Дьявол - Хорнер Ланс - Страница 72

– Рада слышать это, господин. Альмера счастлива.

– Долгими ночами, любимая, в своих снах я обладал тобою. Ты являлась ко мне нежной, ласковой, источая приятный аромат. Но всегда в самый кульминационный момент любовного акта я просыпался.

– А дальше, мой господин?

– Был только один способ завершить то, что начинала ты в моих снах.

Он поднял руку вверх, она взглянула на нее и улыбнулась.

– Жалкая замена, – она нагнулась и поцеловала его.

– Чертовски жалкая замена. Но скажи, ты думала обо мне?

– Постоянно. Я скучала по моему господину, но мое ожидание скрашивала госпожа Ясмин.

– Госпожа Ясмин? Ну и как ее королевское высочество, как поживает эта белокожая, востроносая сука?

– Хорошо. Иногда она очень добра ко мне, а потом бывает жестока. Она кажется счастливейшим человеком, когда говорит о тебе. Она очень много о тебе говорит.

– В основном плохого, я думаю.

– Ты думаешь правильно, мой господин, и все же она постоянно интересуется тобой. Она хочет, чтобы я рассказывала о тебе. Она хочет, чтобы я снова и снова рассказывала, как ты занимаешься со мной любовью и что именно я делаю, чтобы доставить тебе наивысшее удовольствие. А потом, когда я скажу ей, она начинает ругаться на тебя и клясться, что сама никогда не сделает ничего подобного с мужчиной. Она говорит – мужчины вульгарны и грубы, а я говорю ей, что, если женщина любит тело мужчины по?настоящему, нет ничего, чего бы она не стремилась сделать, чтобы доставить ему удовольствие. Но госпожа Ясмин говорит, что губы ее слишком чисты, пальцы слишком деликатны и что она слишком мала, чтобы вместить такого мужчину, как ты. Но, несмотря на все разговоры, она все время задает новые вопросы, и, думаю, ей доставляет особое удовольствие то, что я ей рассказываю. Мы можем поговорить о моей госпоже Ясмин как?нибудь в другой раз, мой повелитель. Ты же голоден.

Альмера выскользнула из его рук и вышла, потом вернулась с тяжелым серебряным подносом и белой салфеткой. Она кормила его, опуская пальцы в горячую манку и выбирая самые нежные кусочки баранины и самые аппетитные овощи. Закатывая еду в шарики, она отправляла их ему в рот.

Когда он больше не мог есть, он откинулся назад и сбросил с себя простыню.

– А теперь, – прошептал он. – Посмотри, как пряма и высока, финиковая пальма. Ее плоды готовы к сбору.

Она задула свечу, но он услышал ее удаляющиеся шаги в темноте.

– Куда ты уходишь?

– Только принести банку с мазью. Прошло много времени, мой повелитель, с тех пор, как я принимала твои ласки, мазь облегчит задачу тебе и сделает процедуру менее болезненной для меня.

– Торопись же! Считаю до ста, женщина, и если ты не вернешься, клянусь, я женюсь на своей собственной правой руке, и ты останешься не у дел. Думаешь, всю вечность могу ждать?

– После столького терпения несколько секунд тебе не повредят.

В голосе ее звучало напряжение, и он услышал сдавленные всхлипывания. Дверь закрылась, но тут же вновь открылась, и он услышал ее приближающиеся шаги по плитам пола.

– Ну же! – голос его был грубым, и он открыл свои объятия для нее. Он был удивлен тем, что она несколько сопротивлялась его нетерпению, но он силой повалил ее на кровать, прижавшись своими губами к ее. Слабый протестующий стон был подавлен его яростным поцелуем. Баночка душистого бальзама, которую она вложила ему в руку, была пущена им на пол с пренебрежением.

Рори больше не владел собой. Многомесячное воздержание сделало его безжалостным. Мощные движения его бедер были жестокими и звериными, лишенными нежности и жалости. Скоро все было кончено, и он рухнул, истощенный, поперек ее трепещущего тела, делая долгие глубокие вздохи и будучи абсолютно глухим к ее всхлипываниям. Когда на него нашло просветление, он нашел ее всхлипывания парадоксальными. Ему вспомнилась ее настойчивость в отношении целебной мази. Почему? Она ведь привыкла к его огромному телу. Раньше ей никогда не требовались мази. Теперь же, когда он услышал в промежутках между вздохами ее всхлипывания, казалось, они были вызваны болью. Наверное, он причинил ей страдания. Если так, то он сожалел. Он не хотел этого, его потребность в ней была слишком сильна. Чтобы ей было удобно, он лег рядом с ней, приподнял ей голову и положил себе на плечо. Ее длинные волосы попали ему на лицо, и он убрал их в сторону. Отдохнув, он прижал ее к себе, ища ее губы своими, но почувствовал, как ее тело напряглось у него в руках и она отвернулась от него. Это не было похоже на Альмеру, которую он знал; у нее всегда было только одно желание – доставить ему удовольствие.

