Охотник - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 75

Потрепав по макушке две первые попавшиеся детские головки, я пожелал им удачи и направился дальше. Нужно заканчивать пробежку.

Когда я вбежал во двор, участковый был уже там, баловался чайком вприкуску с куском пирога. Мои знали, что с участковым у меня вась-вась, так что всегда привечали его со всей доброжелательностью.

Стянув пропотевшую спортивную форму, бросил ее в бак (тетя Роза постирает) и рванул в душевую. После душа я сбегал в дом, надел шорты и футболку, после чего присоединился к завтраку.

— Божественно, — невнятно сказал участковый, когда я плюхнулся рядом.

— Это да, — согласился я, тоже беря кусок пирога и кружку с крепко заваренным чаем.

После завтрака, когда мы на время остались одни, я как бы между делом поинтересовался:

— Как там дом с примечательным флюгером?

— А ты знаешь, Игорь, опустел. Курортники, что снимали его, решили внезапно прервать свой отпуск.

Капитан дураком отнюдь не был и все давно понял, поэтому я спросил прямо:

— Старшим капитан был?

— Удостоверение только у одного видел, с такими резкими чертами. Старший лейтенант оказался.

— Передали что?

— Не этот, другой.

— Невысокий, с русыми волосами и водянистыми глазами?

— Он, лицо неприметное, сейчас пытаюсь вспомнить, а не могу. Лейтенанта этого помню, а про которого ты говорил — нет.

— Так что он сказал?

— Просил передать моему источнику, что их отозвали. Наверняка видели нашу встречу у дома Митрофановны.

— Это да, — согласился я.

Полученные новости окрылили, поэтому я мысленно довольно улыбнулся, внешне оставаясь все так же невозмутимым. Ур-ра-а-а!!! Да здравствует охота на нелюдей!!!

Поболтав с Митрохиным еще с полчаса, я проводил его до калитки и стал готовить машину. Нужно будет отвезти на вокзал Серафиму с дочкой и проследить за тем, как они сядут, дождаться отправления. В Киеве их встретят. Потом в телеграф, созвониться с отцом, по магазинам, мне тетя Роза целый список дала, чего надо купить, доставка всего домой — и можно скататься на мой пляж. Искупаться. А то вон плечи и нос уже облезли, а я всего пять раз в морских волнах барахтался. Наверстаем.

Закончив с машиной, я окатил ее из ведра, смывая пыль, и протер губкой с сухой замшевой тряпочкой. Теперь «Волга» блестела красно-белыми лакированными боками и хромом на колпаках, бамперах и радиаторной решетке. К обеду вернулась часть купальщиков с пляжа: Серафима со своим ребенком, мои сестры и дочки. Ну, Серафима-то понятно, у нее, вон, вещи на веранде сложены, а сестры с дочками, оказалось, решили провести этот день со мной. То есть сопроводить во всех поездках, а то, мол, мало видели город, да и меня тоже. Фактически только вечером и утром, да в редкие времена, когда прибегали с пляжа, чтобы поесть.

Я был не против, да и места всем в машине хватит, поэтому после обеда оделся не по-пляжному, а в черные брюки и белую шелковую рубашку навыпуск. Забавная тут мода, кстати. Кроме нас, по пляжу в шортах мало кто ходит, меня, например, не раз принимали за иностранца, благо работа дяди Якова была на высоте. Я поддерживал убежденность прохожих, разговаривая с ними то на английском, то на французском, и делал недоуменное и непонимающее лицо, когда они пытались донести до меня что-то на русском. В общем, развлекался, много что о себе нового узнал при этом. Наши особо не стеснялись, когда до них доходило, что «иностранец» их не понимает. Так вот, в шортах мало кто ходил, это считалось неприлично. А если в брюках с рубашкой, то никак не навыпуск, это все равно, что в трусах на улицах ходить, не можно и не прилично. А что мне эта мода? Ходить с брюками, застегнутыми выше пупка? Нафиг мне такую моду. Поэтому ремень на два пальца ниже пупка и рубашка навыпуск. Моду делают те, кто в этом понимает. Я понимал, и вливаться в серую массу отпускников не собирался.

Кроме рубашки и брюк пришлось натягивать носки и итальянские черные ботинки, чтобы они не выбивались из образа. Оставив две верхние пуговицы у рубахи не застегнутыми, надел золотую цепочку, зеркальные солнцезащитные импортные очки и глянул, как смотрится все это, в зеркале.

