Стихотворения. Баллады. Сказки - Жуковский Василий Андреевич - Страница 11

11

I

Взгляните на меня: я сед;Но не от хилости и лет;Не страх незапный в ночь однуДо срока дал мне седину.Я сгорблен, лоб наморщен мой;Но не труды, не хлад, не зной —Тюрьма разрушила меня.Лишенный сладостного дня,Дыша без воздуха, в цепях,Я медленно дряхлел и чах,И жизнь казалась без конца.Удел несчастного отца:За веру смерть и стыд цепей,Уделом стал и сыновей.Нас было шесть – пяти уж нет.Отец, страдалец с юных лет,Погибший старцем на костре,Два брата, падшие во пре,Отдав на жертву честь и кровь,Спасли души своей любовь.Три заживо схороненыНа дне тюремной глубины —И двух сожрала глубина;Лишь я, развалина одна,Себе на горе уцелел,Чтоб их оплакивать удел.

II

На лоне вод стоит Шильон;Там в подземелье семь колоннПокрыты влажным мохом лет.На них печальный брезжит свет,Луч, ненароком с вышиныУпавший в трещину стеныИ заронившийся во мглу.И на сыром тюрьмы полуОн светит тускло-одинок,Как над болотом огонек,Во мраке веющий ночном.Колонна каждая с кольцом;И цепи в кольцах тех висят;И тех цепей железо – яд;Мне в члены вгрызлося оно;Не будет ввек истребленоКлеймо, надавленное им.И день тяжел глазам моим,Отвыкнувшим с толь давних летГлядеть на радующий свет;И к воле я душой остылС тех пор, как брат последний былУбит неволей предо мнойИ рядом с мертвым я, живой,Терзался на полу тюрьмы.

III

Цепями теми были мыК колоннам тем пригвождены,Хоть вместе, но разлучены;Мы шагу не могли ступить,В глаза друг друга различитьНам бледный мрак тюрьмы мешал.Он нам лицо чужое дал —И брат стал брату незнаком.Была услада нам в одном:Друг другу голос подавать,Друг другу сердце пробуждатьИль былью славной старины,Иль звучной песнию войны —Но скоро то же и одноВо мгле тюрьмы истощено;Наш голос страшно одичал;Он хриплым отголоском сталГлухой тюремныя стены;Он не был звуком старины,В те дни, подобно нам самим,Могучим, вольным и живым.Мечта ль?.. но голос их и мойВсегда звучал мне как чужой.

IV

Из нас троих я старший был;Я жребий собственный забыл,Дыша заботою одной,Чтоб им не дать упасть душой.Наш младший брат, любовь отца…Увы! черты его лицаИ глаз умильная краса,Лазоревых как небеса,Напоминали нашу мать.Он был мне все, и увядатьПри мне был должен милый цвет,Прекрасный, как тот дневный свет,Который с неба мне светил,В котором я на воле жил.Как утро, был он чист и жив:Умом младенчески игрив,Беспечно весел сам с собой…Но перед горестью чужойИз голубых его очейБежали слезы, как ручей.

V

Другой был столь же чист душой;Но дух имел он боевой:Могуч и крепок в цвете лет,Рад вызвать к битве целый светИ в первый ряд на смерть готов…Но без терпенья для оков.И он от звука их завял.Я чувствовал, как погибал,Как медленно в печали гасНаш брат, незримый нам, близ нас.Он был стрелок, жилец холмов,Гонитель вепрей и волков —И гроб тюрьма ему была;Неволи сила не снесла.

VI

Шильон Леманом окружен,И вод его со всех сторонНеизмерима глубина;В двойную волны и стенаТюрьмы совокупились там;Печальный свод, который намМогилой заживо служил,Изрыт в скале подводной был;И день и ночь была слышнаВ него биющая волнаИ шум над нашей головойСтруй, отшибаемых стеной.Случалось – бурей до окнаБывала взброшена волна,И брызгов дождь нас окроплял;Случалось – вихорь бушевалИ содрогалася скала;И с жадностью душа ждала,Что рухнет и задавит нас;Свободой был бы смертный час.

VII

Середний брат наш – я сказал —Душой скорбел и увядал.Уныл, угрюм, ожесточен,От пищи отказался он:Еда тюремная жестка;Но для могучего стрелкаНужду переносить легко.Нам коз альпийских молокоСменила смрадная вода;А хлеб наш был, какой всегда —С тех пор как цепи созданы —Слезами смачивать должныНевольники в своих цепях.Не от нужды скорбел и чахМой брат: равно завял бы он,Когда б и негой окруженБез воли был… Зачем молчать?Он умер… я ж ему податьРуки не мог в последний час,Не мог закрыть потухших глаз;Вотще я цепи грыз и рвал —Со мною рядом умиралИ умер брат мой, одинок;Я близко был и был далек.Я слышать мог, как он дышал,Как он дышать переставал,Как вздрагивал в цепях своихИ как ужасно вдруг затихВо глубине тюремной мглы…Они, сняв с трупа кандалы,Его без гроба погреблиВ холодном лоне той земли,На коей он невольник был.Вотще я их в слезах молил,Чтоб брату там могилу дать,Где мог бы дневный луч сиять;То мысль безумная была,Но душу мне она зажгла:Чтоб волен был хоть в гробе он.«В темнице (мнил я) мертвых сонНе тих…» Но был ответ слезамХолодный смех; и брат мой там,В сырой земле тюрьмы, зарыт,И в головах его виситПук им оставленных цепей:Убийц достойный мавзолей.