Охотник - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 77

Повесив трубку, я тяжело вздохнул и буркнул:

— Странно, он же знает, как я отношусь к его родственникам. Почему звонил?

Обернувшись, чтобы выйти, заметил, что дверь оказалась неплотно закрытой. Толкнув ее, я вышел наружу.

Справа находилась длинная стойка с окошечками, где сидели телеграфистки, вряд ли они слышали наш разговор, там шла обычная работа, а вот слева, в небольшом тупичке, находилось девять человек. Кто стоял, кто сидел. Более чем уверен, вот эти-то мой разговор с отцом точно слышали. Вон какие взгляды на меня бросают.

Больше всего привлекал внимание сидевший старик, прямая спина и вид, как будто он тут хозяин. Видимо, глава семьи. На пиджаке старика были орденские колодки и, что привлекало особое внимание, звезда Героя Советского Союза.

Быстро осмотрев всех еще раз, я нахмурился, заметив, как пристально смотрит мне в глаза сидевшая с ветераном пожилая женщина, на лице которой читались следы былой красоты. Кого-то она мне напоминала.

Тряхнув головой, я отошел от кабинок и спросил у соседки:

— Тамара Николаевна, так что вы тут делаете? Может, подвезти вас?

— Книгу редкую завезли, вот я и жду, а подвозить не надо. Мне еще на базар.

— Так и мне на базар надо, тетя Роза целый список дала… А что за книга?

— «Интерны». У меня скоро внук отдыхать приедет, вот хочу ему подарить.

— Да тоже мне нашли проблему. У меня вон в багажнике пара книг валя… лежит. Пойдемте, что ноги оттаптывать, подарю я вам.

— Ну, не знаю, — неуверенно ответила та. Старушка была ушлой и колебалась. Она понимала, что я так хотел купить ее молчание, вот и выбирала, стоит ли книга этого или нет. Видимо, придя к какому-то выводу, она в подтверждение кивнула.

Народ постоянно то выходил, то заходил в большое помещение телеграфа. Я на скрипевшую пружиной дверь бросал изредка взгляды, скорее по своей оперской привычке, чтобы держать ситуацию под контролем. Поэтому когда меня кто-то схватил за воротник и банально поднял под треск ниток, даже как-то растерялся.

— Я тебе где велел быть?! — рявкнул кто-то над ухом. В это время мой воротник остался в руках неизвестного, а я мягко приземлился на ноги и мгновенно развернулся, становясь в стойку.

Передом мной стоял гориллоподобный мужик лет тридцати пяти — сорока, под два метра ростом, со сросшимися бровями, в легкой летней одежде. В руках он держал обрывки рубашки, которая уже стала сползать с моих плеч.

Горилла явно была удивлена.

— Извини, я тебя принял за своего сына.

— Я тебе сейчас твое извини в глотку забью, — с трудом сдерживаясь от злости (меня аж трясло, вот на ком выпущу зло, спущу пар), прорычал я и, подпрыгнув, нанес удар ногой в подбородок громилы.

Закрыться тот не успел, голова дернулась, запрокинулась, изо рта брызнули капли крови на потолок, и обломок зуба, дав пару рикошетов, упал на пол. Секунду постояв, громила закатил глаза и с грохотом упал на спину.

Сбросив обрывки рубашки, я задел рукоятку пистолета, который у меня был заткнут за пояс. Достав его, убрал в карман брюк. Пээм вполне поместился. Схватив громилу за рубаху, я приподнял его и прислонил к колонне. Пока я замахивался, оставшийся без поддержки громила в последнее мгновение шлепнулся обратно на пол, а я, не успев сдержать удар, снес покрытие колонны. Обломки плитки брызнули в разные стороны.

— Вот урод, — потряс я рукой. Она у меня хоть и тренированная, кирпичи ломаю без проблем, но удар был неожиданным. Я-то рассчитывал на мягкую дробящуюся под кулаком кость. — Н-на!

Пройдясь ногами по почкам громилы, я отошел в сторону и стряхнул с левой руки остатки рукава, после чего осмотрелся. У громилы уже суетились те, кто слышал мой разговор, и бросали на меня сердито-испуганные взгляды.

В это время в помещение зашел очередной посетитель, пропустив внутрь одну из моих дочурок.

— Папа? — завертелась та.

— Что, солнышко? — ласково спросил я.

Заметив меня, та радостно взвизгнула, подбежала и повисла на моих штанах, стягивая их и тараторя при этом:

— Папа, мороженое. Купи-и-и!

— Так вы только час назад по две порции съели, ничего у вас не слипнется? — поднял я дочурку на руки.

— Нет, — категорично ответила та.

— И я отвечу: нет. Вечером пойдем в цирк, тогда посмотрим, а слишком часто мороженое есть нельзя. Горлышко заболит, купаться не сможете, — втолковывал я дочурке.

— Ну-у-у, — захныкала та.

— Я сказал нет, и точка.

Женя сразу успокоилась, она уже знала: если нет, значит — нет. Вместо этого она завертела головой, разглядывая смотревших на нас посетителей.

— Я милицию вызвала, — пискнула из-за стойки телефонистка.

— Ага, правильно, — кивнул я и, спустив дочку на пол, велел ей позвать Тому или Лиду и выпустил на улицу. Дверь, да с мощной пружиной, была не по силам трехлетней крохе. Через минуту Лида принесла мне из машины запасную рубаху.

Менты прибыли буквально через две минуты. Тут пешком полминуты, не торопились. Я за это время успел позвонить в управление, воспользовавшись служебным телефоном на телеграфе, и коротко обрисовать ситуацию, не забыв описать пограничника Сережу. Телефон мне предоставили без проблем.

Как только в помещение прошли двое сотрудников милиции, один сержант, другой старшина, сразу же начался шум. Множество свидетелей, тыкая в меня пальцами, утверждали, что я избил неизвестного особо жестоким способом фактически ни за что. Про внезапное нападение со спины они уже не помнили. То, что я спрятал пистолет, похоже, так никто и не заметил, удостоверение и документы из нагрудного кармана я тоже успел убрать в один из карманов брюк.

К моему удивлению, сотрудники милиции не стали особо разбираться. То есть не представившись, просто попытались меня заломать и надеть наручники. А-а-ахренеть.

Локтем ударив в переносицу старшине, я ногой оттолкнул второго и двумя ударами снес его на пол, после чего спокойно достал из кармана пистолет и, пощелкав курком, тихо спросил:

— Вы на кого тут руки подняли, крысы?!.. Лежать, приказа встать не было! — снова снес я старшину на пол. — Совсем охренели?! Вы какого хрена этих выродков слушаете?! Устав забыли?! Он для кого писан?! Напомнить?!.

Наличие оружия у меня в руках остановило некоторых сознательных граждан от безумной попытки.

Когда я почти закончил строить дежурную группу местного ОВД, в телеграф спокойно зашли двое неприметных парней.

— Что тут происходит? — спокойно спросил старший. Пистолет у меня в руках он виртуозно «не замечал», как и валявшихся на полу милиционеров. Поморщился только слегка, и все.

— Отойдем, — кивком указал я в сторону кабинок, убирая оружие в карман.

— Лейтенант, займитесь, — велел старший группы и последовал за мной. Когда нас скрыла стойка, он протянул мне руку и спросил: — Что ты тут устроил, Игорь?

— Ситуация наибреднейшая, Антон. Значит, слушай…

Негромко, так, чтобы нас не подслушали, я выдал свою версию ситуации. И про то, как меня завел пограничник-подсыл Сергей, и как произошло нападение громилы. От объема информации Антон только поднимал брови.

— Значит, думаешь, против тебя работают? — задумчиво спросил Антон. — Проверим, санаторий для пограничников тут один, найдем этого Сергея, если, конечно, он правду сказал. Ты, давай, сейчас езжай в управление, а мы тут подчистим все за тобой. Лады?

— Громилу к себе заберите, кажется, я не смог достучаться до его почек через подкожный жир. А у вас в оружейке я отличные резиновые дубинки видел. Доделать дело надо.

— Топай, шутник.

Забрав дочек и сестер, я на десять минут заехал на базар. Пробежавшись и не торгуясь закупив все, что было нужно, закинул домой покупки вместе с пассажирами и поехал в управление. Я хоть и в так называемом запасе, но никто с меня ответственности не снимал, вот и придется отписываться. Ох, и помучили меня! Однако допросы пограничника Сережи, свидетелей и громилы-отпускника, который, кстати, оказался майором милиции из Ленинграда, подтвердили все. Мне вынесли строгий выговор с занесением, но больше никаких мер я не дождался. То, что я под крылышком председателя КГБ, было правдой. Только следователь из управления попросил больше себя так не вести, хоть и посетовал, что у меня тогда не было другого выхода. Ситуация так сложилась.