Крокодил на песке - Питерс Элизабет - Страница 47

2

Эвелина с Лукасом нас уже поджидали, и мы тут же принялись обсуждать дальнейшие действия, но, разумеется, впустую. И, к несчастью, виновата была я. Обычно для меня не составляет труда принять решение и заставить остальных согласиться с ним. Но сейчас в моей голове не нашлось бы даже жалкого подобия решения. Я была растеряна и подавлена и от собственной бестолковости пришла в отчаяние.

Для всех нас самым безопасным вариантом было бы как можно скорее свернуть лагерь и уехать. Но Эмерсон и в мыслях не держал подобное развитие событий, и, признаться, в глубине души я ему сочувствовала. Идея же бросить братьев на растерзание взбесившейся мумии и убраться восвояси представлялась мне совершенно невозможной. И Уолтер, и Эмерсон еще не оправились от своих ран, а потому не смогут оказать достойного сопротивления ни мумии, ни местным жителям, если те начнут проявлять открытую враждебность. Позвать на помощь тоже некого. Даже в разгар туристического сезона руины Амарны привлекали лишь редких энтузиастов, а зимой туристы сюда не заглядывали. Словом, требовался разумный человек, который присмотрел бы за этими беспомощными, хотя и весьма самоуверенными археологами.

Другой вариант состоял в том, чтобы перенести лагерь на судно, а Эвелину с Лукасом отправить в Каир за подмогой. Конечно, не очень-то прилично если девушка путешествует с молодым холостяком но я готова была с легким сердцем забыть о приличиях. Однако этот план был сопряжен с рядом трудностей. Во-первых, Эвелина наверняка откажется покидать Уолтера и меня. Во-вторых, Эмерсон взвоет как раненый шакал при одной мысли, что я согласна взять его под свое крыло и защитить от происков мумии. А в-третьих, все тот же Эмерсон с таким презрением относился к Масперо и его Ведомству древностей, что идея обратиться за помощью к каирским чиновникам уязвляла его мужскую гордость не меньше, чем Амелия Пибоди в роли защитницы.

Тем не менее, я решила, что мой долг – предложить этот трудно осуществимый план. Конечно же, его восприняли с единодушным возмущением. Я сказала «единодушным»? Как ни странно, я ошиблась. Эмерсон, который, по моим предположениям, должен был накинуться на меня с кулаками, не проронил ни слова, губы его были плотно сжаты.

Первым взбунтовался Лукас.

– Покинуть наших друзей? – вскричал он. – И вас, мисс Амелия? Об этом не может быть и речи! Более того, я не желаю подвергать риску репутацию своей кузины, отправляясь с ней в поездку наедине. Есть только одно условие, при котором этот план может быть принят...

И он многозначительно посмотрел на Эвелину, которая покраснела и отвернулась.

Смысл его высказывания был прозрачен. Если Эвелина поедет в качестве невесты и церемония состоится сразу по прибытии в Каир... В наше полное условностей время такое поведение может быть потрясением правил приличия, но весьма умеренным потрясением.

Уолтер тоже понял это. Его простодушное лицо тотчас осунулось. Эмерсон извлек из кармана трубку и с довольным видом принялся ее раскуривать.

– Это же нелепо! – воскликнула я, вскакивая на ноги. – Мы должны принять какое-то решение. Скоро наступит вечер, а я устала до смерти и не смогу воевать с мумией, если она заявится и этой ночью.

– Конечно же, устала, – тут же встревожилась Эвелина. – Ты должна отдохнуть, это важнее всего остального. Приляг, Амелия.

– Мы же еще ни до чего не договорились! – упрямо возразила я.

Эмерсон вытащил изо рта трубку.

– Честное слово, Пибоди, вы меня удивляете.

Ведете себя как пугливый ребенок, шарахающийся от каждой тени.

– Тени! – возмущенно подскочила я. – Полагаю, это тень ударила вас камнем, и Уолтера ранила тоже тень!

– Я пострадал от камнепада, – хладнокровно ответил Эмерсон. – А Уолтер пострадал от другого несчастного случая, – он взглянул на Лукаса, – да-да, Пибоди, случая. Ну же, пораскиньте мозгами. У нас нет никаких оснований считать, что все эти неприятные происшествия явились результатом чьей-то злой воли. Что касается странного падения Его Бе... его светлости прошлой ночью, то человеческое тело порой подвержено необъяснимым приступам слабости. Усталость, возбуждение, излишек вина...

