Операция «Степь» - Кондратов Эдуард Михайлович - Страница 37

К слонам!

Апрель апрелем, а холодно, до чего же холодно было этой ночью в Самаре! Худо. До костей пробирал извозчика весенний ветер, тянущий из?за Волги. Ни души на улицах. Ти?и?хо. Только копыта шлепают по жидкой грязи: «чвак?чвак»… Но извозчик терпелив, знает, что путь долог. Пока миновали всего лишь Полевую. Считается, что город здесь кончился: дальше пойдут лесные и дровяные пристани, дачки и слободки, протянувшиеся по оврагам вдоль Волги. Молоканский сад, Монастырский поселок, Новый Афон… А до самых первых просек – Аннаевской, Грабежовской еще ехать и ехать.

Ягунину и холодно, и есть охота, а как подумает об американце, который трясется у него за спиной, смех берет. Мишка хорошо помнит, как долго и нудно пришлось ему добираться – не на лошади даже, на дачном трамвае! – до знаменитых слонов головкинской дачи. Говорят, хозяин ее – художник, сын богатого купца – недавно вернулся в Самару и теперь служит то ли в архиве, то ли еще где?то. А белую дачу, похожую и на старинный замок и на сломанный зуб, занимает все тот же образцовый детдом, где работала и ставила детские пьесы Шурочка, уволенная в связи с повальным самосокращением штатов. Только бы американец не заартачился и не приказал повернуть назад. Сейчас у контрразведчиков, которые проникли через окно в его кабинет, самый разгар работы. Надо потянуть время, любой ценой. Только к рассвету имеет право уполномоченный ГПУ Ягунин вернуть господина Шафрота в город. Беда в том, что не все от Мишки зависит. А если честно, то почти ничего не зависит. Шура Ильинская – главная фигура в операции «Апрель». Каково ей сейчас? Ну как американец станет нахальничать, что тогда? Пригрозить наганом и провалить операцию? Нельзя. А любимую девушку предать – это как, можно? Сложное положение.

Однако Шура на помощь пока не зовет. Знать бы, о чем они там за спиной лопочут по?английски…

Шурочке становилось все труднее. И все противнее. Хорошо, что закуталась в шубу – только нос торчит. Тулупом ноги Мишка укутал плотно, даже веревочкой перетянул, чтоб не дуло. Но Биллу Шафроту определенно надоели церемонии: обняв девушку за плечи, он уже не раз силился привлечь ее лицо к своему, да Шура успевала нырнуть с головой в шубу.

– Билли! Я должна знать наверняка, что наши судьбы соединятся на всю жизнь, – бормотала Шура, чтобы хоть что?то говорить. А сама думала с тревогой: «Мамочка моя милая, мы ведь еще и к Трубочному заводу не подъехали!»

– Расскажите, Билли, о себе, умоляю вас, – просила она, в очередной раз ускользая от навязчивых ласк американца. – Я знаю, жизнь ваша была полна необыкновенными событиями…

Ну что такого интересного мог рассказать восемнадцатилетней девчонке матерый американский разведчик? Не о секретной же своей службе? Не об амурных же победах при помощи пухлого бумажника? Шафрот злился, вяло молол какую?то бесцветную чушь. Когда же появятся злополучные слоны? Как далеко осталось до виллы, сулящей блаженство? Что за трущобы вокруг, черт побери?!

«Вот тебе и на! – испугался Мишка, когда от ворот Трубочного завода отделились две фигуры в шинелях и с винтовками за плечами. – А вдруг да повернут назад? Военное положение, правда, отменено, но…» Мишка почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он вспомнил недавнее объявление в «Коммуне»: хождение по городу разрешалось только до двух ночи.

Пришлось остановиться. Шафрот осторожно высунулся из пролетки и тотчас откинулся назад. «Неужели сорвалось?» – подумала Шурочка. Она была готова разреветься от обиды.

Что делать, Мишка сообразил быстро: подъехал к одинокому фонарю и соскочил на землю. Пусть охрана подойдет совсем близко к пролетке.

– Куда направляешься? – грозно окрикнул его конопатый парень, который был, вероятно, за старшего.

«Шафрот меня не видит», – сказал себе Мишка, выхватил удостоверение ГПУ и, положив палец на губы – молчи, мол, – сунул его охранникам.

