Послушник дьявола - Питерс Эллис - Страница 10

— Если только у него не изменились планы и он не поехал по другой дороге, для чего, видит Бог, могли быть причины даже здесь, на моей территории, — проговорил Хью удрученно. — Но я надеюсь, что это не так. Тут мы поддерживаем должный порядок, это заявляю я, и пусть кто-нибудь попробует возразить мне; но даже я не уверен, что на безопасность можно рассчитывать всюду. Клеменс мог столкнуться с чем-нибудь таким, что заставило его свернуть в сторону. Только дело-то в том, что он исчез. Причем уж очень надолго.

— И каноник Элюар хочет, чтобы его нашли?

— Живого или мертвого, — сурово проговорил Хью. — Генри тоже захочет, чтобы его нашли и чтобы кто-нибудь ответил за его смерть, ведь он очень ценил Клеменса.

— И поиски целиком возложили на тебя?

— Ну не совсем так, нет-нет. Элюар — человек справедливый, он без всякого раздражения принимает часть ноши на себя. Но наше графство — это мое дело, дело шерифа, и я должен выполнять свои обязанности и нести свою долю груза. Священник пропал на моей территории. И мне это не нравится, — заключил Хью деланно-мягким голосом, в котором прозвучали металлические нотки, как будто блеснула остро отточенная сталь.

Тут Кадфаэль задал вопрос, который с самого начала занимал его больше всего, хотя ответ он знал заранее.

— Почему же, имея в своем распоряжении свидетельства Аспли и всех его домочадцев, каноник Элюар счел необходимым свернуть на несколько миль в сторону и заехать в Шрусбери?

— Потому, мой друг, что у вас здесь совсем недавно появился и живет в послушниках младший отпрыск этой семьи. Он дотошный, этот каноник Элюар. Он хочет поговорить со всеми, кто принадлежит к этому роду, даже с теми, кто сбился с пути. Кто знает, вдруг один-единственный человек из всего манора заметил какую-нибудь мелочь, которая окажется полезной?

Это была хорошая мысль, она пронзила мозг Кадфаэля и дрожала там, как попавший в цель дротик. И правда, кто знает?

— Элюар еще не расспрашивал мальчика?

— Нет, из-за такого дела он не станет нарушать вечерние службы — и свой добрый ужин тоже, — добавил Хью, коротко ухмыльнувшись. — А завтра парня приведут к Элюару, и тот сможет обо всем с ним поговорить; а потом он отправится на юг к королю, в Вестминстер, и станет уговаривать Стефана поехать укреплять отношения с Честером и Румэйром, пока есть такая возможность.

— И ты будешь присутствовать при этом разговоре, — скорее не столько спрашивая, сколько утверждая, сказал Кадфаэль.

— Буду. Если в доверенном мне округе пропал человек, я должен знать все, что только кому-либо известно. Теперь это настолько же мое дело, насколько и Элюара.

— А ты расскажешь мне, что говорил паренек и как он себя вел? — попросил Кадфаэль умильным тоном.

— Расскажу, — пообещал Хью и, собираясь уходить, поднялся.

Во время этой беседы, которая велась в зале странноприимного дома в присутствии аббата Радульфуса, каноника Элюара и Хью Берингара — представителей власти церковной и государственной, — Мэриет вел себя со стоическим спокойствием. Он отвечал на вопросы просто и прямо, не колеблясь.

Да, он был при том, как мастер Клеменс, прервав свое путешествие, заехал в Аспли. Нет, его не ждали, он приехал без предупреждения, однако дом его родственников открыт для него всегда. Нет, до этого он гостил здесь только один раз, несколько лет назад; теперь, став занятым человеком, он постоянно находился при персоне своего хозяина. Да, Мэриет сам отвел на конюшню коня гостя, вычистил, напоил и накормил его, а женщины тем временем ухаживали за мастером Клеменсом. Клеменс был сыном родственника умершей матери Мэриета — нормандская сторона семьи. Как его принимали? Все лучшее, что было, поставили на стол, а после ужина слушали музыку; за столом сидела еще одна гостья, дочь хозяина соседнего манора, которая обручена со старшим братом Мэриета Найджелом. Мэриет говорил, широко раскрыв глаза, с ясным, спокойным выражением на лице.

— Рассказывал ли мастер Клеменс, в чем заключается его миссия? — неожиданно спросил Хью. — Куда он направляется и зачем?

— Он сказал, что едет по делам епископа Винчестерского. Не помню, по-моему, он больше ничего не добавил, пока я был в зале. Но я рано ушел, а потом играла музыка, и они задержались. Я пошел посмотреть, чтобы все было как следует сделано в конюшне. Может, он еще что-нибудь рассказал моему отцу.

— А утром? — спросил каноник Элюар.

— У нас уже все было готово, когда он встал, потому что он предупредил, что должен рано быть в седле. Мой отец с Фремундом, нашим управляющим, и двумя конюхами сопровождали его первую милю, а я, слуги и Айсуда…

— Айсуда? — произнес Хью, насторожившись.

Раньше, когда Мэриет говорил о нареченной брата, он не называл ее имени.

— Мне она не сестра, она дочь покойного владельца манора Фориет, который граничит с нашим с южной стороны. Мой отец — ее опекун и управляет ее землями, а она живет с нами. — Тон его стал на минуту беспечным, — мол, младшая сестра, ничего особо значительного. — Она вместе с нами провожала мастера Клеменса до дверей, а мы, как положено, выказывали ему глубокое почтение.

— И больше ты его не видел?

— Я не поехал с ними. А отец из вежливости проехал чуть дальше, чем следовало, и оставил его уже на хорошей дороге.

У Хью был еще один вопрос.

— Ты занимался его лошадью. И какова же она?

— Прекрасный конь, примерно трехлеток, очень горячий. — В голосе Мэриета зазвучал восторг. — Крупный, темно-гнедой с белой полосой на морде, от лба до носа, и белыми чулками на передних ногах.

Значит, достаточно приметный, его легко будет узнать, если найдут, и такой мог стать лакомой добычей для вора.

— Если кто-то по какой-либо причине убрал человека с этого света, — говорил потом Хью Кадфаэлю в садике, — он бы не бросил такую лошадь. И искать ее надо где-нибудь недалеко, между нами и Витчерчем; а оттуда, где найдется лошадь, потянется и ниточка, которую легко будет проследить. Если уж предполагать худшее, то труп человека можно спрятать, а живая лошадь рано или поздно обязательно попадется на глаза какому-нибудь любопытному, и рано или поздно это дойдет до меня.

Кадфаэль развешивал под крышей своего сарайчика шуршащие пучки трав, высушенных совсем недавно, в конце лета, и в то же время внимательно слушал все, что говорил Хью. Из рассказа Хью следовало, что Мэриета отпустили и он ушел, не добавив ничего к тому, что каноник Элюар уже узнал от других обитателей дома Аспли. Питер Клеменс приехал и уехал в полном здравии, на своей прекрасной лошади, под охраной грозного имени епископа Винчестерского. Его учтиво проводили, проехав с ним первую милю предстоящего пути. А потом он исчез.

— Повтори, если можешь, ответы парня, слово в слово, — попросил Кадфаэль. — Там, где не найти ничего интересного в содержании, имеет смысл прислушаться к интонации.

Великолепная память Хью сохранила и слова, и интонации Мэриета, и он в точности передал их Кадфаэлю.

— Только тут ничего нет, если не считать прекрасного описания лошади. Он ответил на все вопросы и все же ничего нового нам не сообщил, потому что ничего не знает.

— Так-то так, но ведь он ответил не на все вопросы, — возразил Кадфаэль. — И я полагаю, что мальчик мог бы рассказать нам кое-что примечательное, хотя сомнительно, чтобы это имело отношение к исчезновению мастера Клеменса. Вспомни, каноник Элюар спросил: «И ты больше его не видел?» А парень ответил: «Я не поехал с ними». Однако он не сказал, что больше не видел уехавшего гостя. И еще, когда он говорил о слугах и этой девице Фориет, которые собрались утром, когда Клеменс торопился уехать, — он сказал: «И мой брат». И не сказал, что брат отправился вместе с отцом провожать Клеменса.

— Верно, — согласился Хью, на которого слова Кадфаэля не произвели особого впечатления. — Но все это абсолютно ничего не означает. Мы ведь тоже не следим за всеми своими словами так, чтобы нельзя было усомниться ни в одном из них.

— Согласен. И все же заметить такие мелочи и подумать о них не вредно. Человек, не привыкший лгать, но вынужденный это делать, будет стараться увернуться, насколько возможно. Ладно, если ты найдешь эту лошадь в чьей-нибудь конюшне милях в тридцати или больше отсюда, ни тебе, ни мне не нужно будет тщательно думать над каждым словом юного Мэриета, потому что охота выйдет за пределы, включающие и его, и его семью. И они смогут забыть о Питере Клеменсе — останется разве что заказать мессу за упокой души родственника.