Интриги королевского двора - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 47

47

Лиле ее положение напоминало гнойник. Или подкожный абсцесс. Снаружи все аккуратно, спокойно, можно даже сразу не заметить… А вот когда он воспаляется — начинается нечто веселое и интересное. Вот как сейчас. Гнойники надо вычищать своевременно.

А пока…

А пока напишем свекрови.

Пусть разузнает все что может об этих Йерби. Чем живут, чем дышат, и вообще — какого черта?!!

Нет уж, господа!

Покушаться на себя Лиля никому не позволит.

Али Ахмет дин Тахирджиан прибыл по вызову Великого Хангана, как только смог.

Встал на колени сразу, едва за ним закрылась дверь, прополз по ковру и ткнулся в него лбом в ритуальном приветствии.

Ненадолго.

— Поднимись, Али.

Али послушно встал на колени.

— Али…

Великий Ханган сделал жест рукой — и Али опустился на подушки рядом с его возвышением.

— Чем я могу служить моему господину?

— Али, расскажи мне про Иртон.

Такого вопроса мужчина не ожидал. Но быстро справился с собой.

— Мой Ханган, это захолустье. Я не сказал бы, что там есть…

— Докторус?

— Э-э-э…

— Что ты можешь сказать мне о графине Иртон? Лилиан Иртон? По слухам, она вылечила тебя…

Али вздохнул. Посмотрел на своего господина. И начал рассказывать.

О ярмарке. Быке. И лечении.

Продемонстрировал шрам. Показательно попрыгал, побегал, поприседал, вызвал Омара, чтобы тот подтвердил его рассказ.

И Омар подтвердил. Да так, что Великий Ханган слушал с широко открытыми глазами. Про женщин-докторусов, да еще таких, которые могут собрать сломанную ногу и не оставить ни малейшего следа от перелома, в Ханганате не знали.

Зато теперь…

Когда Али понял, что господину все известно, он перестал умалчивать и рассказывал. Про Иртон, про графиню, про ее золотые руки… к концу второго часа Ханган потихоньку стал подумывать, что Али…

— Ты взял бы ее женой?

— Никогда!

— Нет!

Тут Али и Омар были единодушны.

— Почему? — искренне удивился их повелитель.

— Потому что это женщина с мужским умом. А в своем доме предпочтительнее покорные и ласковые кошечки. — Али был искренен. — Я могу восхищаться Лилиан Иртон. Я могу дружить с ней, как с мужчиной, она очаровательна, но…

Ханган кивнул. Бывает и такое. Иногда рождается женщина с мужским разумом. Кобылица не ошибается, но иногда может подшутить. Видимо, сейчас ее копыта коснулись звезд над местом рождения Лилиан Иртон.

— Она посоветовала мне, как вылечить сына. Я попробовал — и лечение идет успешно.

Действительно, молоко и ванны помогали. Хотя до полного излечения было весьма далеко.

— Теперь я хочу вызвать ее сюда…

— Господин, она не поедет. — Али был абсолютно уверен.

— Что?

— Она на родине графиня. И ею распоряжается супруг.

Это Ханган мог понять.

— Надо написать ему…

— Господин граф Иртон сейчас в посольстве в Уэльстере, — поделился Али информацией, которую узнал еще в Иртоне.

— И жена не с ним?

— Мой господин, у них принято оставлять жену дома, если она ждет ребенка…

О его потере Али не сообщил.

— Понятно… — Великий Ханган задумался. И кивнул. — Надо отписать графу.

Али и Омар переглянулись, но расспрашивать не стали. Даже будучи стражем караванной тропы, Али понимал, что некоторые вещи лучше не знать. А Омар вообще предпочитал помалкивать, пока его не спросили.

Заговорил Омар, только когда они вышли:

— Почему ты не сказал господину…

— Что Лилиан Иртон потеряла ребенка?

— Да.

— Я обязан ей жизнью. И не хочу взамен разрушить ее жизнь. Женщина с мужским разумом — редкость. И господин захотел бы ее, как драгоценный камень в свою корону…

Омар кивнул. Все так. Даже не как жену, не как любовницу, но как кольцо на палец. Потому что Звездная Кобылица никогда и ничего не делает зря. И от женщин с мужским разумом может прийти великая польза.