– Нам недалечко, – загнусавил жалобно. – Совсем рядышком…

Конопатый был явно озадачен. Мишка погрозил кулаком: убирайтесь же! Сцапал в кулак удостоверение, сунул в карман и продолжал канючить:

– Нам никак воротиться нельзя, уж пожалуйста, товарищи?граждане…

– Он, кажется, их уговорит, – шепнула Шура на ухо Шафроту. «К дьяволу! Пусть бы лучше нас завернули», – хотел было ответить Билл, но Мишка уже вскочил на козлы, лошадка дернула головой и снова зашлепала.

Шафрот смолчал, а Ягунин с облегчением вздохнул: пронесло!

Они подъезжали к оврагу, когда по крыше пролетки часто?часто забарабанил дождик.

– Хэлло, Алина! Не нужны нам никакие слоны. Едем ко мне домой, – проговорил сердито Шафрот.

Шура готова удариться в панику. Что делать?!

– Билли! – Она сорвала с себя шапочку, тряхнула головой. – Я хочу шампанского, слышите? Немедленно! На ходу, как с цыганами!

«Дикарка, – презрительно фыркнул Шафрот, наклоняясь над свертком и нащупывая горлышко одной из четырех бутылок. – А ведь из дворян. Английской аристократке такое и в страшном сне не привиделось бы».

Лошадка скользила и упиралась: начался спуск в овраг. Пролетку стало заносить.

– Скорее же, Билли! – отчаянно крикнула Шура. «Бог мой, она намерена пить из бутылки, – ужаснулся Билл Шафрот. – Как их знаменитые гусары…»

Бухнула пробка, пенная струя ударила Мишке в шею. Шипучие струйки смешались на щеках с дождевыми, ползли за шиворот. Ягунину не до того было: не перевернуться б только…

Бутылка была уже в руках Шурочки. Она лихо глотнула, закашлялась.

– Билли, вы – мой гусар! Осушите бутылку до дна!..

– Но не одним глотком, – ворчливо отозвался Шафрот и прихлебнул из горлышка. Пожалуй, они правильно сделали, что открыли шампанское. Холод пробирал до костей.

Тем временем начался подъем. Мишка соскочил с облучка и пошел по жидкой грязи рядом с лошадью. «Этому бугаю, – зло подумал он, – тоже надо было бы выйти… Не надорвалась бы лошадка…»

Дождик зарядил чаще… Дела?а…

– Билли, клянусь вам! Мы совсем рядом. Проедем этот лес – и за ним поворот к Волге. – Голос Шурочки дрожал от обиды. – Будьте мужчиной, Билли!..

Но Шафрот рассвирепел: ему все больше казалось, что его втягивают в какое?то темное дело. Лес! Самый настоящий лес тянется слева вдоль дороги! Куда их несет?! Немедленно назад!

Он грубо ткнул коленом в спину Ягунину. Тот, не останавливая лошади, обернулся:

– Чего тебе!

– Назад! – по?английски крикнул Шафрот. – К черту!

– Не понимаю, – равнодушно ответил Мишка, хотя ему так и хотелось заехать варежкой в сытую рожу. – По?вашему не понимаю, – повторил он и отвернулся.

А лошадка все шлепала и шлепала… Ну, когда же появится желанная просека, где же поворот?!

– Билли! – Шурочка повернулась к американцу, схватила за руки. – Подумайте, Билли, через пять… или десять минут мы будем на вилле, у слонов… Там свет и тепло, там…

Она заплакала, нарочно стараясь всхлипывать погорестнее.

«Старый идиот, – холодно думал Вилл Шафрот. – Можешь ли ты поручиться, что тебя не возьмут под залог бандиты? Но… дочь миссис Ильинской?.. Невероятно…»

– Вот она, просека! – простуженно гаркнул промокший до нитки Мишка. – Поворачиваем – и вниз!.. «А там еще с целую версту», – одинаково подумали они с Шурочкой.

– Наконец?то… – с облегчением произнесла Шура и коснулась кончиками пальцев щеки Шафрота, уже слегка шершавой от пробившейся щетины. – Мы спускаемся к Волге.

О страхах своих она давно позабыла. Теперь ею владел азарт.

– О'кей… – бормотнул Шафрот. Мысли его были заняты отчетом, который придется переписывать завтра… Нет, к сожалению, сегодня, в поезде. Вместо того чтобы попивать виски и подремывать на диване.

…Ох, как долго еще тянулась эта верста – грязная осклизь вниз и вниз, потом трудное карабканье на пологий пригорок.

– Вот он, наш замок! – воскликнула Шурочка и с радостью, теперь уже с самой что ни на есть искренней радостью, сжала его руку. – Смотрите!

У Шафрота отлегло от сердца. В самом деле, на пригорке, на фоне сереющего предрассветного неба, белела башня. В вертикальных полосках окна брезжил свет.