Смерть онлайн - Грабовский Станислав - Страница 38

- Можно материалы дела, десять минут времени и оставить меня одного? – попросил Дмитрий.

Следователи переглянулись друг с другом.

- Юридически, - заговорил Сергей Поздняков, - нет. Мы не заключили с вами пока никакого договора, вы не подписали соглашение о неразглашении, поэтому вы не имеете право заглянуть ни в одну из страниц этих документов.

- Мне это надо было, чтобы попытаться определить, когда примерно произойдёт следующее убийство, чтобы решить: остаться уже сейчас на ночь или можно не торопиться.

- Назовите причину, по которой бы вы рассказали третьим лицам о том, что вы сейчас увидите в материалах дела, - заговорил Анатолий Максимов

- Если это будет единственная возможность предотвратить угрозу конца света, или, например, если это будет единственная возможность предотвратить убийство и изнасилование моей жены или дочки.

- А если б это угрожало женщинам из моей семьи? – спросил Анатолий.

- Рассказал бы. Только вам.

- Почему нам лучше не дать вам прочитать материалы дела сейчас? – не отставал Анатолий, на счету которого, к пятидесяти трём годам, было рекордное по стране количество раскрытых преступлений.

- Потому что я сердобольной человек и с огромным трудом переношу насилие над людьми, а здесь, вне всяких сомнений, я столкнусь с апогеем оного. А значит, пару лет жизни у меня это отнимет.

- Тогда, крепитесь, - сказал Анатолий и, повернувшись к коллегам, слабо кивнул.

Коллеги ответили кивками, все трое поднялись и вышли из переговорной комнаты.

Дмитрий уставился на три папки с бумагами внутри. В метре от него находились просто бумаги, но то, что содержалось на их страницах, заставляло шевелиться волосы на голове. Он ещё не решился дотронуться до них рукой, как будто они были раскалены до красна, нет, как будто они были прокляты. Зайти за черту – вот, что сейчас ему предстояло сделать, и больше он не сможет вернуться назад. Он даже подумал о том, что мог бы проклясть всё, что его привело в эту комнату, всю свою жизнь. Дмитрий знал, что он уведет в этих папках. Спасательная мысль, что может где-то внутри у него есть защитный механизм, который сейчас сработает, и он сможет отнестись к происходящему с должной выдержкой, заставила его подняться и обогнуть стол. Взглянув на папки, он по номерам определил их хронологический порядок. Номера папок были написаны от руки чёрным фломастером. Дмитрия передёрнула - это он услышал скрежет от того фломастера; увидел появляющийся и тянущийся миллиметр за миллиметром след от фетрового наконечника того фломастера, с силой нажимаемого; и цифры, жирнеющие, когда их обводят и обводят. Потом он увидел свою руку, которая медленно потянулась к правому нижнему краю картонной обложки папки «номер один». Он увидел, как пальцы взялись за её уголок, и перед ним открылась первая страница описаний одних из самых жутких деяний, которые когда-либо совершались одним человеком над другим, за всю историю существования человечества.

Он сглотнул, попытавшись затолкать обратно, задушивший его комок слёз. Он справился. Что ж, по всему видно, что он сможет. Слава богу! Слава богу?

Его вниманию предстал коллаж из пяти чёрно-белых школьных портретов детей и подростков и одной цветной фотографии, которая сама по себе являлась коллажом. Один из мальчиков на фотографии, с густой чёрной шевелюрой, улыбался застенчиво, но озорно, скорей всего его воспитывала одна бабушка, скорей всего он был слаб здоровьем, но имел способности к рисованию. Он, как будто улыбался, зная, что бабушка пошлёт эту фотографию, далеко работающей маме, чтоб та посмотрела, какой он весёлый и красивый и на неё, красивую, похожий.

На втором портрете мальчик задирал нос и пытался придать себе серьёзное, скорей всего папино, выражение лица. Даже по чёрно-белой фотографии было видно, что летом, перед тем учебным годом, в который сделан этот снимок, мальчик долго отдыхал с родителями на курорте – волосы выцветшие, загар неимоверный и упитанное лицо. Такой мальчик вообще не должен был оказаться на пути такого человека. Такие мальчики никогда не выпадают из поля зрения родителей.