А может — и великий вред.

И Али был уверен: если Лилиан Иртон к чему-то приневолить, добра не будет.

Она чудесный и щедрый друг.

И смертельно опасный враг.

Великий Ханган об этом не задумывался.

Мысли его были простыми и ясными.

Сына он любил. И сейчас думал об одном: если нельзя вызвать графиню сюда — можно отправить сына в Иртон.

Переживет ли он дорогу? Неизвестно. Зима, шторма, пролив опять же… Но часть пути можно проделать и по суше. А здесь…

Ханган изолировал мальчика от всех, но яд как-то поступал в кровь подростка. То юноше становилось чуть лучше после молока и ванн. То опять рвало кровью, и он стискивал зубами подушку, чтобы не кричать от боли.

И Великий Ханган подозревал, что Лилиан Иртон — его единственный шанс на спасение сына.

А еще можно отправить с ним одних солдат. Ну там пару самых доверенных слуг. Может быть, так отравителю будет сложнее добраться до жертвы? Кто знает…

Страшно это, когда на глазах у тебя умирает твой ребенок. И ты — будь хоть кто — не можешь ему помочь.

Тут не то что в Иртон — к самой Кобылице отправишься!

Зима в Иртоне не отличалась разнообразием. Дети шалили и играли, учились и бездельничали, дрались и вместе проходили краткую практику под руководством Джейми.

По поводу молодого барона пришел ответ от Эдоарда. Его величество хотел видеть юношу лично. А потом уже утвердить. До тех пор же — пусть поместье остается под контролем графа Иртона. То есть — графини.

От супруга не было ни слуху ни духу.

Лиля не знала, что письмо Джерисона к ней сначала прочитал Эдоард. Выругался, перечитал — и разодрал на клочки. А потом еще раз отписал графу, разнеся того в пух и прах.

Справедливости ради — Джерисон поступил с королевским письмом точно так же.

Не привык его сиятельство к разносам. И тем более к таким унизительным. А в последнее время ему их только ленивый не устраивал.

Во-первых, Джесу сильно досталось от кузена за неуместную возвышенность помыслов. Мол, куда ты лезешь? Если Адель беременна — деньги на травницу ей в зубы и пусть травит плод! Рехнулся, что ли? Жена и так на тебя обижена. А после такого вообще разведется. Это ты мог ее раньше застращать. Пока она сидела ровно и ничего не делала. А сейчас твой ребенок — это доказательство твоей измены. Явное.

Август первый взовьется. И от короля тебе влетит. Так что деньги в зубы — и пошла, коза!

Во-вторых, Джесу досталось от Аделаиды, когда он предложил ей этот вариант.

Дамочка заявила, что, если Альдонай спас ее ребенка и позволил ему уцелеть после побоев отца, — значит, это явно дело богоугодное. И ребенка она родит! А господин граф Иртон может катиться к Мальдонае. Она вырвет эту любовь из сердца.

А что досталось?

А вот то. Все вышеизложенное было выдано на ультразвуковых тонах истерики — и в Джеса еще кидались вазами. Не попали, правда. Но ведь и в ответ вломить было нельзя. Как-никак женщина, которая носит твоего ребенка.

В-третьих, написал письмо активизировавшийся Август Брокленд.

Начал за здравие, сообщил, что на верфях все спокойно и в делах Джеса — тоже. А вот закончил за упокой. Сообщил, что первое же ущемление прав его кровиночки — и Джесу будет оторвано то место, которым он думать изволит. После чего граф Иртон сможет смело идти в альдоны — в его благонравии не усомнится никто. И если Лилюшка ему весной хотя бы слово плохое скажет…

Цени, кретин! Она с тобой до сих пор не развелась. Хотя я бы тебя давно гвоздями приколотил вместо носовой корабельной фигуры.

И в-четвертых, пришло письмо от короля.

«Граф Иртон.

Поражаюсь долготерпению вашей жены — пожалуй, ее пора причислить к лику Сияющих.

Ваше письмо неприемлемо. Извольте написать еще раз и переслать мне на проверку, чтобы не допустить откровенных глупостей.

И если до меня дойдут слухи о вашем некорректном поведении — пеняйте на себя. Мое терпение не безгранично.

Эдоард Восьмой, милостью

Альдоная король Ативерны».