Хроники Сергея Краевского (СИ) - Архиповец Александр Александрович - Страница 49

Тело Сергея окутала дымка. Оно, утратив четкие очертания, стало исчезать. Так же как часто теряется в нашей памяти дурной сон, стоит лишь проснуться и открыть глаза. Кошмар уходит, но остается тяжелый осадок, предчувствие неотвратимо приближающегося несчастья.

* * *

Словно услышав упрек, Лориди сказал уже более твердым голосом:

‑ На хвосте у нас нечто похуже смерти ‑ пси‑трансформер. Излучение мощнейшее, зашкаливает. Но ничего, мы еще поборемся. Я подключусь к "сморчку" и попытаюсь чуть раскачать нулевку. ‑ А Вы, милый рыцарь, ‑ здесь он сделал многозначительную паузу, уж благоволите не прозевать момент и когда вот та маленькая кнопочка засветится зеленым, ‑ нажмите. Я бы не стал Вас утруждать, но боюсь, что в отличие от механики, автоматика не сработает.

И, пристально взглянув в глаза, уже безо всякой иронии проникновенным полушепотом добавил:

‑ Очень прошу, сразу же нажмите!

Не дожидаясь ответа, эльф снова превратился в компьютер.

В голове заштормило, тошнота волнами стала подниматься изнутри. Стены флаера от перегрузки вибрировали.

"Раскачивает нулевку", ‑ подумал Сергей, сдерживая рвоту. И прикрыв глаза, сжал виски руками. Когда он снова посмотрел на пульт, заветная кнопка уже зеленела.

Положил на нее указательный палец и тут в мозгу незваным гостем явился незнакомый голос.

‑ Сергей, оставь кнопку в покое. Ты убьешь только себя и Ризу. Мне же особого вреда не причинишь. Эльф все лгал. Мы с тобой не враги. А вот он... Их раса действительно одинока в галактике, поскольку остальные, вышедшие в космос, ‑ человеческие. Рейсес Лорисидис ‑ офицер САК, что означает ‑ Стерилизация, Ассимиляция, Колонизация. Ну а понятие стерилизации тебе объяснять ни к чему. Скажу лишь, что на их совести триллион человеческих жизней. Да узнай он, где твоя родная планета...

Голос гипнотизируя, погружал в транс.

...Нет, не смей!

Но было, поздно.

Краевский разорвал наброшенную паутину и с неистовой силой вдавил кнопку в пульт.

В тот же момент в о‑пространстве на краткий миг вспыхнула слепящая звезда аннигиляции. Сработал механизм самоуничтожения.

Никакой модулированной нейтринной пушки в природе не существовало, да и быть не могло. И знать об этом рейнору САК было не положено.

* * *

Лучи восходящего солнца разбудили утро.

Первыми проснулись птицы. Их трели оповестили мир о рождении нового дня. Чудесного летнего дня.

Мохнатый шмель весь еще мокрый от росы, сидя на распустившемся фиолетовом цветке, чистил крылышки и лапки. Густо перемазанные осыпавшейся пыльцой, они мешали взлететь. А дел на сегодня ой как много...

Дуновение ветерка шевельнуло склонившийся листок ‑ и не‑сколько капель сорвалось вниз, окатив холодным душем зазевавшегося кузнечика. Тот, испугавшись, высоко подпрыгнул, расправил крылышки и, задевая мокрые травинки, полетел. Но на этом его злоключения не кончились. Уже в воздухе он столкнулся с неведомым существом. Траектории их полетов круто изменились. Неудачники, осыпаемые градом росинок, кубарем свалились в траву. И если кузнечик, рассержено глянув на обидчика, вновь подпрыгнул и полетел, то малютка‑эльф не сразу пришел в себя.

Вначале он сел, протер тонюсенькими ручками мокрое личико. Затем, пошатываясь, встал, отряхнулся и нерешительно глянул по сторонам. Эльф был явно сбит с толку. Аромат сна, по которому он летел, безнадежно утерян. Теперь нужно время, чтобы отыскать его среди многих тысяч, наполнявших эфир. И сделать это как можно скорее, иначе след ослабнет и, смешавшись с другими, затеряется навсегда.

Почерпнув силы в своих мыслях, расправил крылышки, и вновь воспарил над лугом. Чувствительные усики‑антенны по‑грузились в доступные лишь им эфирные течения, пытаясь уловить нужный аромат.

Ох, как это тяжело! Пропуская потоки эфира через свою сущность, эльф вибрировал от немыслимого напряжения, подвергаясь опасности в любой миг быть развеянным. И все‑таки желанная паутинка найдена. Можно продолжать путь.

