Тамерлан (начало пути) - Ибрагимов И. - Страница 5

? Достаточно… – говорит Тимур. – Надо помнить о трех вещах: Аллах не с ним, а с нами, мы соколы – они зайцы и мы сразимся не в назначенный день, в полдень, а раньше. Мы постараемся застать их врасплох…

? А как же насчет честного сражения? – удивлен Омар.

? Да, да. Мы должны сдержать слово, – вторит другой.

Воцаряется долгая пауза, которую прерывает опять же Тимур. Он говорит медленно, но продумав каждое слово:

? Честных или не честных сражений не бывает. Бывают либо победы, либо поражения!...

21

Внизу у подножья холма – лагерь Камарадина. Кое?где шатры, кое?где скучкованы лошади, люди… На вершине холма затаился Тимур с двумя своими сторонниками.

? Они здесь с утра, – говорит Тимур.

? Вскоре расседлают коней, – вступает в разговор Сардар.

? Тогда и начнем, – молвит Тимур и, повернувшись произносит не без иронии. – Но, возможно, я не прав и надо дождаться до завтрашнего полдня:

? Нет, нет, – отвечает тот поспешно, стараясь не заметить иронии, – до заката солнца сражение должно быть закончено… – Ты, прав, Тимур.

? Что ж, Сардар, Я думаю, твое предложение разумно, – говорит Тимур и соратники его понимают, что в данном случае речь идет не о “предложении” Сардара, а о тактике самого Тимура. – Тебе, Сардар, со своей сотней и начинать. Тебе, Закиритдин, идти слева, я – справа… Пойдем уступом…

22

Как и в прошлый раз, Тимур застает противника врасплох. Шумы (выкрики людей, лязг стали, ржание лошадей, падение тел на землю, стоны и т. п.), характерные для сражения. Сотни стрел, жужжащих в воздухе смертоносными пчелами… В гуще рубится Тимур, неподалеку – его верный Чеку… Рубится изо всех сил и Камарадин, выкрикивая что?то воинственное, к нему пробираются соратники, один из которых выкрикивает:

? Камарадин, сюда!

Через минуту – другую его сотни почти разгромлены, Камарадин и буквально единицы из былого, правда, небольшого “войска” бегут прочь… Мчатся по косогору… Камарадин резко тормозит коня – тот едва не становится на дыбы. Останавливаются и другие войны и только теперь мы видим в глазах Камарадина слезы. То – слезы, казалось, ребенка, которому обещанную только – что игрушку передарили другому ребенку… Но – это и слезы человека, безусловно, не слабого, более того, несмотря на неудачу, все еще не потерявшего мужество и надежду. Он вытирает рукавом глаза, всматривается машинально в небо – там, казалось, где?то глубина неба вобрала иные чувства иных людей – сторонников Тимура, выплеснувшихся в победных выкриках…

23

Достаточно долго длится ликование победителей. Тимур не скрывает своего удовлетворения, ибо эта по сути первая настоящая победа в его военной биографии.

А вот он спустя несколько дней, в толпе ликующих молодых воинов, с большим усилием сдерживая радость, принимает хвалу в честь победы, в свой адрес. Тут же неподалеку неунывающий Чеку в кругу приятелей.

? Он – ко мне с саблей – орет: “Я сейчас проткну твое пузо, проклятый барласовец!” Я ему:” А ты видел, что у меня находится ниже пуза?”

Чеку расстегивает штаны, показывает… детородный член! Это еще более усиливает хохот… Но взмах руки, будто обрубает веселье…

? К нам гости, – говорит Тимур воинам.

Воины расступаются, к Тимуру подъезжает небольшая группа гонцов.

? Высокочтимому Тимуру сыну Торгая я привез привет от великого Казангана, – произносит глава группы.

? Я рад любому доброму слову великого повелителя Мавераннахра.

? И еще письмо…

? Письмо?

Гости мнутся.

? Мы не уверены, что послание представит интерес и вашим… несомненно… доблестным воинам…

Намек, более чем прозрачный, правильно понят Тимуром. Он без слов вместе с гостями выезжает из толпы и, отъехав к берегу, кстати, обрывистому, горному, спешивается с коня. То же проделывает и один из гостей.

? Тебе шлет письмо высокочтимый Хаджи Барлас, – гость протягивает на большой свиток.

