Птица солнца - Смит Уилбур - Страница 26

– Не стрелять! – крикнул Тимоти. – Никакого шума.

– Помогите! – закричал я. Двигатели заглушили мой крик. Раненого бросили и кинулись на меня. Я нагнулся, лягнул предводителя в пах. Он сложился пополам, и я ударил его коленом в лицо. С хрустом сломался хрящ носа.

Тимоти и люди из наземной службы поднялись.

– Не стрелять! – голос Тимоти звучал напряженно. – Никакого шума.

Я бросился на него, точно рассерженный леопард, всей душой возненавидев бывшего друга за предательство, стремясь увидеть, как брызнет его кровь, а кости сломаются в моих руках.

Одна из девушек ударила меня по голове стальной рукояткой пистолета. Я почувствовал, как острый край врезается в кожу, и потерял равновесие. Один из наземной службы схватил меня. Я прижал его к себе изо всех сил. Он закричал, и я почувствовал, как ломаются его ребра.

Меня снова ударили по голове, рукоять врезалась в кость. Теплая кровь залила лицо, ослепляя меня. Слабея, я выпустил человека, которого сжимал, и повернулся, чтобы отразить нападение остальных, ослепленный собственной кровью, оглушенный собственным ревом. Они столпились вокруг меня, стали избивать. Я молотил руками, пытаясь нащупать врага. На мою голову и плечи посыпались удары. Колени у меня подогнулись, и я упал. Но не потерял сознания: меня удерживали горячие волны гнева. Меня начали пинать ботинками в грудь и живот. Я скрючился, сжался в комок на холодном скользком бетоне, пытаясь укрыться от ударов.

– Хватит, оставьте его, – голос Тимоти. – Тащите его в самолет.

– Моя рука. Я его убью! – В писклявом голосе слышалась боль.

– Прекратить! – снова Тимоти, потом звук пощечины. – Нам нужны заложники. Втащите его в самолет.

Множество рук поволокли меня по бетону. Потом меня подняли и грубо бросили на металлический пол фюзеляжа. Дверь захлопнулась, приглушив звук двигателя.

– Пусть пилот взлетает, – приказал Тимоти. – Доктора отведите к радио.

Меня потащили по проходу. Стерев кровь с глаз, я увидел лежащих у стены белого инженера и черных рабочих наземной службы. Все они были связаны, у каждого во рту кляп. Они были без форменной одежды: бандиты сняли ее с них и использовали для маскировки.

Грубые руки посадили меня в кресло радиста и привязали так прочно, что веревки врезались в тело. Лицо у меня распухло и потеряло чувствительность, а во рту держался металлический привкус крови.

Я повернул голову и посмотрел в кабину. У руля сидел Роджер ван Девентер. Под глазом у него был большой синяк, волосы всклокочены, лицо бледное и испуганное. Один из бандитов стоял за ним, приставив к затылку Роджера ствол пистолета.

– Взлетайте, – сказал Тимоти. – Соблюдайте все необходимые процедуры. Вам понятно?

Роджер кивнул. Мне стало его жаль. Вероятно, он не родился героем.

– Простите, доктор, – попытался он объяснить. – Они набросились на меня, как только я поднялся на борт. – Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы вывести самолет на все еще темное поле. На меня он не смотрел. – У меня не было ни малейшей возможности.

– Ничего, Роджер. Зато я не сплоховал, – хрипло ответил я. – Угостил их парой хороших ударов.

– Молчите, доктор. Мистер ван Девентер должен заниматься только взлетом, – предостерег Тимоти, и я, повернувшись, бросил на него полный ненависти взгляд.

Роджер запросил разрешение на взлет и получил его. Все прошло как обычно. Напряженные, тревожные черные лица успокоились, даже послышалось несколько нервных смешков.

– Курс на Ботсвану, – приказал Тимоти Роджеру. – Когда пересечем границу, скажу, куда дальше.

Роджер напряженно кивнул. Пистолет по-прежнему упирался ему в затылок. Я оценивал силу банды и примерные мотивы их поступков. Помимо Тимоти и восьмерых, тащивших меня, на борту были еще пятеро бандитов, те, что подстерегли Роджера и работников наземной службы. Раненый и двое искалеченных мною лежали на полу грузового отсека. Две девушки, обе работавшие в Институте, склонились над ними, вправляли сломанную руку, меняли повязки.

