На грани жизни и смерти - Паниев Николай Александрович - Страница 26

— Товарищ Жорж, товарищ Бланше, — поправил ее гость.

В соседнем саду мужчина средних лет, делая вид, будто возится около газонов, тайно сфотографировал Гринину и ее гостей.

— Камрад Сюзан Легранж. Тоже из России, — представил Жорж свою невесту.

— Вы давно из России? Когда? — заинтересовалась Гринина.

— Совсем недавно, — ответила француженка.

— Поженились? — спросила Гринина.

— Мы хотели пожениться в Севастополе, но... были другие дела. Я пиф-паф и ее... пиф-паф, — весело произнес Жорж.

— Вы ранены? — участливо спросила Гринина.

— Как говорят в России, царапнуло, — пошутила Сюзан.

— Кто же это вас?.. Наши... русские?

— Нет, наши... французы. А русские спасли. Русская женщина спасла, — ответила Сюзан.

— Сюзан поправится, и мы вместе поедем в Россию, — сообщил Жорж. — А вы, мадам Гринина? Вас там очень ждут. Или у вас другие планы? В гостях хорошо, а дома лучше. Не так ли?

Вошел Леопольд, кивнув гостям, спросил у Бланше:

— Мы, по-моему, встречались с вами, месье? В Петрограде. Давно из наших краев?

— Из Советской России совсем недавно, месье Гринин.

— Чем же вы занимаетесь в несоветской Франции?

— Собираемся последовать вашему примеру.

— Чьему именно?

— Русских товарищей.

— Одним словом, собираетесь экспортировать анархию, произвол, голод...

Анна Орестовна осадила Леопольда:

— Кстати, им лучше знать о том, что делается сейчас у нас на родине. Вот наша гостья Сюзан... Бланше даже была ранена в Севастополе.

Леопольд, не обращая внимания на тон Анны Орестовны, зло произнес:

— Я уверен, что дни большевистской России сочтены. Если вы были ранены в Севастополе, то, должно быть, вам известно, что именно в Крыму готовится решительный удар.

— Кому? — с иронией спросил Жорж.

— К вашему сожалению, вашим друзьям, — высокомерно ответил Леопольд.

— Что ж, мы, господин Гринин, располагаем другой информацией. Да, смертельный удар действительно готовится. Но он будет нанесен по Крыму. Моими друзьями. Если в Крыму есть ваши друзья, то они, к сожалению, испытают очень неприятные минуты.

Анна Гринина забеспокоилась:

— Боже, как же так! А мы получили письмо... Нас зовут в Крым. Там мой кузен. Он уверен, что в Крыму нам будет спокойно, безопасно...

— Мадам, простите великодушно, но я в том не уверен, — сказал как можно мягче Жорж. — Армия барона Врангеля обречена. Сила и правда за теми, кто совершил революцию.

«Чего доброго, этот француз еще отговорит ее от поездки в Крым», — думал Леопольд. Он понял, что в Париже без денег, которыми мог бы сорить направо-налево, ему делать нечего. Париж поворачивался к нему спиной. А возможностей иметь деньги, много денег, он не находил. Анна отказывалась от зарубежных гастролей, да и в Париже танцевала очень редко. Ему прожужжали уши, что Ялта — это дореволюционный Петербург в миниатюре. Светское общество, приемы, выезды, даже балы. И еще ночная жизнь в уютных русских ресторанчиках и тавернах с цыганками, с душещипательными романсами, с черной икоркой и лососинкой... Да, в Крыму можно было жить, а не прозябать. Красным его не взять. Железный полуостров ощетинился французскими дальнобойными орудиями, английскими военными кораблями... Красные будут биты, проиграют гражданскую войну, и армия Врангеля вступит в Москву, в Петроград... Будущее представлялось возбужденному мозгу Леопольда в радужных красках. А тут какой-то французишка пытается отговорить жену брата от поездки... Леопольду хотелось сказать грубость, унизить этого «экспортера революции», но тут всеобщее внимание привлек появившийся на террасе Костик. Мальчик стал выше ростом, вытянулся. На правом глазу все еще белела повязка. Костик внимательно смотрел на гостей. Он почувствовал, что мать чем-то расстроена. Это его обеспокоило. Анна Орестовна улыбнулась уголками губ и сказала:

— Вот и наш Костик. А это, Костик, наши французские друзья. Они были в Питере. И в Одессе, и в Севастополе...