Он замолчал и саркастически взглянул на Лукаса. Тот вспыхнул от гнева:

– Я отвергаю это голословное утверждение!

– В противном случае придется поверить в сверхъестественные способности странствующей мумии, – сухо ответил Эмерсон. – А я наотрез отказываюсь верить в подобную чушь! И буду продолжать искать рациональные объяснения, пока разум окончательно не покинет меня, и если ни один из вас не в силах предложить убедительного мотива, то почему я должен считать, что мы подвергаемся опасности...

Он сделал паузу и обвел нас холодным взглядом. Все молчали.

– Никто случайно не замешан в кровной вражде? – насмешливо продолжал Эмерсон. – Нет? Хорошо, тогда вернемся к единственно разумному объяснению, предложенному, насколько я помню, его светлостью. Местные жители желают прогнать нас отсюда, потому что они нашли что-то ценное. Я не позволю себя прогнать. Вот и все!

Его неопровержимая логика произвела на меня большое впечатление. И все же где-то в глубине души затаилась странная тревога.

– Так что вы предлагаете?

– Перейти в наступление, – спокойно ответил Эмерсон. – До сих пор мы только оборонялись, напуганные воображаемой опасностью. А именно этого, насколько я понимаю, и добивались наши противники. Напугать нас и вынудить уехать. Раз местные жители смогли найти гробницу, мы тоже ее найдем. Я завтра же приступлю к поискам. Помощников наберем из ваших команд. Это будет нелегко, поскольку местные жители уверили матросов, будто на нас лежит проклятие. И все же, полагаю, разумная смесь лести, уговоров и подкупа поможет. Нам понадобятся люди, чтобы защитить дам и вести поиски. Ну, что скажете? Как вам мой план?

Увы, мне было нечего сказать. План был хорош, но я скорее умерла бы, чем признала это вслух.

Остальные же не скрывали, что замысел пришелся им по душе. Печальное лицо Эвелины прояснилось.

– Так вы думаете, что мумия лишь хочет нас напугать? И никакой опасности в действительности нет?

– Милая моя Эвелина, я убежден в этом. Если вы боитесь, давайте пошлем к черту условности и устроим одну общую на всех спальню. Но я уверен, нет никакой нужды обрекать себя на неудобства. Все согласны? Что ж, прекрасно! Тогда пускай Пибоди отправляется спать. Она явно нуждается в отдыхе, а то за последние десять минут наш драгоценный оракул не отпустил ни одного язвительного замечания.

С этими словами Эмерсон развернулся и стремительно удалился, оставив меня в бессильной ярости ловить ртом воздух.

3

Я думала, что не засну. Мой разум пребывал в полном смятении, что-то неуловимое тревожило меня, не позволяя держаться в рамках чистой логики. Но душевная усталость вкупе с физическим изнеможением в конце концов взяли свое, и я задремала, погрузившись в причудливый мир обрывочных беспокойных снов. Их лейтмотивом был свет – яркие лучи света, которые вспыхивали и тут же исчезали, оставляя меня в кромешном мраке. Я шарила в темноте, пытаясь ухватить неведомо что.

Один из этих ослепительных лучей и разбудил меня. Полог, закрывавший вход в гробницу, приподнялся, и тьму моих кошмаров пробило заходящее солнце. Я пошевелилась, силясь сбросить с себя путы сна. Простыни сбились в жгут, влажные от пота волосы беспорядочными лохмами торчали во все стороны. Господи, ну и вид, должно быть!

И тут раздался голос. Сначала я его не узнала. Это был хриплый, напряженный шепот:

– Не двигайтесь, Пибоди! Ради всего святого, не шевелитесь!

Я разлепила ресницы, и мой взгляд наткнулся на странную веревку, валявшуюся на кровати прямо перед моим носом. Это еще что такое? Откуда она здесь взялась? Тут «веревка» зашевелилась, от нее отделилась плоская голова, и на меня уставились два круглых злобных глаза.

Вновь раздался шепот: