Адская бездна. Бог располагает - Дюма Александр - Страница 175

Проповедь Ганса имела успех, и все сразу принялись с величайшим жаром готовить замок к приему молодой хозяйки.

Слухи о скором приезде новой графини фон Эбербах не замедлили распространиться по Ландеку и окрестностям.

В тот же вечер, когда пришло письмо Самуила, все в Ландеке стало с ног на голову: шум поднялся такой, что он достиг и ушей Гретхен.

Гретхен уже и тогда пришла в горчайшее уныние, когда узнала, что граф фон Эбербах снова женился. Ей показалось, будто ее дорогая Христиана умирает второй раз.

Но эта горечь и скорбь еще усилилась при известии, что новая графиня фон Эбербах приедет и поселится в замке, стены которого так полны воспоминаний о Христиане.

Этот приезд посторонней в дом, построенный для Христианы, где она когда-то жила и где теперь обитает ее память, произвел на Гретхен впечатление святотатства, кощунственного надругательства.

Для нее этот замок был чем-то вроде дорогой могилы; ей казалось, что это святое место, где царствует смерть. Вторжение жизни, обычного порядка вещей, низменных, обыденных интересов, а может быть, и празднеств – все это напоминало ей осквернение гробницы.

Она не хотела видеть этого. Ей претило быть свидетельницей такой пошлости. А тут как раз настала пора, когда она имела обыкновение раз в год ездить в Париж. И она решила уехать в тот самый день, когда должна появиться новая графиня.

Впрочем, на сей раз ее путешествие было необходимым, как никогда. Несмотря на обещание, данное Фредерикой в прошлом году в Менильмонтане, Гретхен не получила от девушки ни одной весточки.

Почему Фредерика не писала ей? Может быть, эта чужая женщина, что появляется раз в год минут на пятнадцать и упорно отказывается назвать себя, внушает ей недоверие? Или девушка просто позабыла о ней? Или заболела?

Стало быть, Гретхен нужно поехать туда и выяснить, что происходит.

В тот день, когда Фредерика выехала из Страсбурга, Гретхен написала Гамбе, что через десять дней будет в Париже, распрощалась с козами, поручила их другой пастушке и, закинув за спину мешок со своими пожитками, в послеполуденный час прекрасным майским днем двинулась в путь. К вечеру ей надо было успеть в Гейдельберг.

До Неккарштейнаха она прошагала единым духом. Там она остановилась, чтобы перекусить и немного отдышаться.

Она села на каменную скамью около почтовой гостиницы.

Но едва лишь она вонзила зубы в ломоть хлеба с аппетитом, который пробуждается при ходьбе на вольном воздухе, топот коней, несущихся во весь опор, заставил ее поднять голову.

В нескольких сотнях шагов она заметила облако пыли, сквозь которое тотчас смогла различить почтовую карету.

Безотчетный гнев шевельнулся в ее душе.

Этот экипаж ехал из Гейдельберга и направлялся в Эбербах.

«Уж не новая ли графиня пожаловала?» – подумалось ей.

И она уронила хлеб на землю. Есть больше не хотелось.

Пастушка вскочила на ноги, готовая убежать.

А карета меж тем остановилась у дверей гостиницы, и хозяин уже открывал дверцу.

Гретхен торопливо укладывала в мешок свой нехитрый скарб.

– Как называется это селение? – послышался вдруг женский голос из глубины кареты.

– Неккарштейнах, сударыня, – ответил хозяин гостиницы.

– Далеко ли отсюда до Эбербаха?

– Всего несколько миль.

«Так и есть! – сказала себе Гретхен. – Вот она и прикатила. Ну-ка поспешим! Пора убираться отсюда».

И она зашагала прочь.

– Не угодно ли дамам выйти из кареты? – осведомился хозяин гостиницы.

– Нет, спасибо, – отвечал другой голос.

Услыхав его, Гретхен, едва успевшая сделать несколько шагов, вдруг обернулась. Она подбежала к карете, заглянула внутрь и воскликнула:

– Фредерика!

Фредерика взглянула на женщину, заговорившую с ней, но сначала ее не узнала.

– А я-то! – всплеснула руками Гретхен. – Собралась в такую даль, чтобы отыскать вас, когда всеблагой Господь как раз послал вас ко мне!.. Да вы не узнаете меня? – прибавила она.

– О нет, теперь узнаю, – отвечала Фредерика. – Подождите, сударыня, я сейчас выйду к вам.

