Эрик - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 9

— Добрый человек, не сочти за труд, развяжи верёвки на этой женщине и проведи нас до её дома. Ты ведь добрый человек и поможешь мне?

Священник быстро закивал.

— А после ты приведёшь к её дому коня под седлом и, привязав его к изгороди, поступишь так, как поступили добрые люди этой деревни. Ведь ты хочешь вернуться в свой дом и полежать немного на любимом топчане, задумавшись о неисповедимости путей Господа нашего Иисуса Христа?

Священник снова выразил всем своим видом согласие. И барон улыбнулся ему самым любезным образом, а потом, резко переменившись в лице, выражение которого стало бешеное и злое, заревел:

— Исполнять!

При этом чуть вонзил кончик сабли в подбородок святого отца, отчего выступила кровь, пробежавшая тонкой струйкой по жирной шее святого отца. Само собой, такого счастья наш деятель церковного аппарата не выдержал и самым натуральным образом обмочился. Но быстро спохватился и ринулся очень аккуратно и прилежно исполнять все поручения Эрика. Так что спустя минут сорок наш брутальный паренёк ехал во главе своего небольшого каравана в четыре коня.

Первый час пути они молчали. Потом женщина чуть подогнала своего коня, поравнялась с ним, положила руку ему на плечо и произнесла что-то на своём птичьем языке. Барон удивлённо выгнул бровь и, задумчиво почесав затылок, переспросил её на латыни, ведь ему были совершенно непонятны только что прозвучавшие слова. В общем, выяснилось, что латынь она знает, но плохо, а он с древней версией ирландского вообще незнаком, даже на уровне элементарных фраз. Следующие два дня пути прошли довольно спокойно, лишь вечером, в таверне, хозяин возмущался развратностью молодого рыцаря, который тащит к себе в комнату какую-то непотребную девку. Но всё решилось очень просто и любезно: Эрик с милейшей улыбкой подошёл к нему, выхватил кинжал и прижал им в промежности говорливого толстяка мужские агрегаты. У того сразу пропала болтливость и выступил обильный пот. Тем временем барон, сохраняя всю ту же милейшую улыбку, поведал ему, что такому почтенному человеку грешно говорить о совершенно непотребных вещах в присутствии дамы, тем более не зная, кто перед ним стоит. Само собой, толстячок клятвенно заверил, что с завтрашнего дня садится на двухнедельный пост, чтобы очистить свой мерзкий язык, изрёкший столь непристойную гадость, естественно сказанную совершенно по глупости, без зла и какой-то задней мысли. На этом все неожиданности исчерпали себя.

Эти два дня были наполнены разговорами, идущими с трудом из-за некоторого языкового барьера, но всё же с обоюдным интересом. Его новой спутнице было всего восемнадцать лет, звали её Морриган. Необычное имя, но и необычная девчонка. Как он понял из рассказа, эта девушка была дочерью Дермода Мак-Карти — четвёртого правителя королевства Дезмонд на юге Ирландии. Когда девять лет назад на престол сел её брат, он решил избавиться от своей многочисленной родни в виде братьев и сестёр, дабы сидеть на троне крепче. Поэтому в том же году были наняты норманны, которые совершили набег на его дворец, во время его отлучки на охоту. Убиты были все, даже слуги, лишь девятилетняя Морриган смогла спрятаться в корзине с тряпками. Когда враги ушли, её забрала к себе и воспитывала наравне со своими детьми преданная служанка, которая в тот день отлучалась из замка и поэтому выжила. Едва Морриган исполнилось двенадцать лет, муж кормилицы проболтался о том, что девочка из рода Дермода жива. Гости наведались незамедлительно. В этот раз братец не стеснялся и пришёл сам вместе с дружиной. Он перебил всю деревню, но его сестре снова удалось бежать. Самым гадким было то, что этот мерзавец демонстративно развесил всех жителей деревни на сучьях растущих в округе деревьев, а она в это время сидела в камышах и рыдала. Пару суток она в истерике бежала на восток, её трясло от боли и ужаса за тех людей, которые могут погибнуть, если узнают, кто она. В изорванной одежде она упала на небольшой пригорок, поросший мхом, а когда очнулась, то была в хижине у пожилой женщины, которая её подобрала в беспамятстве. Это была травница. Три года назад эта добрая бабушка умерла от какой-то странной болезни, и девушка, боясь заразиться, убежала оттуда, а потом на лодке, что украла в небольшой деревне на южном берегу Ирландии, отправилась через пролив. Ох и натерпелась она жуткого страха, пока переплывала от Ирландии до Нормандии. Потом было путешествие по каким-то дорогам, пока в прошлом году она не решила поселиться в уже знакомой ему деревне. Но и тут всё было гадко и неправильно.