Он почувствовал себя оскорбленным, обманутым в собственной мужественности, и страсть, которая совсем недавно была утолена, снова дала о себе знать. Он почувствовал, как силы в нем нарастают, плоть каменеет, упираясь ей в бок, и руки его стали шарить в поисках ее грудей, чтобы довести до той точки страсти, на которой находился он сам. Ее рука оттолкнула его, она отодвинулась от Рори и села.

– В чем дело, Альмера? Я обидел тебя? – Он говорил с ней ровным, просящим голосом, хотя знал, что необходимо было подчинить ее своей воле.

– Я не Альмера. Господи, благослови за это, – сказано это было по?английски. – Мне нет нужды угождать твоим похотям, Рори Махаунд.

Он вскочил и сел на постели, как ужаленный.

– Боже мой! Мэри? Что ты здесь делаешь? – Он потянулся и стал шарить по столу в поисках трутницы, зажег ее и поднес слабый огонек к свече. Обернулся и увидел золото ее волос.

– Я задаю себе тот же вопрос, – ее голос сделался высоким и дрожащим от злости. – Что я здесь делаю? Трудно будет объяснить. Даже мне самой трудно оправдать свои действия. Я – глупая дура идиотка, и мозгов у меня не больше, чем у жеманной школьницы которая по?детски и пылко влюбилась в сына мясника. Что я здесь делаю? Я всегда тебя ненавидела. Ты животное, Рори Махаунд.

– Тем не менее, насколько я помню, ты пришла сюда по собственному желанию. Уж конечно, не по моей просьбе. Черт! Я и не хотел тебя. После того как человек провел столько времени без женщины, ему и не надо никакой гладкокожей, но холодной как лед суки.

– Тебе хотелось Альмеру, полагаю.

– Хотелось.

– Я заставила ее поменяться со мной местами. Я пригрозила ей, что прикажу ее высечь за кражу бирюзового ожерелья, если она не согласится. Мне казалось – и только я могу понять, какой глупой я была, – что я люблю тебя. Смейся, Рори Махаунд, смейся! Ты! Представляешь? Я даже забыла про то, что ты изнасиловал меня безжалостно. Я надеялась, что на этот раз все будет по?другому Я надеялась, что между нами может быть что?то наподобие любви потому что, по правде говоря, несмотря на то, как мне было ненавистно твое тело раньше, я не могла выбросить его из головы, и я страстно желала его, хотя оно и отталкивало меня. Но мне нужно было не только твое тело. Мне нужно было еще нечто. Но я это нечто не нашла. Теперь я знаю, в тебе этого нет. Ты просто не способен на это.

– На что? Слушай, только что я дал тебе то, о чем мечтают многие женщины. Ты хочешь пожаловаться на мое исполнение? Хочешь сказать, я не способен удовлетворить женщину? – он показал себе вниз.

– Да, в этом ты весь, Рори Махаунд. Это твое начало и твой конец. Кроме этого, у тебя ничего нет, за исключением чуточку приятной наружности, которая привлекает некоторых женщин. Ты ни когда не узнаешь значения слова «любовь».

Она встала с постели в поисках кучи шелка на полу, которая была ее одеждой. Он молча наблюдал за ней, пока она набрасывала ее на плечи. Он начинал ненавидеть себя за то, что сделал. Не то чтобы он жалел о чем?то. Вовсе нет. Но, глядя на нее, он понял, что она действует на него отталкивающе. Почему, он не мог понять. Он не мог отрицать ее красоту, но она ничего для него не значила. Он не хотел ее, и даже сейчас, когда в нем вновь рождалось желание, он знал, что, если ему никогда больше не придется познать ни одной женщины, он не позарится на эту. Никогда! Глядя ей в глаза, он почувствовал, что она испытывала к нему те же чувства. Она стремилась к нему, и под покровом ночи он нашел в ней минутное удовлетворение. И ничего больше. Он откатился к краю кровати, опустил ноги и встал.