Охотник - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 64

— Ага, — кивнул я удовлетворенно. — Вы не посторонитесь?

Осмотрев дверь и замок, я под любопытно-удивленными взглядами женщины и детей отошел на три шага назад и, взяв короткий разбег, одним ударом ноги просто вырвал замок из гнезда. Ворвавшись внутрь, по привычке закричал:

— Всем лежать! Работает ОМОН!

За дверью мне попался мужичок с ноготок, форточник, как я понял. Он же, первым словив хороший удар по яйцам и коленом по лицу, распластался в позе эмбриона на полу в прихожей. Квартира была двухкомнатной в старом доме, так что я быстро по ней пробежался, оставляя за собой четыре стонущих, а то и скулящих тела. Прижав старшего вора головой к оконному стеклу, я указал ему на дальний по улице дом, угол которого виднелся из-за другого жилого здания.

— Видишь тот дом с барельефами на первом этаже?

— Ну, вижу, — прохрипел тот, пытаясь вырваться из захвата.

— Это хорошо. Так вот что я тебе скажу, Аркадий Львович Черемков, тысяча девятьсот двадцать девятого года рождения, трижды судимый вор-рецидивист по кличке Зипун. В этом доме живу я. Так вот, если мою квартиру вскроют, я не буду искать воров, я приду к тебе и выпущу кишки не только тебе, но и твоим подручным. Я ясно сказал?!

— В полной мере, — прохрипел тот, его лицо стало наливаться краснотой от напряжения.

В это время с утробным рыком влетел в комнату тот парнишка, которого я приголубил в прихожей, и с ножом в руках бросился к нам. Отшвырнув Зипуна на диван, я принял домушника и швырнул его на пол. После чего стал работать ногами. Когда из-под дивана стала виднеться только слегка подрагивающая окровавленная рука, я холодно посмотрел на вора и спросил:

— Надеюсь, мы пришли к консенсусу, и ваш интерес не будет распространяться на мою квартиру?

— Договорились. — Его рука потянулась под подушку.

Поставив ногу на край дивана, я достал платок и стал стирать кровь с ботинка, второй рукой незаметно извлек «Макаров» из кобуры и показал его вору.

— Доставай, что там у тебя под подушкой.

Грязно выругавшись, вор бросил рядом со мной финку.

— О, перо, — я осторожно взял нож за лезвие, стараясь не оставить следов. — Да еще с пальчиками.

Завернув его в платок и убрав во внутренний карман, я сказал:

— Значит, так, если хату в… — Но вор прервал меня:

— Я понял, о чем ты. Однако мы не одни работаем по квартирам, если хату вскроют другие, ты к нам придешь. Мы-то тут при чем?

— Не считай меня за идиота. Я уже был у Сени, Двупалого, у Ромала и у Клыка. Они клятвенно меня заверили, что близко к моему дому не подойдут. Двупалый даже на колени вставал и был очень убедителен. После тебя еще к Гоги Черному заеду, вашему смотрящему в городе, — и примусь за угонщиков. Машина у меня тоже новая.

— Круто берешь, не боишься? — прищурился вор.

— Я — нет, а ты? — посмотрев на него как на мясо, поинтересовался я.

— А если залетные?

— А мое какое дело? Если квартиру взломают, то у меня есть, на ком поупражняться в стрельбе.

— Ментов не боишься?

Двумя пальцами достав из нагрудного кармана рубашки удостоверение и показал его вору, я сказал;

— Я мало кого боюсь. Просто помни, я ничего, никогда и никому не забываю и не прощаю, а то, что закопаю вас, это не шутка или аллегория, это моя работа. Лови.

Я достал из кармана куртки фото и бросил его к вору. Тот взял, всмотрелся и побледнел, после чего вернул фото и очень убедительно доказал словами, что они мой дом десятой дорогой обходить будут и залетных предупредят.