Гретхен распахнула дверцу; Фредерика и г-жа Трихтер выбрались из экипажа.

– Не сердитесь на меня, дорогая сударыня, – сказала Фредерика, сжимая руки Гретхен, – простите, что не сразу вас узнала. Но я настолько не ожидала вас здесь встретить, и потом – у меня в голове такая путаница!

Гретхен внезапно побледнела.

– Вы мне все расскажете, – сказала она. – Но есть одна вещь, которую я должна узнать сейчас же.

– Какая именно?

– Боже правый! – воскликнула Гретхен. – Я боюсь того, что сейчас придется узнать…

– Чего же вам бояться? – спросила Фредерика, сама встревожившись.

– Куда вы едете? – с трудом выговорила пастушка.

– В замок Эбербах.

– Господи!.. Но вы направляетесь туда из любопытства, правда? Или как друг хозяев дома? Может, владелец замка подарил его своему другу Гельбу? Вы ведь только поэтому туда едете?

– Что вы хотите сказать?

– Прислуга Эбербахского замка с минуты на минуту ожидает свою госпожу, она должна приехать. О нет, не может быть, это не вы!

– Да нет, это я, – отвечала Фредерика.

– Иисус! Мария! – прошептала пастушка.

И она, зашатавшись, рухнула на каменную скамью.

– Что с вами? – спросила изумленная Фредерика. – Да что же это такое?

– Ничего, – после продолжительного молчания отвечала Гретхен, вся дрожа. – Я скажу вам… я все объясню… но не сейчас. Такого удара я не ожидала. Сейчас я не смогу говорить. Потом… сегодня вечером, в замке.

Лошадей уже сменили, и возница ждал, пощелкивая кнутом и стараясь привлечь внимание путешественниц позвякиванием бубенчиков своей упряжки.

– Что ж, поедемте с нами, – предложила Фредерика. – В карете есть место. Входите же, дорогой вы мне расскажете, что вас так напугало.

У Гретхен вырвался жест отчаяния, казалось говоривший: «Право, худшей вести, чем эта, мне теперь все равно не узнать!» И она вскочила в почтовую карету, куда вслед за ней поднялись Фредерика и г-жа Трихтер.

Кучер пустил своих коней во весь опор.

По дороге Фредерика, уступая настойчивым просьбам Гретхен, поведала обо всем, что с ней произошло за последний год.

Пастушка поминутно прерывала ее рассказ возгласами изумления и ужаса.

– Вы же мне обещали, – с жаром укорила она девушку, – что будете писать, что никогда не оставите меня в неведении о ваших делах. И почему, когда прошлой весной мы в последний раз виделись, вы не сказали мне ничего о графе фон Эбербахе?

– Я тогда еще не знала его, – отвечала Фредерика. – Наше знакомство произошло самым неожиданным образом.

Она рассказала Гретхен, как пришла к графу фон Эбербаху, чтобы спасти ему жизнь, как в тот же день граф заболел и просил г-на Самуила Гельба вместе с Фредерикой остаться в посольском особняке, как он постепенно привык видеть ее возле себя, как попросил ее руки и она дала согласие, поскольку чувствовала, что ее влечет к нему некая странная, необъяснимая симпатия.

– О, здесь-то как раз нет ничего необъяснимого и странного, – перебила ее Гретхен. – Но я еще раз вас спрашиваю: как после всего, что я вам говорила, вы могли совершить столь серьезный поступок, не предупредив меня ни единым словом? Одно-единственное письмо, посланное в Гейдельберг по адресу, который я вам оставляла, – и мы бы избежали всех бед.

– Ох, все произошло так быстро, что я совсем потеряла голову. Не надо сердиться на меня за то, что я и думать забыла о вас, о самой себе я ведь тоже забыла. Выйти из темноты и бедности и вдруг стать женой графа фон Эбербаха, человека с таким именем, состоянием, властью и в таких годах, оказаться во всех смыслах так далеко от своих былых грез – это для меня значило вроде как попасть в водоворот, где тебя крутит, а ты не в силах понять, зачем все это и к чему может привести. Ах, вы правы: мне надо было все высказать открыто, и вам, и всем вокруг, а графу прежде всего, он ведь добрый и вовсе не хотел сделать своего племянника несчастным. Но я была в те дни в таком смятении, что и сама не знала, чего хочу, да и хочу ли чего-нибудь вообще.