На другой фотографии обнажённая девушка, или взрослая женщина, вытянулась в неестественной позе в какой-то лесной яме, вся запачканная землёй, с прилипшими комками грязи и листьев в районах талии, ягодиц и бёдер.

Самыми страшными для воображения Дмитрия оказались первые полторы секунды. Но даже в эти полторы секунды он умудрился «услышать» звуки борьбы и мольбы о пощаде, он «увидел» лес, пасмурную погоду и взрослого тщедушненького мужчину, около сорока лет, с искажённым животной похотью лицом, задыхающегося от нечеловеческого возбуждения, в больших роговых очках, суетящегося над убитым и истерзанным телом девушки в попытках совершить с ним (с телом) половой акт.

Дмитрию понадобились ещё около тридцати секунд, чтобы рассмотреть все фотографии и сделать соответствующие выводы, но уже в следующее мгновение у него усиленно заработал мозг. В таком состоянии он, по выражению одного его знакомого, начинал видеть насквозь не только человека, но ещё и десять метров почвы под ним. Память начинала фиксировать каждую деталь окружения. Если б в такие моменты можно было дать ему прочитать страницу какого-либо текста, он на память мог воспроизвести девяноста девять процентов содержимого. Такая сильная концентрация внимания на нужном ему предмете вызывала в нём сильнейший дискомфорт, как будто кто-то брал и менял местами кирпичики всего его тела, могло доходить даже до тошноты. Внешне это проявлялось так, что можно было подумать, что он заснул с закрытыми глазами, некоторые даже останавливались в разговоре, думая, что он не слушает их, но он спокойно просил продолжать. В такие минуты ему не нужны были ни бумаги, ни авторучки, ни фотоаппараты, чтобы что-то записать или сфотографировать, но и через пол года, и через пять лет он мог до слова воспроизвести разговор, который происходил в такие моменты, и до иголочки описать детали, окружающей его тогда обстановки.

После десятиминутного осмотра материалов дела, при чём в третьей папке ему понадобилось посмотреть только дату последнего убийства, Дмитрий спокойно сказал вошедшим следователям:

- Моей семье ничего не угрожает, этот человек не способен на убийство из устрашения, месте и тому подобного. Когда вы ждёте от меня результата? – спросил Дмитрий.

- Хоть вчера.

- Всё можно было бы сделать часа за четыре, но, учитывая мой образ жизни, а главное дату последнего преступления этого человека – семь дней назад - и моё предположение, что в следующий раз он выйдет на охоту, если позволите так выразиться, не раньше, чем через двадцать три дня, я сделаю то, что вам надо, в течение девяти дней. После моей работы у вас будет примерно четырнадцать дней, чтобы его поймать, и дай бог, чтоб мои усилия хотя бы чуть-чуть вам помогли. Не из тщеславия говорю. Ещё один момент. Я понимаю, что не имею, скорей всего, права на то, что я хочу, но осмелюсь попросить об одном одолжении. Если моя работа окажется полезной для поимки этого человека, если она прямо или косвенно будет способствовать тому, что следующее преступление не совершиться, я бы хотел иметь, в качестве вознаграждении, возможность поговорить с этим человеком два часа, желательно один на один. Результат беседы, если не будут возможны какие-либо другие варианты, пусть будет помещён под гриф «секретно», или как это принято делать, на какое угодно время. Или, хотя бы, попросил бы быть участником в составе комиссии, которая будет давать заключение о психическом состоянии этого человека. Я смогу принести огромную пользу психологической науке. Пусть через двадцать лет, не важно.

- Если ваша работа поможет поимке этого человека, и уж тем более, предотвратит следующее преступление, у нас будет большое основание ходатайствовать о вашей просьбе у нашего непосредственного руководства. Пока мы ничего подобного вам обещать и гарантировать не можем.

- И на этом спасибо, - ответил Дмитрий, не ожидая большего. Но он знал, что добьётся этой встречи.