? Что нужно дяде от меня? – молвит Тимур, читает, лицо его сияет, читает вслух: “…великий повелитель Казанган восхищен твоей победой и пожелал видеть тебя на своей службе в качестве соратника и даже тысячника!... Для нас, барласовцев, это равносильно милости Аллаха…” Езжайте, передайте дяде Хаджи: я рад вести! – говорит порывисто он, ловко садясь на своего коня, громко подзывает к себе своих приятелей: Закиридин! Сауд! Тюмень! Чеку!..

Перед ним выстраивается ровно десять молодцеватых ребят его возраста – глаза их полны ожиданием и надеждой.

? Отныне я тысячник, – заявляет Тимур.

? У этого… караунасца Казангана… – как всегда в своем духе вклинивается в разговор Чеку.

? Повелителя Мавеннахара Казангана. А тебе советую уподобиться не сороке, а соколу!...

?Молчу! Молчу!

? Что это означает? – продолжает Тимур. – Это значит, что с сегодняшнего дня вы мои сотники! Мы все поступаем на службу к Казангану!

Новость мигом преображает сверстников: они как бы становятся более собранными, такое впечатление, что они только теперь почувствовали себя настоящими мужчинами.

24

Город Кеш.

Заутренняя молитва.

Среди молящихся – Тимур. Он стоит рядом с дядей, Хаджи Барласом тут же неподалеку, расположились молодые незнакомые люди.

Мы застаем молитву. Естественно, в конце ее люди расходятся. Тимур и Хаджи Барлас идут рядом. Говорит чаще Хаджи Барлас. Тимур, как и полагается племяннику, весь – внимание…

? Истинно: ты, т.е. я хочу сказать «мы», должны быть благодарны эмиру Казангану за столь милостивое предложение, но…

Тут Хаджи Барлас, почуяв, что к их разговору прислушивается какой?то человек, осекается, берет за плечи племянника, отводит его в сторону и через секунду – другую продолжает:

? Здесь у каждого камня есть ухо. Посторонним знать о наших семейных делах не обязательно – или я не прав?

? Вы правы, дядя.

? Так что хотел я сказать?

? Мы должны быть благодарны эмиру Казангану, но…

? Но… должны помнить, – он опасливо озирается, – эмир – северянин, караунасовец, мы же – барласовцы – южане… Кеш спокон веков наш…

С ними раскланялся какой?то, судя по внешнему виду, знатный человек. Хаджи Барлас заметил, что это вызвало интерес племянника:

? Это Байан Сулдус…

? Южанин? Северянин?

? Не то и не другое, но он ближе к нам…

Неподалеку в группе молодых людей человек что?то выкрикивал, размахивая рукой:

? Это кто?

? А?а?а… Это Саллех, сын покойного Боролдоя… Попрошайка! Всё канючил, выспрашивал у эмира тумень отца, а этот ему – огрызок кости со стола… Ха?ха?ха… Но… нет более опасных врагов, чем монголы… Они… этот Туглук Тимур спит и видит себя на троне Мавераннахра!...

? Зачем вы мне обо всем этом говорите, дядя?

Хаджи Барлас несколько обескуражен:

? Зачем? Для сведения… Считай, что пошутил. Конечно, нет смысла забивать всем этим голову… Выкинь, выбрось… А теперь куда?

? Пойду познакомлюсь со своей тысячей.

? Это дело, – говорит, все еще не совсем уверенно Хаджи Барлас, – Ах, да, совсем забыл о главном! Тимур, у нас был разговор с эмиром. Знаешь, что он задумал? – Хаджи Барлас расплывается казалось бы в искренне весёлой улыбке. – Он намерен выдать за тебя свою внучку… Айджал!

? Айджал!? – вырывается невольно у Тимура.

? Ты недоволен?

? Что вы, дядя! Воля эмира – воля Аллаха. Я рад!...

? А теперь можешь идти к своей тысяче! А меня ждет человек. Байан Сулдус с пронзительной улыбкой смотрит в их сторону… Хаджи Барлас также, улыбаясь, направляется к нему…

Между тем последняя весть озадачивает Тимура – он мысленно уходит в прошлое:… Заросли речной поймы… Он держит за плечи полуголую… Жамбы. Та вырывается, выкрикивает: «Уходи! Уходи!...» – Он: «..У тебя вид шлюхи! Шлюха!..» – Она: «Уходи! Убийца! Убийца!..» Он бьет еще, еще, еще по лицу… Жамбы падает, не в силах прикрыть оголенное до пояса тело… И вдруг слышится за спиной:

? Ассалом алейкум!

Тимур оборачивается – перед ним – франтовато одетый, улыбчивый молодой человек повторяет: