Ангелы моих снов (СИ) - "Джиллиан" - Страница 27

Итак, как проходили наши дни? До обеда — на пляже. Я разохотилась, перестала стесняться всех — в том числе и Дениса, сторожившего обычно наши сумки, и бежала с мальчишками в воду, где мы плескались и играли, охая от счастья (я, естественно) и восторженно и победно вопя (мальчишки, конечно). Потом загорали. Денис сказал, что ему достаточно просто сидеть на нашем месте, наблюдая за их купанием. После обеда неугомонные Данька и Егорка мчались на улицу, изредка забегая ко мне, в незакрытую квартиру, чтобы "попить водички". Я в это время шила, а где-то часа через полтора-два стучался Денис, и мы с ним полдничали. Он опять, по моей просьбе, рассказывал о заграничных поездках, но теперь я воспринимала его истории спокойно. А потом, ближе к вечеру, мальчишки выгуливали Дениса: ходили с ним вокруг дома, постепенно расширяя пространство, в котором он чувствовал себя относительно спокойно. Я объяснила своим пацанам проблему Дениса, взяв с них клятву никому ничего не говорить, и они важничали, что им поручена такая интересная работа, как приучать взрослого человека к нормальной жизни. Благодаря им, Денис вскоре начал сам ходить в магазины за продуктами, и мальчишки так гордились своим достижением!

На третий день, за полдником, я постаралась уговорить Дениса тоже поплавать и позагорать с нами. Он неопределённо хмыкнул, а поскольку в это время с нами сидели мальчишки, попытался уклониться от разговора. Я же, наоборот, сообразила: если не сейчас, то когда ж ещё? И сказала напрямую:

— Ребята уже знают, что ты попал в аварию. И они не трусы последние (мальчишки тут же вскинулись), чтобы испугаться твоего вида.

— А если боишься ты, — подхватил Данька, — можно ходить на пляж пораньше. Там, если не выходной, народу мало. А утром так и вообще никого. Денис, давай с нами!

Уговорили. Утром на пляж и правда пришли пораньше. Отошли в самый дальний угол, чтобы Денис не чувствовал себя мишенью для любопытных взглядов. Я специально начала раздеваться побыстрей, чтобы он видел, что не пялюсь на него. И обернулась только тогда, когда Данька, стоящий уперев руки в боки, самодовольно сказал:

— Ха, я думал, что-то страшное. Нашёл чего бояться!

И вместе с Егоркой помчался по склону.

Скептически поджав губы, я осмотрела Дениса, стоящего довольно напряжённо, и насмешливо сказала:

— А плавать-то умеешь? — сильно надеясь, что он не заметил, как моё дыхание зачастило. Не заметил. Улыбнулся с облегчением.

— Умею.

И первым пошёл к воде. Я — за ним, стараясь успокоить сердце при виде спины и ног — в разной степени белёсых и желтовато-коричневых пятнах, коряво перечёркнутых белыми ниточками шрамов, где широкими, где узкими. Утешала себя, что впечатлилась не только я. Не знаю, насколько хорошо играл Данька, но Егорка испугался точно. Недаром к воде бросился быстрей Даньки. И глазища большие… Ничего, потом все справились со своими эмоциями. Попривыкли.

А вечером пятого дня…

В общем, у меня пополнение семейства…

Так… Блин. Оладушек. Чёрт. Чёрт бы всех…

Надо бы придумать ещё парочку ругательств и орать их потом громко-громко. Не при всех, конечно. И чтобы позаковыристей. И повыразительней.

Отпуск. Блин.

Мальчишки уже выгуляли Дениса. Я знала, что чуть позже он сам выходит из дома, чтобы купить что-нибудь в магазине. Он выходил теперь каждый день в разные. Специально. Данька сказал, что они показали ему четыре продуктовых в окрестностях нашего дома и поводили его по каждому, чтобы он освоился внутри помещений.

Мальчишки же гуляли где-то, бегая на своих роликах внутри огромнейшей дворовой компании. Так что я спокойно взялась за шитьё, которым занималась теперь часа по три вразбивку и в своё удовольствие, благо распорядок дня позволял.

Мы только что с Силушкой выпили чаю и, умиротворённые, уселись за любимое дело. Силушка толковал мне что-то о барабашке в подвале, о котором ему точно сказали другие домовые, и тонко намекал, что мы там, в подвальном сарае, давно не были, а неплохо бы остатки картошки перебрать, пока совсем не обросла.

От внезапного крика в подъезде мы оба чуть не подскочили!

— Данька!! — вскрикнула я.

С этим воплем меня буквально вынесло в подъезд. Домовой летел следом, не отставая. Я распахнула входную дверь, прыгнула на лестничную площадку — и сердце заледенело от страшной картины: Данька вцепился в юбку какой-то девушки и, надрывно крича: "Дура! Дура!", бил её ногами! А та визжала и пыталась отодрать его от себя, схватив его руками за плечи и пытаясь отстранить бешеного мальчишку подальше.

Ужаснувшись происходящему, я поспешила незнакомке на помощь.

— Данька, прекрати! Отстань от неё!

Я просунула руки ему подмышки и дёрнула к себе. Освобождённая девушка отпрыгнула от нас. Гримаса гнева и злобы перекосила её довольно симпатичное лицо. И я понимала её: хорошенькие туфельки — оттоптаны; юбка, перекрученная, была в таком состоянии — что ой… И блузку он ей чуть не разорвал. Одна пуговица валялась чуть в стороне, как потом я увидела. Но всё это успела увидеть мельком. Данька и впрямь как с ума сошёл: он рвался из моих рук, орал что-то неразборчивое — вперемешку: "Дура!" и "Убью гадину!" Держать его было тяжело: такое впечатление, что из рук рвётся не десятилетний худенький мальчишка, а самый настоящий бульдозер.

Хуже, что, стараясь совладать с Данькой, пытаясь вникнуть в угрозы незнакомки, я вдруг увидела напротив двери бабы Нины (наверное, соседки дома нет — выскочила бы на крики сразу) малышку лет пяти — темноволосого ангелочка, в пышном платье, как на детсадовский праздник. Девочка, обиженно раскрыв рот, смотрела на всё это безобразие и молча — ножом по сердцу, как я это увидела! — плакала.

И тут появился бог из машины. Лифт, которого мы не слышали за уговорами, воплями и визгом, остановился на нашем этаже, открылась дверь — и на лестничной площадке появился Денис.

— Что здесь происходит! — ледяным тоном спросил он, оглядывая площадку.

— Вы ещё! — на высоких нотах, с претензией начала было девушка — и вдруг поперхнулась, вытаращила на Дениса глаза и начала заикаться. — Денис Леонидович… Ой… Здрасьте…

Данька почуял, что тональность происшествия меняется, и немедленно попытался лягнуть незнакомку. Не получилось. Тогда он погрозил ей кулаком.

— Эта дура била девчонку!

У меня пальцы словно сами разжались. Ох ты ж… Будто ракету выпустила! Мальчишка стремительно полетел к девушке, которая спиной втиснулась в дверь соседа, вновь завизжав от ужаса. Денис быстро перехватил Даньку за шкирку и только открыл рот, как стоящая у соседской квартиры малышка словно проснулась. Она тоже распахнула изумлённые глаза на Дениса и бросилась — ко мне! С отчаянным плачем и криком: "А-а!" она уцепилась за мои ноги, обняла их и облила мою юбку слезами.

Она так самозабвенно рыдала, что мне пришлось присесть на корточки и обнять её саму. Она позволила мне опуститься, сообразив, что я не собираюсь уходить или ругать её. Пока остальные пялились на нас, малышка обняла меня за шею и уже только всхлипывала мокрым носом мне в ухо.

— Лиза, ты не могла бы посидеть с Алёнкой с полчаса? — сухо спросил Денис.

Ответить вслух я не могла: горло перехватило — так отчаянно прижималась девочка ко мне. Только встала, поднявшись вместе с нею. И кивнула.

— Данила, я могу выпустить тебя? — тем же сухим тоном спросил мальчишку Денис.

— Можешь, — высокомерно ответил Данька, оборачиваясь в поисках упавших очков. Слава Богу — целые!

Мужчина отпустил его, после чего Данька поднял очки, прошёл не глядя мимо затаившейся девушки и открыл мне дверь в нашу квартиру. Я вошла с притихшей, лишь изредка заикающейся от долгого плача малышкой на руках. Лёгонькая такая… И как могла у незнакомки подняться рука на такую?

Я уже поняла, что Алёнка — дочь Дениса, а девушка — её няня-студентка.

Села в кресло. Малышка съехала ко мне на колени, прислонилась ко мне.

— Даня, — попросила я. — Принеси из ванной полотенце. — А когда мальчишка без слов выполнил просьбу, спросила, вытирая мокрое лицо Алёнке: — А что произошло?