Генерал-адмирал. Тетралогия - Злотников Роман Валерьевич - Страница 9

9

Я стиснул зубы. Ну что ж, Леха, твое, блин, императорское высочество, что бы это ни означало, теперь ты вступаешь на очень тонкий лед. Не ошибись!

Так что к тому моменту, как дверь моей спальни распахнулась, я снова лежал в прежней позе, и только Господь знал, чего мне стоило разгладить простыню на тех местах, где мои ерзающие конечности успели ее сморщить. Но постель-то я в порядок более или менее привел, а вот себя… В общем, полностью устранить последствия бурного утра мне не удалось.

Сиделка подошла к кровати, озабоченно нахмурилась, подоткнула слегка сползшее из-за моих судорожных дерганий одеяло, потом подняла взгляд к моему лицу и всплеснула руками:

— Осподи! Испарина-то какая! Да что ж это? Доктора звать надобно!

Дальше была почти полуторачасовая суета — меня опять мяли, крутили и тыкали иголкой, а после обеда все это повторилось еще раз, но на сей раз компанию доктору Боткину составили еще трое представительных мужчин, важно обменивавшихся друг с другом и с Боткиным какими-то медицинскими терминами и фразами на латыни. Ну, так мне казалось. Сам я латыни не знал (за исключением нескольких фраз типа «Dulce laudari a laudato viro»[1] или «Errare humanum est»,[2] которые иногда вворачивал к месту где-нибудь на переговорах), но по созвучию было очень похоже. Да и вроде как латынь у врачей в обычае. Так что к вечеру я был совершенно измотан, хотя и питал осторожный оптимизм по поводу того, что пока удалось сохранить мой прогресс в тайне. Впрочем, похоже, именно пока. Причем это самое «пока» составит не недели, а максимум несколько дней, и все потому, что высокий медицинский консилиум, осматривавший меня во второй половине дня, принял решение прописать пациенту укрепляющий массаж. Видимо, мои мышцы как-то отреагировали на их упорные иглоукалывания, на основании чего и было принято такое решение. А заниматься самообманом насчет того, что мне удастся ввести в заблуждение опытного массажиста, я не собирался, поэтому следовало продумать, как использовать оставшиеся мне дни с максимальным толком и ловить малейшие намеки на удачу. Ох, как она мне теперь нужна…

И удача таки улыбнулась мне тем же вечером. Измученный лекарями, я лежал, полуприкрыв глаза, и старательно вслушивался в болтовню сиделки. Вследствие своего состояния я никак не мог направлять и контролировать ее разглагольствования, а интересы этой простой доброй женщины лежали далеко в стороне от тем, которые волновали меня в первую очередь. Но я все равно слушал ее очень внимательно — в моем положении не стоило упускать ни грана доступных сведений. Сортировать их будем потом, когда информационный поток из тощенького ручейка превратится в весеннее половодье. Хотя в последнем я сомневался. Если я правильно вычислил эпоху, то для человека, привыкшего к постоянному доступу в Интернет, биржевым сводкам в режиме on-line на смартфоне и сотням телеканалов в любой задрипанной гостинице, половодья тут не увидать. Зато навыки обращения с большими объемами информации и, главное, привычка фильтровать информационный шум, уровень которого в покинутом моим сознанием мире превышает здешний на порядки, должны мне тут шибко помочь. Как и умение разделять внимание на пару-тройку потоков — без оного в большом бизнесе вообще делать нечего…

Вот и сейчас, вслушиваясь в болтовню женщины, я снова и снова гонял в голове планы на ближайшие дни, выискивая в них «блох» и прикидывая, как реагировать на те или иные ситуации, которые предположительно возникнут, когда мои губы смогут наконец произносить слова. Но несмотря на то что я был занят этими двумя делами, шелест разворачиваемой бумаги заставил меня сначала насторожиться, а затем широко распахнуть глаза и скосить их на сиделку. Та не сразу заметила мой интерес, продолжая рассказывать про новое представление в итальянском «цирике», на котором побывала свояченица ее двоюродной сестры по матери «о позапрошлом дне». А я упорно пялился на смятую газету. В нее был завернут шмат сала с черным хлебом — сиделка собиралась перекусить прямо в моей спальне. Похоже, бедную женщину лекари сегодня тоже загоняли, а оставить пациента без присмотра после столь бурного для него дня она не решилась…

Наконец сиделка перехватила мой взгляд и осеклась, недоуменно уставившись на свои хлеб и сало.

— Ой, ваш сочсво, вы это чего, сальца захотели? — с сомнением в голосе произнесла она. Похоже, высокопоставленные господа здесь сала не потребляли. — Или чего еще?

Добрая женщина наморщила лоб, напряженно размышляя, что же так заинтересовало убогого в ее немудрящей закуске. Впрочем, надо отдать ей должное, поняла она это довольно быстро. Минут через пять осторожных наводящих расспросов…

— Ой, да вы ж газетку глянуть желаете! А я-то дура… Только она старая уже. Третьего дня… Ой, да вы ж тут уже почти две недели лежите… Счас, счас… Вот! — Она аккуратно разгладила газетный лист, сложила его по сгибам и торжественно предъявила мне для прочтения на вытянутых руках. Текст был блеклый, бумага желтая, алфавит, как я и предполагал, старый, то есть со всякими «ятями», «фитами» и твердыми знаками на конце едва ли не каждого второго слова, а посему для меня не особенно внятный. Но главное я углядел. Я действительно находился в Российской империи, о чем громко возвещал заголовок первой же статьи, и на дворе начинался месяц июнь 1883 года…

Глава 2

— Алексей Александрович, свежие газеты.

— Спасибо, Дима, положи на стол. Я посмотрю позже.

Лейтенант Нессельроде, мой новый адъютант, молча подошел к огромному массивному столу и положил на него пачку свежих газет рядом с несколькими томами статистических сборников, каталогами промышленного оборудования и адресными справочниками, которые подрагивали в такт рельсовому перестуку. Классических для моего времени телефонных справочников в ходу пока что не было. Телефон здесь между деловыми людьми считался дорогой игрушкой с весьма сомнительной пользой, потому что вносил в принятую у местных степенную и неторопливую манеру решения всяческих торговых и деловых вопросов какую-то непонятную и никому не нужную суету. Ну кому понравится подскакивать как оглашенный от трезвонящего звонка, хватать трубку и выслушивать искаженный расстоянием и чудной техникой голос собственного приказчика или партнера, если все, что ты услышишь по новомодному аппарату, тебе расскажут и так, но вечером или там дня через три-четыре? А нешто тебе надобно ранее-то? Не пожар, чай, чтобы эдак полошиться…

Ходить и говорить я начал два месяца назад. Правда, до сих пор делал и то и другое довольно плохо. Зато читал уже почти свободно — взгляд перестал спотыкаться на всяческих «ятях», «фитах» и твердых знаках. Ну да еще бы, перелопатить за два месяца такой объем текстовой информации…

Мои планы посимулировать и за это время подкопить сведений пошли псу под хвост практически сразу. Врачи тут оказались вполне себе профессиональными, поэтому мои попытки скрыть прогресс в выздоровлении Боткин со товарищи раскусили на раз, даже без помощи массажиста, который лишь дополнительно подтвердил их выводы. Впрочем, на массажиста грех было жаловаться — ко мне привели дядьку из цирковых, с огромнейшим опытом, и он не только изрядно поспособствовал восстановлению подвижности моего тела и конечностей, но еще и хорошо намял мышцы и помог согнать жир. Сбрасывание такого количества килограммов за столь небольшое время обычно отражается на организме очень негативно — перегружается печень, прыгает гормональный фон, начинаются проблемы с суставами. Но благодаря циркачу я пережил этот процесс более или менее сносно. Во всяком случае, по сравнению со всем остальным. Ибо выздоравливал я плохо и медленно, а Боткин и его коллеги ломали голову над тем, что же я себе такое повредил при банальном падении с лошади, чтобы так тяжело и долго болеть. Я все еще передвигался с палочкой и на короткие дистанции, поскольку довольно быстро уставал. Что меня весьма напрягало. Нет, фанатом, двинутым на здоровом образе жизни, я никогда не был, но, так сказать, в форме себя старался держать. Несколько раз за зиму выезжал покататься на горных лыжах, в командировках специально подбирал отели с хотя бы двадцатипятиметровым бассейном (ну, где это было возможно), чтобы давать нагрузку мышцам, и довольно регулярно работал на тренажерах. Просто иначе было нельзя. С тем ритмом жизни, которого требует большой бизнес и при котором малейшая невнимательность может обернуться многомиллионными потерями, здоровье — такой же ресурс, как информация, связи или деньги. А никто не любит терять даже деньги.

вернуться

1

Приятно получать похвалу от человека, так же ее достойного (лат.). (Здесь и далее примеч. автора).

вернуться

2

Человеку свойственно заблуждаться (лат.).