Погребенная во льдах - Питерс Эллис - Страница 31

— Здесь, наверное, разводят не коров, а овец, — сказал Кадфаэль, глядя вверх на склоны.

— Так и есть, но сейчас они в загоне. У нас уже десять лет не было такой зимы.

— Тогда где-то здесь должна быть пара хижин для пастухов. Ты не знаешь, где может находиться ближайшая?

— Да, знаю, немного назад, если ехать к Бромфилду, где-то в полумиле отсюда.

Должно быть, это у той дороги, по которой проезжал Кадфаэль, везя Ива в седле, когда они возвращались в Бромфилд с участка Турстана. Он не заметил там хижину, но тогда уже вечерело и было плохо видно.

Они проехали добрых полмили, когда Рейнер указал налево, и Кадфаэль увидел неглубокую ложбину. Крыша хижины была почти совсем скрыта снежной шапкой, и только черная тень под карнизами выдавала ее присутствие. Спустившись по пологому склону, они подъехали к хижине с южной стороны, где находилась дверь, и увидели, что она открыта. Взглянув на порог, где лежал снег, выпавший прошлой ночью, брат Кадфаэль понял, что дверь простояла открытой всего несколько часов, так как внутри снега не было, — только снежная пыль припорошила доски.

Внезапно монах замер на месте. На снегу, который намело у двери, отчетливо виднелись два следа. С карниза свисали сосульки, и солнце, выглянув ненадолго, начало растапливать их. Кадфаэль подумал, что к вечеру они снова замерзнут. Он проследил взглядом, как медленно падают капли, и заметил, что на белом снегу под карнизом чернеют маленькие дырочки. На углу хижины, где в снегу образовалась небольшая ямка, стало видно что-то круглое, коричневого цвета, но не земля и не торф. Носком сапога Кадфаэль расчистил в этом месте снег и понял, что перед ним лошадиный помет.

На морозе все хорошо сохраняется. Солнце, каждый день светившее понемногу, только слегка растопило капелью верхушку кучи помета. Следующий снег покроет ее, а мороз скрепит. Но дырка, которую пробили в этой куче капли, была довольно глубока. Насколько мог судить Кадфаэль, дней пять-шесть прошло с тех пор, как здесь стояла лошадь. Хижина была срублена из необработанных бревен, и под низкими карнизами брат Кадфаэль заметил сучки, к которым легко можно было привязать животное.

Возможно, он никогда бы не заметил волосы, которые были почти белого цвета, если бы они не затрепетали от внезапно налетевшего ветра, — они зацепились на углу, где-то на уровне его глаз. Ветер стряхнул с них снег, и они засверкали на солнце.

Брат Кадфаэль осторожно снял их и разгладил на ладони. Это была прядь грубых волнистых волос конской гривы цвета увядающих примул. Лошадь, которую здесь привязали, терлась гривой об угол хижины и оставила эти знаки своего пребывания.

Должно быть, это ближайшее жилище от ручья, в котором он нашел подо льдом сестру Хиларию. И если здесь была лошадь, то не составило труда перевезти тело убитой девушки на такое расстояние. Но возможно, он забегает вперед. Лучше сначала посмотреть, о чем еще расскажет это место, прежде чем делать такие выводы.

Брат Кадфаэль осторожно спрятал клочок лошадиных волос за пазуху и вошел в хижину. Он ощутил приятное тепло после жгучего мороза, а слабый запах сена защекотал ноздри. Оставшийся на улице Рейнер внимательно наблюдал за ним.

Кому-то посчастливилось собрать хороший урожай сена прошлым летом, и здесь находился еще приличный запас. Тут и постель, и надежная крыша над головой — да, тот, кого застигнет в пути темнота, будет рад набрести на такой ночлег. Прошлой ночью кто-то здесь останавливался: большая охапка сена была примята, на ней виднелись очертания длинного тела. Возможно, ночевали здесь и раньше, несколько ночей тому назад. Возможно, вдвоем. Да, вполне возможно, что именно здесь убили сестру Хиларию. Однако даже отсюда не меньше полумили до того места, где нашли полумертвого брата Элиаса, а ведь разбойники возвращались домой и им ни к чему было прочесывать полмили пустынной земли.

— Ты думаешь, что здесь остановились прошлой ночью те двое, которых мы разыскиваем? — с порога спросил Рейнер, с уважением наблюдая, как сосредоточенно размышляет Кадфаэль. — Потому что кто-то здесь был и на снегу у порога еще видны следы.

— Возможно, ты прав, — рассеянно ответил Кадфаэль. — Будем на это надеяться, так как, кто бы тут ни был, он вышел отсюда живым и невредимым сегодня утром и оставил следы, которыми мы сейчас займемся. Если мы нашли все, что здесь можно было найти.

— А что тут еще может быть? — пожал плечами Рейнер, но вошел и, внимательно оглядевшись, поворошил ногой большую охапку сена на полу.

— Тут можно было заночевать, если они сюда добрались. Может быть, с ними, в конце концов, не приключилось ничего дурного? — Рейнер вопросительно взглянул на Кадфаэля.

Потом он снова поворошил сено, при этом поднялась пыль, щекочущая ноздри, и показался край черной одежды. Наклонившись, Рейнер потянул за длинное черное одеяние, развернувшееся у него в руках. Оно было пыльное и измятое. Он в изумлении поднял его.

— Что это здесь? Кто же это выбросил такой хороший плащ?

Кадфаэль взял у него одежду и развернул. Простой дорожный плащ из грубой черной ткани, из которой шьют монашеские одежды. Плащ мужчины, монаха. Может, это плащ брата Элиаса?

Ни слова не говоря, он уронил плащ и зарыл обе руки в сено, раскапывая его до земли, как терьер, преследующий крысу. Там оказалась еще какая-то черная ткань, свернутая и засунутая глубоко — так глубоко, чтобы спрятать от глаз. Он достал сверток и встряхнул его, и оттуда выпал мятый белый шар. Подхватив, он разгладил его в руках. Это оказался простой льняной плат монахини, запачканный и смятый. А черный сверток был рясой с поясом и коротким плащом из той же ткани. И все это было запрятано так глубоко, что ни один пастух не обнаружил бы сверток, пока в хижине оставалось сено.

Кадфаэль расправил рясу и пощупал правый рукав и ткань на груди, где были следы, невидимые в темноте. На правой стороне груди на ткани было засохшее пятно размером с мужскую ладонь, и отвердевшие нити крошились под рукой. На плече и рукаве были следы того же происхождения.

— Кровь? — спросил удивленный Рейнер.

Кадфаэль не ответил. Он с мрачным видом сворачивал вместе рясу и плащ, а плат засунул внутрь. Взяв этот сверток под мышку, он сказал:

— А теперь давай-ка пойдем, посмотрим, куда направились те, кто провел здесь эту ночь.

Было совершенно очевидно, в какую сторону ушли последние обитатели хижины. Начиная с тонкого слоя снега перед дверью, на котором ясно отпечатались следы больших и маленьких ног, тянулись две дорожки, которые сначала были проложены по неглубокому снегу, а затем — по сугробам и спускались вниз, к зарослям кустарника и заснеженным деревьям. Кадфаэль и Рейнер пошли по этим следам, ведя за собой мулов. Тропа, проложенная теми, по чьим следам они шли, обогнула кусты, затем скрылась в рощице и наконец снова появилась там, где ее пересекли многочисленные следы, как людские, так и конские, идущие с запада на восток. Кадфаэль посмотрел на восток, проследив направление этих следов, пока они не скрылись из виду, спустившись в долину, куда стекали ручьи. Несомненно, они и там шли по прямой и, снова поднявшись в гору, указывали прямо на Титтерстон Кли.

— А не пересекли ли мы эти следы, — задумчиво спросил вдруг брат Кадфаэль, — когда поднимались вверх, сойдя с дороги? Ты же видишь, в каком направлении они идут. Мы шли снизу, а теперь мы наверху. Должны были пересечь.

— Но тогда мы их не искали, — резонно заметил Рейнер. — И ветер, вероятно, кое-где их занес.

— Да, вероятнее всего, — кивнул Кадфаэль. Тогда ведь он стремился найти место ледяного гроба и не обращал внимания на землю под ногами. Кем бы ни были люди, оставившие эти следы, здесь они остановились и стали кружить.

— Лошадь здесь повернула и остановилась, — сказал Рейнер, осматривая следы. — Затем всадник повернул и поехал дальше. И все остальные тоже. Давай пройдем немного этим путем.

Первый кровавый цветок расцвел у них под ногами через триста шагов. Дальше последовала цепочка из рубиновых бусинок, потом второй алый цветок, затем цепочка стала тонкой и четкой. Замерзший снег хорошо сохранил ее. Была середина дня, и скоро свет начнет понемногу угасать, но сейчас прямо перед ними четко вырисовывались мрачные очертания Кли — их вероятной цели. Отдаленная дикая и пустынная вершина — подходящее место для двуногих волков.