Вскоре он увидел покосившуюся лачугу, влетел в чуть приоткрытую дверь.

В углу на куче лохмотьев спал ребенок. Грязные, спутанные волосы, гниды и копошащиеся вши, лишайные корки на лице и руках повергали в ужас. Но аромат сна был чист и необъяснимо близок. Внутренним зрением эльф видел зеленоглазую златокудрую девочку.

Наконец‑то он понял смысл своего существования ‑ защитить, спасти юную фею. Стараясь не будить, сел на плечо. Из глаз помимо воли скатились две горячих слезинки и упали на ее щеку. Малышка открыла глаза и, увидев продолжение чудесного сна, улыбнулась.

Но беда, которую он предвидел, уже пришла.

От страшного удара дверь слетела с петель. На пороге стоял оборотень золотистой масти. Глаза его горели безумием и жаждой убийства, с огромных клыков стекала пена.

У эльфа был лишь миг. Безвозвратно сжигая сущность, он передал оборотню свое внутреннее зрение...

* * *

‑ А ну‑ка, окропи сию нечисть святой водицей! Да привяжи покрепче.

Горбатый, презрительно морща нос, затянул потуже ремни. Зачерпнув покореженной алюминиевой кружкой из стоявшего рядом ведра "лекарство", не спеша вылил его на голову заключенного.

Вода, окрашиваясь кровью, стекала по спутанным волосам в глаза, обмывала изуродованное лицо, разбитые нос и губы.

Эта интеллигентская б..дь раз за разом теряла сознание. Вот и приходилось поднимать ее с пола, втаскивать на стул. Ремни на подлокотниках совсем износились ‑ ни хрена не держат.

Не удивительно, что старший следователь районного отдела НКВД товарищ Жилин Андрей Михалыч и его верный друг и соратник по борьбе за идеалы коммунизма Горбатко Григорий Маркович по локти выпачкали руки соплями и поганой белополяцкой кровью.

Да, тяжела и неблагодарна их работа. Но ведь и ее кому‑то нужно выполнять. Тем более что направила партия большевиков, вложив в руки карающий меч революции. С врагами Социалистического Отечества велено бороться безжалостно и беспощадно. Выжигать каленым железом...

"Только та революция чего‑то стоит, которая умеет себя защищать",‑ так завещал великий Ленин, так учит Коммунистическая партия и вождь мирового пролетариата товарищ Сталин.

По отношению к врагам народа нет запретных методов следствия. Инициатива и смекалка только поощряются.

Вот и для хлюпика‑докторишки приготовили сюрпризик.

"Ишь, хиляк, ‑ думал Михалыч, глядя на заключенного, ‑ дашь разок в рыло и сразу с копыт! А туда же ‑ бороться с властью трудящихся. Сидел бы тихонечко и не рыпался. Ведь знал же, что дед‑белополяк воевал против Союза. Так нет, и бабенку себе завел ‑ польскую жидовочку. Маленькая такая, смазливенькая, Ритой зовут".

Жилин не спеша подошел к столу, залпом проглотил грамм сто водки, захрустел малосольным огурчиком! Потом вытер руки о грязное, больше напоминавшее половую тряпку, полотенце, взял из открытой пачки папироску "Беломора", дунул в мундштук, зажал зубами.

Подошел Гриша. Вместе закурили.

‑ Хоть и сопляк, а все равно молчит, ‑ словно подслушав мысли начальника, пробормотал Горбатко. ‑ Уже и зубы про‑глотил, вот‑вот околеет, а молчит...

‑ Ничего, девку его приведут, быстро разговорится. Спорим на пачку "Беломора"?

Горбатый замялся, ему страх как не хотелось спорить с Михалычем ‑ по‑любому останется в накладе. Не впервой.

Не дождавшись ответа, Жилин перевел взгляд на арестанта. Похоже, очухался. Нажал кнопку вызова.

В двери появился красноармеец.

‑ Красноштан, приведи‑ка ту сучку, что взяли ночью. Кажется, она в тридцать девятом.

"Враг народа" понемногу приходил в себя. В слезящихся кровью глазах кроме мучительной боли без труда угадывались недоумение, растерянность, непонимание момента.

"Не хватало, чтобы он свихнулся, ‑ подумал Жилин. ‑ Тогда и вовсе ничего не добьешься. Сумасшедшие к боли не чувствительны. Да и толку от этих показаний немного. А за проваленное дело по головке не погладят. Это уж как пить дать. По‑пробую говорить с ним помягче".