Дорога из желтой чешуи (СИ) - Смайлер Ольга "Улыбающаяся" - Страница 22

Вот теперь Линка окончательно расплакалась:

— Он мне нрааааааааааавилсяяяяяяяяяяяяяя!!!

Пришлось затащить её в ванну и заставить умыться.

— А теперь рассказывай, все и по порядку, — сказала я, когда мы, вернувшись в комнату, уселись вокруг столика.

Проклятье оказалось непростым: исполнению подлежали только самые заветные, выстраданные желания, которые не могли нанести Мигелю критический вред, и могли быть исполненны вампиром в меру его способностей, поэтому обиженные отказом «клиенты» охотились за благородным доном с не меньшим энтузиазмом, чем члены его «фан-клуба», которые в какой-то момент осознавали, что либо желали не совсем то, либо исполнение желания не сделало их счастливей по вселенскому закону сохранения равновесия.

— Ладно, это все конечно интересно, — отозвалась я, — только снять-то это проклятье можно?

— Так я потому и пришла! — снова заволновалась Лина, — ты и можешь. В моей книге написано, что снять проклятие может дева, которая пожелает для проклятого свободы.

— Как бы тебе так объяснить, — я задумчиво побарабанила пальцами по столу, — я не дева уже хотя бы потому, что у меня двое детей.

— Не циклись на условностях, — отозвалась тема. — Ты нужного пола, тебе ничего от него не надо. Ведь не надо же?

— Мое самое сильное желание, как мы обе знаем, не сможет выполнить до конца инициации никто.

— И ты очень не любишь, когда кто-то сидит в клетке, — привела вила весомый аргумент.

Крыть было нечем:

— Мне надо будет просто прийти к нему, пожелать, чтобы он освободился — и все?

Линарис мялась.

— Линка, — сказала я с угрозой, — не может быть все так просто. Попой чую какой-то подвох. Сама сознаешься, или Рамзи привлечь для выбивания подробностей?

Та снова уставилась в пол, и зачастила, словно боясь, что не успеет все рассказать:

— Понимаешь, это как бы символическая жертва. Ты жертвуешь свое желание, и должна доказать свои намерения кровью.

— Руку порезать? — скривилась я, сильно сомневаясь в собственной способности нанести себе рану.

— Нет, — вила постаралась вжаться в кресло, — он должен тебя укусить.

— ЧТО?! — взвилась я, — Нет, нет, и еще раз нет!

— Ну Галка, ну пожалуйста, — заныла Лина противным голосом, — Ты не волнуйся, сама вампиром ты не станешь, подумаешь — легкий укол, как комарик укусил!

— Ничего себе комарик, — возмутилась я, — да этот комарик сегодня мне авансы за ужином делал. Ну как поставит он мне в месте укуса засос — мне мужу потом что рассказывать? Что меня комарик укусил? Или что я собой жертвовала во благо спасения вампира? Ты думаешь — муж мне поверит?

— Да все десять раз зажить успеет! — пискнула Лина, и совершенно зря.

— Это на вас, магах, все, как на собаках затягивается, — перешла я в наступление, — а я человек. Существо хрупкое, хоть вон у доктора Мануэля спроси! И пусть он тебя кусает, в качестве прелюдии… глядишь и выиграешь у Гини спор… посмертно. Она ж вервольфа в зверинце держала, потому что он тоже отказывался от великой чести? Вы, небось, из-за этого дурацкого спора, случившегося невесть когда и начали тогда ссорится — она про него вспомнила и решила тебе нос по случаю утереть?

Лина промолчала, но, глядя на выражение её лица, слов было и не надо.

— Доброй ночи, — зашипела я на неё.

— Но Гала! — попытавшаяся возразить вила тут же была сметена моим ревом:

— Вооооооооооон!

И Линка шагнула в стену.

А я осталась сидеть на диване, думая, что это так нелепо — попасть в чужой мир только потому, что две не слишком умные Хранительницы затеяли еще более неумный спор.

Глава 9

Мне было стыдно — дома, в семье, меня за глаза звали «голубой каской», за умение вести многочасовые переговоры, усмиряя родственные споры и находя компромиссы, а, чаще всего, просто их не допуская. А я после этого проклятого урагана сама на себя не похожа: накричала на вилу, отказалась помочь чело… то есть вампиру, сижу тут, закрывшись, и жалею себя.

— Лин, а Лин… я знаю, что ты подсматриваешь… и подслушиваешь. Так что иди уже сюда — я тебе ключ дам, которым мы в тот раз бар вскрыли.

Любопытство, как оказывается, губит не только женщин и кошек, но и Хранителей. Линка тут же шагнула в комнату.

— Прости, сорвалась, — с чувством выдохнула я.

Вила в ответ лишь рукой махнула, мол, всякое бывает, и тут же задала наиболее волнующий её вопрос:

— Что ищем в баре?

— На твое усмотрение, — усмехнулась я в ответ, — нам с тобой надо уговорить одну эльфийскую деву совершить подвиг. Предполагаю, что она таки дева, и она нашему вампиру немножечко должна…

Линарис просияла лицом, и упорхнула грабить запасы Гинивер, а я натянула обнаруженный в комнате халат прямо на ночную рубашку и решила поискать Рамзи, чтобы задать ему парочку насущных вопросов. Впрочем, вер нашелся сам, сидящим по-турецки у моей двери прямо в парадном наряде, причем в компании с вампиром, зеркально копировавшим его позу с другой стороны дверного проема.

— Мальчики, что-то случилось? — всполошилась я, — Что вы на пороге-то сидите?

— Мы охраняем твой сон, — отозвался верпум. Могу поклясться, что моего опекуна ситуация ужасно забавляла, — Вы, люди, такие хрупкие, — достаточно похоже изобразил чужие интонации вер.

— Да ладно вам, — развеселилась я, — слухи о нашей хрупкости несколько преувеличены, родила же я двух детей — и, как видите, жива.

— Как детей? — опешил вампир, — В Вашем возрасте? Кто посмел тронуть ребенка? Что это за дикий мир, когда юные девочки восходят на брачное ложе?!

Я вздохнула, присела перед нашим хозяином на корточки и погладила его по щеке:

— Видите ли дон Мигель. Я человек, просто человек. Мы живем достаточно короткую, по Вашим меркам, жизнь — в моем мире очень немногие доживают до восьмидесяти лет. А мне уже тридцать пять — практически, половина жизни уже прошла. И я давно не девочка — совершеннолетними мы становимся в восемнадцать, так что я уже зрелая женщина, пусть Вас не смущает мой возраст.

— Всего восемьдесят лет? — вампир был потрясен и смотрел на меня со смесью ужаса, восхищения и жалости.

— Не надо нас жалеть, — улыбнулась ему я, — мы смертны, знаем об этом, и стараемся прожить время, что нам отпущено, ярко и наполнено, чтобы было потом о чем вспомнить. Некоторые красивые бабочки живут один день, некоторые — месяц, а многие — всего одно лето, но ими восхищаются, ими любуются, и никому не приходит в голову их жалеть.

— Вы и правда похожи на прекрасную бабочку, — грустно улыбнулся мне в ответ вампир, — трогательную, хрупкую и завораживающую.

Вер осторожно прокашлялся, тут же разрушив атмосферу некоторой интимности. Мы с вампиром неловко отпрянули друг от друга.

— Кстати, друг мой Рамзи, — я переключила свое внимание на него, — я шла к тебе с деловым разговором. Очень кстати, что дон Мигель оказался поблизости, — бери нашего гостеприимного хозяина, вылавливайте Кристиана, и займитесь законотворчеством: нам нужны законы, регулирующие игорный и развлекательный бизнес, в смысле дело. А то устроит дон Мигель свое агентство альтернативных развлечений, а мы ни сном ни духом — каким его налогом обложить, какие льготы дать и какую отчетность спрашивать.

Это я удачно придумала: глаза и вампира и вера разом заблестели, они тут же двинулись к лестнице, о чем-то тихо переговариваясь.

— Кстати, дон Мигель, где комнаты Май? — окликнула я их.

— Направо по коридору, вторая дверь, — механически отмахнулся тот.

Я улыбнулась и вернулась в комнату, понимая, что выспаться сегодня не удастся.

Лина уже сидела там, крутя в пальцах бокал, еще две стояли рядом. Я прихватила бутылки, и двинулась к выходу:

— Ну что, пошли, сообразим на троих? Что хоть за вино ты прихватила?

— О, я нашла у Гини «Драконью кровь».

— Что, правда кровь драконов?

— Ты в этом вампирьем логове совсем с ума сошла! Конечно же это просто название, а вино в меру сладкое, тягучее, и действует на эльфов, как легкое успокоительное.