Шутка мертвого капитана - Марвел Питер - Страница 23

23

Они выбежали на узкую горбатую дорогу, разбитую фурами и копытами волов.

— Вот она! — радостно вскрикнул отец Франциск.

И точно — карета была на месте. Отец Франциск тихо перекинулся с кучером несколькими фразами — Дамиан догадался, что это был пароль, — и распахнул дверцу. Они запрыгнули внутрь, кучер стегнул лошадей, и карета сорвалась с места. Загрохотали подковы, взрывая прибитую росой пыль. В окошке затряслись, запрыгали звезды. Дамиан сидел, вцепившись обеими руками в свою шпагу, и смотрел прямо перед собой. В голове его воцарилась звенящая пустота, во рту пересохло и было солоно от крови: в азарте он прикусил губу. Вдруг в животе у него громко и позорно забурчало: не привыкший к таким переживаниям желудок напомнил о себе. Дамиан покраснел и быстро взглянул на наставника. Но тот, казалось, вовсе ничего не заметил, устремив взгляд в окошко и упиваясь ночной прохладой. Лицо его было черно и неподвижно, только ноздри раздувались, как у разгоряченного скачкой арабского скакуна. Карету безжалостно трясло и мотало на ухабах, сквозь грохот и скрип раздавались щелканье кнута и тихие покрикивания кучера на лошадей. Дамиана то и дело бросало то на спинку сиденья, то на дверцу, то на отца Франциска, который умудрялся оставаться недвижим, как каменный идол. Внезапно карета дернулась и остановилась как вкопанная. Воцарившаяся тишина ударила по ушам. Дамиан вздрогнул и вопросительно посмотрел на отца Франциска. Тот жестом показал, что пора выходить. Дамиан открыл дверцу и спрыгнул на землю.

Под ногами у него заскрипел песок, и звуки возвратились. Он услышал, как бьют о берег волны, как потрескивают насекомые и шелестит высохшая трава. Разгоряченные лошади нетерпеливо фыркали, переминались с ноги на ногу и переступали копытами. Их шкуры, мокрые от пота, слабо поблескивали в неровном свете звезд. К ночным ароматам моря и цветов явственно примешивалась вонь навоза и лошадиного пота. Кучер в черной полумаске, закутанный в плащ с капюшоном, страшный, как палач у плахи, наклонил голову, разглядывая своих пассажиров. От этого взгляда у Дамиана мороз пробежал по коже.

Отец Франциск выбрался из кареты, подошел к кучеру и что-то тихо сказал ему, подняв на прощание руку. Кучер, подобрав поводья, кивнул в ответ и щелкнул кнутом. Карета с грохотом сорвалась с места, описала на пустоши полукруг и, подпрыгивая на ухабах, понеслась прочь.

— Нам нужно дойти до конца мыса, — объяснил отец Франциск. — Там нас ждет лодка.

Он повернулся и уверенно пошел куда-то в темноту. Мелкие ракушки и песок поскрипывали под его башмаками. Придерживая на бедре шпагу, Дамиан бросился его догонять.

— «Азалия» еще утром снялась с якоря и вышла из залива, — вдруг сказал отец Франциск. — Теперь она стоит на расстоянии четырех кабельтовых от мыса. Придется помахать веслами, но это, я думаю, лучше, чем махать шпагами и брать грех на душу. Те, кто нас ищут, полагают, что наш корабль все еще стоит в порту, и будут ждать нас именно там. Как это в Писании: блуждающие во тьме…

По мнению Дамиана, им тоже немало пришлось побродить во тьме, прежде чем они вышли к шлюпке с полудюжиной матросов на веслах. Дамиан вслед за отцом Франциском ступил на мокрый песок. Тут же на его башмаки, шипя, набежала пенящаяся волна. Отец Франциск опять обменялся с кем-то паролем и без церемоний вместе с парой матросов навалился на нос шлюпки, помогая спихнуть ее на воду. Через минуту матросы, яростно налегая на весла, направили шлюпку в открытое море.

Волны были совсем невысокие, но у Дамиана при каждом взмахе весел екало сердце. Он уже понял, что не любит морские путешествия. С гораздо большим удовольствием он прогулялся бы по холмам или лесным чащам, чем болтаться в какой-то скорлупке по бескрайним просторам океана. Даже гилея Новой Гвианы показалась Дамиану неплохим, в сущности, местом по сравнению с бездонной пучиной, готовой поглотить без следа все, что попало ей в пасть. Само собой, все эти мысли Дамиан держал при себе. Он даже про голод, донимавший его все больше, предпочитал помалкивать, проклиная свое чрево, то и дело испускающее жалобное бурчание. Как понял Дамиан, отец Франциск в принципе не любил жалоб и уж тем более не желал их слышать от какого-то голодного брюха. Подобно статуе, он сидел на корме и смотрел на море. Мысли его были сейчас далеко.

