Fortuna Caeca Est (Судьбы судебный приговор) (СИ) - "Северная Изольда" - Страница 168

Глаза женщины испугано, удивленно расширились.

— К слову будет сказано… где он? — Вновь подошел к решетке Кравц.

— Не знаю. Он часто уходит… А оставшееся время проводит с… той женщиной. — Выражение его лица заметно изменилось. Стоило упомянуть о ней, и этот мужчина даже несмотря на заметное измождение начинал выглядеть так, словно готов вцепиться в горло темному в любой момент. И что даже проклятая клетка его не остановит. — Может, ты еще не понял, но ты просто очередное средство манипуляции. Пока ты тут, она вынуждена следовать его воле неукоснительно и…

— Я это знаю! — Прошипел Кравц, ударив ладонью по решетке, которая тяжело загудела. — Черт возьми, я идиот. И в тот раз сыграл ему на руку. Какой же он все-таки расчетливый… — Слово «ублюдок» пришлось проглотить.

— Мой брат… Сэвидж… — Ох, ей определенно не стоит это говорить. И все же Вирджин не могла больше быть безучастной свидетельницей его страданий. — Он недоволен нынешним положением дел. Дэймос… он должен… совсем скоро должен занять трон. — Кравц шокировано просвистел, еле слышно прошептав «удачливый сукин сын». — И… потому ты и… та женщина… вы должны уйти. Исчезнуть из его жизни. И Сэвидж сделает все возможное, чтобы…

— А с чего ты взяла, что твой Сэвидж не просто прикончит меня?

— Он никогда не замарает свои руки кровью невинных! — Горячо произнесла Вирджин. — Так что… думаю совсем скоро ты будешь свободен.

— Свободен? Мило… — Ухмыльнулся Кравц, задумавшись, что он будет делать с этой свободой потом. Жить, как и прежде? Почему-то эта мысль вызывала отвращение.

— И… будь счастлив. — Ответила сдержано Вирджин, вздергивая подбородок.

На ее лицо вновь была надета маска надменности и хладнокровия, когда женщина пошла прочь от его камеры.

Кравц приник к решетке, думая над тем, что раньше точно не позволил бы себе эти слова. Но будь все проклято, ему теперь уже нечего терять.

— Если ты решишься… приходи снова, Вирджин.

Женщина не обернулась. Просто чтобы в очередной раз не показывать ему свои заалевшие щеки.

Этот мужчина впервые произнес ее имя.

Это был очередной день, который начался у нее с визита Беллы и им же закончился. Потому что после ухода сочувствующей подруги, которая не сводила с нее своего жалостливого взгляда, ждать от этого дня что-то большое было ошибкой.

Кстати, там было на что смотреть с жалостью. Впавшие щеки, едва ли не прозрачная кожа, тусклый взгляд, истончившиеся волосы. Если раньше ее нельзя было назвать красавицей, то теперь можно было смело окрестить дурнушкой.

— Мне нужно побыть одной. — Отозвалась Михаэль, когда Наира последовала за ней к двери, выводящей в коридор.

— Но Доминус…

— Я просто хочу вновь осмотреть дворец. Но на этот раз одна. — С нажимом произнесла Миша, оставляя недовольную, но покорно промолчавшую женщину за своей спиной.

Славно, но хотя бы этому незначительному желанию суждено было сбыться.

Солнечное сияние заливало просторный коридор, который был пуст и тих. Темные не приветствовали солнце так, как это делали люди. И это было логичным, если исходить из определения этих древних существ. Но в чем-то с ними можно было согласиться: ночи в этих землях были поистине прекрасны. Глубокие, насыщенные, с сотнями оттенков тьмы. Это не было пустотой, которую олицетворял черный цвет.

Так что именно ночью здесь начиналась самая жизнь. А в такое время суток не спал лишь тот, чья совесть была не чиста. И она, мучимая сомнениями и голодом.

Чем же она стала теперь? И что чувствует теперь? Обида, злость, страх. Все это стандартный набор пленницы и обманутой женщины. Однако, Мише больше хотелось знать, что она испытывает конкретно к нему. Дэймосу. Своему слуге. Своему господину. Своему мужчине, который отказался считаться с ее мнением.

В тот раз, когда она просила его дать ей свободу, Миша решила, что его согласие или отказ повлияют и на ее решение соответственно. Дэймос отказался, тем самым подтвердив ее бесправный статус. Она не имела права выбора в этом доме. Ее судьбу вершил хозяин этого замка. Ее хозяин.

Но как бы Михаэль не пыталась убедить себя и Дракона в том, что в ее сердце осталась лишь ненависть, все это было такой ложью. Прошло не так уж много времени, но эмоции уже ослабли, поизносились и обесцветились. У нее не было сил его ненавидеть. Она и не могла его ненавидеть, потому что понимала, как много боли, отчаянья и злобы было, есть и будет вокруг него.

Осталось лишь определиться: что это чувство, застрявшее в ее сердце. Желание? Жажда? Голод? Или все-таки та прежняя, а теперь раненая любовь, которая сделала ее счастливой… как жаль, что ненадолго.

Переступая с ноги на ногу, считая ступеньки, отмеряя шаги, Миша знала, что в итоге некое мистическое чувство обязательно приведет ее к Дракону. Неважно как далеко он находился, где именно скрывался среди бесчисленных комнат и лабиринтов коридоров, она чувствовала и знала… сейчас мужчина был в парадной гостиной. Очевидно, принимая важного гостя.

Причину, по которой она идет туда, можно было обозначить просто силой притяжения.

— …не стоило приходить сюда самой. Вы могли бы потребовать моего визита. И я бы не посмел отказать.

Миша остановилась около двойных, запертых дверей, прислоняясь к каменной стене. Голос мужчины звучал так же устало, как она себя сейчас чувствовала. Обреченно… но так знакомо, красиво, приятно.

Да, теперь все ее тело стремилось к Дракону. И реагировало так остро на своего хозяина, будь то звук голоса, запах, вкус… Она чудом смогла остановиться в тот раз, и помог ей в том страх. Помог ли?

Прикрыв глаза, просто наслаждаясь звучанием мужского голоса, уже точно зная, что подойди к нему — и она пропадет, Миша прижалась горячим лбом к холодному камню. Удерживали на месте усталость и остатки воли.

— Я давно не была здесь. — Его гостем была женщина. Безусловно, она была статной, величественной и безмерно прекрасной. Как и ее неторопливая речь. — Помнишь, когда я была еще совсем маленькой, отец приводил меня сюда. Каким огромным, живым, будоражащим мне казалось это место. Замок сей всегда был связан с тобой в моих мыслях. Но дом… ничуть не изменился, в отличие от тебя.

— И я слышу об этом с поразительной частотой.

— Время изменило тебя. Это испытание, которое Боги тебе послали, ты выдержал достойно сына своего отца. Гарон бы гордился тобой.

Воцарилось молчание. Напряженное и гулкое, оно лучше любых слов сказало, что мужчина думает по этому поводу. Просто его гостья была слишком высокородна и знатна, чтобы при ней облекать эти мысли в словесную форму.

— Время, которое я потребовала у тебя на размышление, надеюсь, помогло определиться не только мне, но и тебе. — Начала через минуту женщина, тяжело вздыхая. — Я как сейчас помню. Я еще была пугливой, неопытной малышкой, а ты — уже опытным воином, когда состоялась эта помолвка. Когда отец сказал, что ты станешь моим мужем. Помню, я так растерялась… так испугалась тогда. Но проходило время, и я понимала, что… мне завидуют других женщины. Даже мои сверстницы. А все потому, что старший сын Гарона будет моим супругом. И я стала присматриваться к тебе. Сначала боязливо и неуверенно, потом уже с откровенным интересом. И я понимала: да, их зависть вполне оправдана. И я ждала с нетерпением дня своего совершеннолетия… Но случилось непредвиденное. Боги посмеялись над всеми нами. Моим надеждам не суждено было осуществиться, ты ушел на тысячу лет. И все это время я ждала. Я верила… знала, что тебя не сломить таким немощным, жестоким, примитивным существам вроде людей. Что ты выдержишь все. Что ты вернешься. — Женщина ненадолго замолчала. — Ты вернулся… но уже не один. И я… — Она осеклась, словно пыталась подобрать слова. — Все это было напрасно? Мое ожидание? Твоя клятва? Долг? А что важнее — наказ наших отцов?

— Возможно, когда-нибудь вы поймете, Ваше Величество, что такие вещи не может решать никто за вас. Даже ваш отец.