Морриган была молода, красива и была чужой для местных жителей, поэтому к ней порывалась залезть под юбку, порой силой, порой сладкими сказками, большая часть мужского населения деревни, как ни странно, в первую очередь семейные. Само собой разумеется, она отбивалась, как могла и чем могла. Поэтому смогла сохранить девственность, чем жутко раздражала своих соседей. И вот за день до известных событий тот самый мужик, которого Эрик застрелил, получив от неё коромыслом между ног, решил отомстить. Он обвинил её в смерти подохшей за неделю до этого коровы. Дескать, это она, колдунья, её отравила. Деревня этот расклад приняла на ура, ибо почти все мужики страдали от уязвленного самолюбия, а все женщины боялись, что у них мужиков уведут. Короче, слово за слово, пришли к ней домой всей толпой, избили и поволокли на площадь. А там священник стал публично её поливать грязью, называя гулящей девкой и пособницей Сатаны. Короче, судьба у неё была полная «радости, счастья и семейного тепла». Эрик же для себя сделал вывод, что у него теперь есть потенциальный кандидат на должность медицинского обеспечения банды. Худенькая она да маленькая, это верно — в свои восемнадцать лет она выглядит миниатюрнее, чем барон в четырнадцать. Но характер у Морриган правильный, не сломалась, молодец. Да и поклялась она ему в верности до самой смерти, что немаловажно. Так что в решении второй задачи сделан первый и весьма симпатичный ход.

В Аугсбурге они провели в общей сложности около недели. Всё железо и акетоны были успешно проданы оптом. Естественно, без торга не обошлось, поэтому вместо ста тридцати денариев, что давал кузнец изначально, Эрик получил с него сто пятьдесят. Вместе с теми монетами, что у них уже были, получалось целое состояние — почти серебряная марка! На неё, например, можно было купить весьма солидный чешуйчатый доспех, сделанный персонально. Но такая покупка была неактуальна, поэтому неделя в городе ушла на вполне обыденные вещи, вроде сбора слухов о дороге и постоялых дворах, и была пошита новая одежда для барона и Морриган — из шерсти и шёлка, ведь банда должна выглядеть опрятно и свежо, чтобы к ней было доверие и уважение при первом впечатлении, а потёртая одежда Эрика и рваная его спутницы этому нисколько не способствовала. Также была приведена в порядок сабля — ей сделали нормальную заточку клинка и заменили изношенную рукоять, так что теперь её стало удобнее держать и пользоваться. Кроме всего прочего был куплен новый круглый щит с умбоном и подвеской на плечо. Поле щита было разделено на четыре равные доли, которые были закрашены белой и красной краской в шахматном порядке. Ну и напоследок была прикуплена плотная льняная котта крестоносца, без рукавов, белого цвета с чёрным крестом на животе как символ идущего в поход для освобождения Святой земли. За всё про всё они отдали одиннадцать денариев.

За день до отбытия Эрик заметил своего старого знакомого — Рудольфа, который выходил из оружейной лавки. Указав на него Морриган, барон приказал ей выследить этого человека, а после вернуться в ту таверну, где они остановились. Сам же быстрым шагом отправился на рынок, где купил небольшой кусочек пергамента, немного чернил и несколько перьев. Утром следующего дня Морриган зашла в один частный дом, где обратилась к слуге с вопросом о проживании здесь некоего сэра Рудольфа, верного рыцаря барона Карла фон Ленцбурга. Получив положительный ответ, она попросила позвать столь уважаемого господина, так как у неё письмо для него. Увы, он спал, и слуга испугался его будить и клятвенно заверил, что если она передаст письмо ему, то оно непременно достигнет адресата. Немного помявшись, девушка согласилась и, отдав свёрнутый кусок пергамента, стремительно ушла. Достопочтенный сэр, проснувшись только к обеду, с любопытством узнал, что на самом деле письмо адресовано не ему, а его сюзерену (по надписи на внешней стороне пергамента). Но так как никакой печати не было, то Рудольф решил прочесть сей любопытный кусочек пергамента.