— Мачо, — улыбнулся я, поднимая очки на лоб.

А что, я уже четвертый день отдыхаю, а ни одну бабенку еще не помял. Перед охотой на маньяков нужно устроить сексуальный террор в отдельно взятом районе города Сочи, тем более что бы ни говорили, многие за этим и едут… Только нужно сперва найти норку, не приведешь же женщину в кишащий родственниками дом? Машина не катит, я не прыщавый подросток, чтобы зажиматься на заднем сиденье отцовской машины или где-нибудь в кустах. А вот палатка в неприметном месте — это, пожалуй, выход.

— Готовы? — спросил я у Томы и Лиды, проходя через кухню. Те стояли в проеме двери. Тома о чем-то разговаривала с тетей Розой, а Лида, присев на карточки, поправляла юбку у Сашеньки. Сестры очень ответственно отнеслись к моей просьбе позаботиться и присмотреть за племянницами.

— Да, дядя Амрам погрузил вещи в багажник, — ответила Лида, вставая на ноги и отодвигаясь, чтобы пропустить меня.

Максим и Женя уже сидели в машине, а Сашенька, запрокинув голову, тянула ко мне ручки, поэтому подхватив ее на руки, я сказал:

— Время, пора ехать. Давайте прощайтесь и отбываем.

Прощание затянулось на полчаса, но я ожидал этого, поэтому и назначил время отбытия на полчаса раньше. Прощаться пришли все, даже дядя Яков заранее вернулся с пляжа с женой. Детей не было, видимо остались купаться.

Наконец все уместились в машине, и мы осторожно, с подсказками Амрама, задом выехали на узкую улочку, стараясь не задавить многочисленных отдыхающих, и тихонько покатились вниз. Народу было много — полвторого: кто шел с моря, кто с обеда или, наоборот, к нему. Наконец мы повернули на ближайшем перекрестке, где было не так многолюдно, и чуть-чуть прибавили скорости.

Серафима с дочкой сидели спереди, рядом со мной, остальные уместились сзади. Для пяти худеньких девчушек сиденья хватало с избытком, у меня там и десяток детей умещались, хоть двоим и приходилось ехать стоя.

Выехав на главную улицу, где курортники двигались по тротуарам, а не по проезжей части, разогнался до пятидесяти. Через двадцать минут катания по улицам мы подъехали к зданию железнодорожного вокзала. Билеты я еще вчера купил, когда встречал дядю Якова с семьей, поэтому мы сразу направились к нужному составу. Его как раз подали.

Я нес чемодан и сумку, остальные шли налегке. Дальше дело пошло быстрее, мы все прошли в купе. Пока я укладывал чемодан и сумку со съестными припасами на багажную полку, сестры и дочки попрощались с Серафимой и ее дочкой, и мы стали ожидать отправки поезда Сочи — Киев.

Помахав вслед отошедшему от вокзала поезду, я спросил с улыбкой:

— Ну что? По мороженке и на телеграф?

— Да-а-а! — возопили дети, сладости любили все пятеро.

В заметно опустевшем буфете я заказал шесть порций пломбира в железных вазочках, посыпанного шоколадной крошкой, который мы принялись с удовольствием уничтожать. Заметив, что дочки сидят рядом с пустыми вазочками, и грустными глазами смотрят на мою порцию, где еще оставалась половина (я растягивал удовольствие, и похоже зря), вздохнул и направился прикупить еще шесть порций, решив, что это последнее. Больше нельзя, заболеют.

Когда я вернулся, моя вазочка оказалась пуста, а дочурки сидели с таким невинным видом, что стало ясно, куда делось мороженое.

— Нате, ешьте, — улыбнулся я, снимая с подноса шесть вазочек.

В этот раз я поступил по-умному, поэтому, когда у сестер и дочек закончились их порции (в этот раз они уже растягивали удовольствие от поедания белого холодного лакомства), моя вазочка тоже оказалась пустой.

— Поехали. Уже полтретьего, отец, наверное, уже заждался нашего звонка.

Мы вернулись к машине, сели в нагретый солнцем до состояния парной, салон и, открыв все окна, поехали в сторону здания Центрального телеграфа Сочи.

Покатавшись по улочкам, мы остановились у нужного здания.