Мальчик поклонился гостям, подошел к матери и тихо сказал:

— Мамочка, если они были в России, то пусть послушают нашу песню.

Вскоре гости уже сидели в комнате, слушали, как Костик поет.

* * *

Павел и Тимка отправились в гости к Дине.

Они позвонили, дверь открыла Дина и тотчас с тревогой спросила у Павла:

— Ты уже в военной форме?

— А что? Разве она мне не идет? — уклоняясь от прямого ответа, пошутил Павел. — Иван не звонил?

— Жду...

Телефон не замедлил «подать голос».

— Он, — сказала Дина и сняла трубку. — Ваня, здравствуй. У нас Павел и Тимка. Что? У меня все хорошо. Только вот от наших... из Парижа пришло письмо. Собираются ехать в Крым. Что? Передаю.

Дина передала трубку Павлу.

— Привет, Ваня. Да, завтра буду в Москве. Обязательно встретимся. А ты? А-а-а, ты остаешься в Москве. В Крым? Не знаю, что им там делать. Хорошо, поговорю. Слушаюсь, товарищ начальство. До встречи. Передаю Дине. И еще учти, на очереди сам Тимофей Иванович.

— Ваня, что прислать с Павлом? — кричала в трубку Дина. — Себя? А кто с Тимофеем Ивановичем останется? Хорошо, передам ему твой большевистский привет. Непременно. Да, делает успехи. Вот он вырывает трубку.

Тимка сказал Пчелинцеву, словно выдохнул:

— Я тоже хочу на войну!

Он терпеливо слушал, что ему говорили с другого конца провода, потом положил трубку и недовольно произнес:

— Говорит, сейчас везде война. Везде, везде, а сам, знаю, едет на фронт.

— Куда? — удивилась Дина, подозрительно взглянув на Павла.

Тимка лукаво подмигнул Павлу, сказал:

— Мужской секрет.

Павел серьезно сказал Дине:

— Послушай, что мне сказал Иван. Советует сообщить Грининым, чтобы они не предпринимали попыток пробираться в Крым. Ты знаешь, какая там обстановка? В Крыму собралось все белогвардейское отребье. Вооружаются до зубов, готовятся нанести удар. Белые генералы оптом и в розницу запродались иностранному капиталу. Вся страна поднимается на Врангеля. И сей муж, который стоит перед тобой в воинских доспехах, как ты, наверно, уже догадалась, тоже получил назначение на Южный фронт. Ну, приедут твои в Крым, а дальше что?

— Они, видимо, получили приглашение от кузена Александра ...капитана Агапова. Ты ведь его, кажется, знаешь?

— Ваш Агапов для меня прежде всего дезертир из Красной Армии. Значит, он теперь служит Врангелю? Что в такой ситуации придется делать Грининым? О Леопольде я не говорю. А поэт, а балерина? Думаю, что им стоит хорошенько подумать, прежде чем решиться принять приглашение этого кузена.

— Может, Иван свяжется с Бланше, через него выяснит настроение наших?

— Бланше? Что ж, это идея! Да, надо сказать Ивану, чтобы он нашел возможность связаться с Бланше.

* * *

Агенты Покровского, действовавшие в Париже, приступили к выполнению задания, полученного из Крыма. Дом, в котором проживала семья русских эмигрантов Грининых, был взят под наблюдение. Самым подходящим «объектом» оказался Леопольд — скучающий светский лев, прожигатель жизни. К нему подослали опытного агента, который работал и на французскую разведку. Он «отвечал» за Бланше. Первое задание агент уже провел: француз-коммунист и его невеста были сфотографированы в доме Грининых. «Если не успели пожениться, то сделают это на том свете!» — мрачно пошутил агент.

Фотоснимки были проявлены. На всех Жорж Бланше в кругу семьи Грининых. Рядом фото Пикара в его бытность в Севастополе. Сличали внимательно.

— Он! — заключили коротко. — Бланше и Пикар — одно лицо. Срочно сообщите и просите дальнейших указаний.

Портативный телеграфный аппарат отстукал шифровку. Донесение из Парижа было спешно вручено лично генералу Покровскому. Что ж, его подозрения подтвердились.