«Вот человек с сердцем леопарда и нравом крокодила, — подумал Дамиан, невольно восхищаясь своим командором. — Ему бы командовать армией или быть министром, а он отрекся от своего знатного происхождения и сменил плащ на сутану». Но из-под ее полы упрямо выглядывал кончик шпаги — так из-под позолоты на кирасе со временем проступает булат.

Глава 7

Амбулен сохраняет лицо

Карибское море. Эспаньола

— Итак, Мак-Магон, ты утверждаешь, что все, кто имеет отношение к поискам сокровищ на этом острове, разбрелись кто куда, как неразумные дети на лужайке? — спросил Кроуфорд, держа в руке горящую ветку свечного дерева и с любопытством рассматривая испуганную физиономию пирата, сидящего перед ним прямо на земле. — Ты именно это хочешь сказать, я ничего не перепутал?

Единственный оставшийся в живых после стычки пират Черного Билла Мак-Магон был из новеньких и с квартирмейстером Веселым Диком не плавал. Но о легкой придури этой личности был наслышан, и теперь, когда этот самый Дик отправил к праотцам всех его приятелей, хмель выскочил у Мак-Магона из головы, а сам он сделался на редкость разговорчив и обстоятелен, чего с ним прежде никогда не случалось: в жизни он был на редкость молчаливым типом. Но угроза скорой расправы развязала ему язык. Он выложил Кроуфорду все, что знал о замыслах Черного Билли, и все то, чего не знал, но о чем догадывался или что успел придумать на нетрезвую голову.

— Нет, это я тебе все точно передаю, Веселый Дик! — тараща глаза, заявил он. — Мы почему в эту дыру поперлись? Дык за этой бабой с картой. А Черный Билли хотел эту карту вернуть, потому как же без карты искать сокровища? Только вот он немного маху дал… По моему разумению, нужно было потихоньку в эту деревню пробраться, прирезать, кого полагается, и забрать карту. А Билли приказал артиллерию подкатить, шум поднял… Вот… Ну, конечно, дали мы им хорошо, французикам-то, но баба-то улизнула! Теперь Черный Пастор собрал ребят, посадил на коней и рванул вдогонку. Вот. Но ты сам знаешь, каков моряк на коне. Толку, по-моему, от этого не будет. Вот. Голландцев, сукиных детей, уже упустили! Так же вот и бабу упустим. Вот!

— Голландцев вы упустили, потому что перепились, — убежденно заявил Кроуфорд. — Эх вы! Искатели сокровищ, домашние шлепанцы! Все у вас было в руках — карта, конкуренты, а вы умудрились променять это на ром!.. Значит, в селении сейчас не меньше полутора дюжин человек осталось? — задумчиво произнес он, оборачиваясь к Уильяму, который в компании насмешливо скалившегося Потрошителя молча наблюдал за допросом. — Как ни крути, а многовато! Даже если использовать эти две дерьмовые пушки. И в погоню за Черным Билли пускаться нет никакого смысла. Моряк на коне — что кобель на гвозде, но пешком его все равно не догонишь. Поэтому мы сделаем все наоборот.

— Как это наоборот? — не понял Уильям.

— Мы вернемся на побережье, — сказал Кроуфорд, — а наш друг Мак-Магон покажет нам, где Черный Билли оставил судно.

— Я покажу, — с готовностью отозвался Мак-Магон, который почуял, что жизнь продолжается. При этом он напрочь забыл, что на Эспаньолу Черный Билл пришел не на «Мести», а всего лишь на чужой шхуне с несколькими кулевринами.

— А зачем нам этот корабль? — с подозрением спросил Уильям. — На нем же осталась половина команды. Не надеетесь же вы, Кроуфорд…

— Та половина команды ничуть не лучше этой, — усмехнулся Кроуфорд. — Держу пари, что на ногах там сейчас два-три человека, не больше. А зачем нам корабль, вы узнаете чуть позже. Сейчас же мы выступаем, чтобы успеть добраться на место до рассвета. Зовите всю компанию, Уильям! А я пока постерегу нашего друга Мак-Магона, — и он снова ухмыльнулся, трепля за холку выглядывающего у него из кармана Харона.