Бандиты начали переодеваться: гражданскую одежду они меняли на защитную форму парашютистов. Я увидел нашивки с красной звездой, и последние мои сомнения рассеялись. Я повернул голову. Тимоти смотрел на меня.

– Да, доктор, – он кивнул. – Солдаты свободы.

– Или вестники тьмы – это как посмотреть.

Тимоти нахмурился.

– Я всегда считал вас гуманистом, доктор. Я надеялся, что вы поймете и поддержите наши стремления.

– Мне трудно поддерживать вооруженных бандитов.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга. Потом он неожиданно встал, прошел в радиорубку и остановился рядом со мной. Включил радио, посмотрел на свои часы и начал менять частоты. Послышался громкий голос диктора, и сразу все в самолете застыли, слушая:

– Южно-африканская радиокорпорация. Семь часов. Новости. Представитель южноафриканской полиции сообщил, что сегодня утром в два пятнадцать отряд сил безопасности, действуя в соответствии с полученной информацией, захватил ферму на окраине Рандбурга, пригорода Йоханнесбурга. Произошло решительное сражение между силами безопасности и большим отрядом неизвестных, вооруженных автоматическим оружием. Часть банды попыталась скрыться на машинах; в ходе преследования двум машинам удалось уйти. По полученным нами данным восемь бандитов убиты, четверо захвачены. Есть раненые. Предполагается, что раненые есть и среди сбежавших. Проводится крупномасштабная полицейская операция, перекрыты все дороги, ведущие из района Витвотерсренд, контролируются все аэропорты. С глубоким прискорбием сообщают о гибели трех полицейских. Еще двое представителей сил правопорядка тяжело ранены…

В самолете послышались радостные возгласы, и один или два бандита вскинули сжатые кулаки в коммунистическом салюте.

– Поздравляю, – саркастически сказал я Тимоти и отвернулся.

– Смерть ужасна, рабство еще хуже, – спокойно ответил он. – Доктор, мы связаны друг с другом.

– У меня слишком болят голова и лицо, чтобы слушать твои коммунистические бредни, – ответил я, – не трать красивых слов, сволочь. Ты хочешь сжечь мою землю и залить ее кровью. Хочешь уничтожить все, что для меня дорого и свято. Это моя страна, и я люблю ее со всеми ее недостатками. Ты мой враг. Между нами нет больше связи, только нож.

Мы снова какое-то время смотрели в глаза друг другу, затем он кивнул:

– Пусть будет нож, – и отвернулся.

«Дакота» шла на север, мои ушибы начали болеть. Я закрыл глаза и слушал, как длинные волны боли поднимаются из желудка и взрываются в голове.

Реактивный «Мираж» появился на востоке и гладкой серебряной линией пересек наш курс под самым нашим носом. Он прошел на большой скорости, и я ясно увидел эмблему военно-воздушных сил и голову пилота в шлеме и очках. Самолет исчез, зато ожило радио:

– ZА-СЕЕ. Говорит истребитель военно-воздушных сил «Красный два». Вы меня слышите?

Я посмотрел в окно и увидел, как вверху снова появилась серебряная искорка «миража». Подбежал Тимоти, сел рядом со мной и некоторое время смотрел на него. Атмосфера сразу стала напряженной. Тимоти отвечать не мог из-за слишком заметного акцента банту.

Впереди снова появился истребитель. Человек с пистолетом позади Роджера присел, чтобы его нельзя было увидеть.

– ZА-СЕЕ, – прозвучал повторный вызов.

Тимоти взмок, лицо посерело от напряжения и боли в раненой руке. Он повернулся в кресле и подозвал двоих своих людей.

– Давай его сюда, – он показал на белого механика. Того втащили в радиорубку и поставили передо мной. Лицо у него побледнело и блестело от пота, во рту торчал кляп, в глазах застыл ужас. Он жалобно смотрел на меня. Один из бандитов встал сзади, откинул голову механика и обнажил его горло: кожа натянулась, стали видны голубые пульсирующие артерии. Бандит прижал к горлу механика сверкающее лезвие траншейного ножа.

– Я не шучу, доктор, – заверил Тимоти, разрезая веревки у меня на запястьях, и сунул мне в руку микрофон. – Успокойте их. Скажите, что на борту всего два человека и вы выполняете обычный рейс к Лунному городу. – Он положил палец на кнопку передатчика, готовый отключить его.