруг стало казаться, что я опять лечу вниз в разверстую яму, наполненную тошнотворно-зелеными острыми кольями. Я рванула от них наверх и… оторвалась от земли. За спиной заплескался теплый ветерок, унося землю все дальше и дальше вниз. Я обернулась назад, надеясь увидеть крылья с лебедиными перьями. Но… ничего похожего сзади не было. Они вообще оказались нематериальны, мои крылья! Это были скорее сгустки энергии, отливающие в лучах подземного солнца бликами перламутра.

Черное солнце манило меня к себе, но я, вдруг опомнившись, огляделась по сторонам. По обе стороны от меня, разделенные только широкими полосами сбитого в войлок леса, тянулись многочисленные поляны. На одних находились какие-то постройки, на других — большие стада разнообразных животных. Некоторые выглядели и вовсе просто обыкновенными цветущими лужками. Ближе же к горизонту все терялось в зеленоватой дымке. Короче, бежать было куда!

Я опустилась обратно на поляну, крепко обхватила Славика и саквояж и рванула наверх. Забираясь все выше и выше, я пыталась наугад определить, какая же поляна мне подходит больше. И так увлеклась этим процессом, что, только когда Славик задергался у меня на руках, посмотрела в направлении его взгляда. То есть прямо наверх. Солнце, оказывается, за это время успело увеличиться в размерах раза в три. И я, заинтересовавшись этим феноменом, поднялась еще чуть-чуть повыше.

Нечто странное было в этом светиле. Само собой, черное солнце и само по себе весьма необычно. Но здесь было что-то другое! Я сделала еще несколько махов крыльями… И вдруг поняла, что никакое это не солнце! Это просто большое отверстие в небе, подсвеченное по бокам так ярко, что света хватало для освещения всего подземного мира. Я прикрыла веки, чтобы не ослепнуть, и продолжила набирать высоту. Вскорости я поняла, что меня затягивает в маскирующуюся под солнце дыру независимо уже от моего желания. Отдавшись на волю этому притяжению, я сложила крылья.

Темный туннель оказался совсем коротким, и нас выбросило в большое помещение, разделенное перегородками на сектора, каждый из которых заканчивался небольшой дверцей. Я, поставив Славика и саквояж на пол и задвинув отверстие тяжелым люком, по очереди подергала каждую из них. Все, как назло, оказались запертыми. Тогда я по-хозяйски обошла хоромы. Неровные темно-коричневые стены уходили высоко вверх. Я задрала голову: на весьма приличной высоте зеленела густая крона, пропускающая тем не менее свет, которого вполне хватало, для того чтобы различать предметы. Подумав, что лучшего убежища у меня все равно нет, я решила отсидеться здесь некоторое время, чтобы под покровом темноты покинуть навсегда Русеславль.

Мне было до слез жаль уходить из этого города. Это первое место во всей моей никчемной жизни, где я не чувствовала себя беспросветно одинокой. У меня наметились первые близкие люди, друзья даже: Нежана, Анебос, да и тот же Атей. Что уж говорить, у меня появился почти свой собственный дом! Я смахнула невольную слезу, со всей ясностью представив, что больше никогда не поднимусь по ступенькам моего теремка. А увлекательная учеба, которой я только слегка коснулась… Уже две слезные дорожки прочертили русла по моим щекам. Мне приходится сбрасывать с себя эту волшебную жизнь, как старую линялую шкурку, и бежать куда-то в неведомом направлении, обрекая на эти скитания еще и маленького ребенка.