Причина бледности у вора была серьезной. Этому фото чуть меньше года. В прошлом году, когда отбивал пограничный наряд, там еще один погранец чудом в живых остался, так вот я тогда сделал пару фото, когда подоспели пограничники. Скинул комбез, под ним была обычная форма, занял у старшего наряда офицерские погоны (они были съемные) и фуражку, после чего сфоткался. Однако пикантность снимка была не в этом, а в самом, можно сказать, пейзаже. Обычно погранцы на память снимаются как? Обнимают служебную собаку, и на фоне гор или здания идет фото. У меня было похоже: и пограничник, бледный паренек, и немецкая овчарка с левого краю снимка присутствовали. Справа также присел я, только обнимал я не собаку, а труп боевика с дырочкой во лбу и торчащим как у собаки языком (две минуты у трупа его кончиком ножа выковыривал, чтобы было одинаково, только все-таки у собаки он был длиннее). На заднем фоне были солдаты, что собирали оружие и разбросанные трупы бандитов. Из осликов только один попал в кадр, с грустной опущенной мордой. Остальные остались правее. Снимок был качественный (он у меня был в единственном экземпляре, а негатив я уничтожил), поэтому старого вора проняло знатно.

Я развернулся и направился было к выходу, когда вспомнил:

— Не советую делать в мою сторону какие-либо телодвижения. В этом случае ножик с твоими пальчиками окажется на месте тройного убийства, а это, как ты знаешь, вышка. Ты понял меня?

По остановившемуся взгляду вора я сообразил, что он принял мои слова.

— Д-да.

— Вот и ладушки.

После Зипуна я заехал к Гоги Черному и тоже провел разъяснительную работу, кого можно грабить и кого нет, иначе отдача замучает. После Гоги я проехался по трем угонщикам, что жили рядом с моим районом (в моем почему-то ни одного не было). Из всех только один начал пальцы гнуть, но после того как они затрещали в дверях, он твердо пообещал, что с моей ласточкой ничего не случится, более того, если ее украдут залетные, он сам найдет и лично мне ее доставит. Если не сможет, то угонит похожую.

В общем, этот день прошел вполне плодотворно. Может, кто-то скажет, что я зря вот так широко разрекламировал себя, нужно, мол, вести себя тихо. Отвечу так. Разведка у воров работала неплохо, и о появлении богатенького лоха они узнают быстро. Если воры не последуют моему совету и мое имущество пострадает, а уж не дай бог семья, я им устрою кровавую ночь, и шутки в моих словах не было ни на грамм, о чем воры своим волчьим чутьем понимали сразу. Объяснение было простым: квартира с машиной хоть и застрахованы, но надо же мне у кого-то стребовать откупные за моральный ущерб. В общем, я не многого лишусь, если хату ограбят или угонят машину. Быстро выбью все откупными обратно. А то и вообще лишу столицу ворья. Не тех, что на должностях заработают, а домушников и угонщиков. Настоящих сидельцев.

А мести их не боялся, не тот я человек, чтобы урок опасаться.

Послезавтра улетаю в Киев утренним рейсом, оттуда на поезде в Москву на недельку, показать дочкам и сестрам покупки (родители все еще не могли вырваться, но обещали приехать через пару недель), привезти вещи — и на машине в Сочи, прабабка Серафима уже заждалась, небось. Сегодня утром с мамой разговаривал, бабушка ей звонила из телефона-телеграфа, узнавала, когда мы приедем. Я сообщил примерную дату, мама обещала отправить телеграмму, чтобы нас ждали, и перечислила, кто сейчас отдыхает из наших на берегу моря. Детей было много, а вот взрослых всего трое. Ничего, поместимся. Я еще три года назад озаботился этим и поднял крышу выше — сделал второй этаж с шестью небольшими комнатами. Три тысячи угрохал, причем половину на ремонт внутри и обстановку. Одна комната была зарезервирована за мной — та, из которой окно выходило в сторону моря.

После душа я немного посмотрел телевизор (надо будет поставить антенну на крышу, а то снежит иногда), и после десяти вечера направился спать. Завтра дел много, нужно выспаться. А то я что-то устал, пока объезжал воровские малины.

На следующее утро я взял все семейные фотографии, что заранее выбрал, и с этим плотным пакетом поехал в ближайшее фотоателье. Я хотел, чтобы мне их увеличили и сделали в рамках. Три больших: я с дочками и Мариной, одни дочки и третья — я в офицерской форме. Правда, старшего лейтенанта пограничных войск и с двумя орденами, но без медали. Когда фантики из отдела составляли мою легенду, то со скрипом пропустили ордена (я им честно сказал, что слил информацию о них), но медаль зажилили.