Разбитое сердце богини - Вербинина Валерия - Страница 28

– Как все сложно, – вздохнула я. – А нельзя… ну… прикинуться заказчиком и как-нибудь выманить этого Ангела на встречу, а там тихонечко прикончить? Ведь наверняка есть же способы, как с ним связаться!

– Барышня, барышня, – заворчал капитан, – современная жизнь предоставляет массу способов для дистанционного общения, и вам не к лицу не знать, что есть, к примеру, такая вещь, как Интернет. – Я надулась. – Скажу просто: я уже пытался выманить этого гада. Неоднократно. Но все бесполезно, он никогда не идет на прямой контакт.

– А отследить его счета через банки? – подал голос Охотник.

– Для российской юстиции эти банки недосягаемы. Кроме того, они специализируются как раз на том, чтобы ни в коем случае не сдавать своих клиентов.

– Ну ладно, юстиция, – проворчала я. – А Ипполит Сергеевич не может…

– Есть вещи, которые не по зубам даже Ипполиту Сергеевичу. К примеру, залезть в базу данных такого банка. Или, допустим, воскресить сына. – И Калиновский мило улыбнулся.

И тут я почувствовала, что просто лопну, если не скажу ему этого в лицо.

– Знаете, – пылко проговорила я, – по-моему, вы просто редкостная сволочь. Сказануть такое…

– Та-ня, – предостерегающе шепнул Охотник. Однако капитан, казалось, не то что не обиделся, а даже развеселился. Словно ему выдали некую грамоту в признание его заслуг.

– Я говорю что хочу, – заметил Калиновский. – Я начинал служить чуть ли не постовым, так вот, на своем веку я видел немало людей, попавших в беду. Историй, которых я наслушался, хватило бы не на один роман, и некоторых пострадавших мне было очень жаль, поверьте. Но тратить свою жалость на Шарлахова и ему подобных я не намерен. Да и сам Шарлахов мне платит вовсе не за сочувствие. – Он поднялся с места. – Ладно, леди и джентльмены, собирайтесь. Дядя Ипполит не любит долго ждать, и я его понимаю. – Он повернулся ко мне. – Должен вам сказать, дражайшая Татьяна Александровна, – он с явным удовольствием произнес этот вычурный и устаревший оборот, – что вы немало продвинули вперед мое дело.

– Неужели? – сухо спросила я.

– Конечно. Теперь, когда мы знаем про нашего клиента, что у него отсутствует фаланга правого мизинца, найти его будет гораздо легче. – Он достал из кармана сотовый. – Ипполит Сергеевич? Капитан Калиновский. Я их нашел. Да, девушка в порядке. Он ранен, но не похоже, чтобы смертельно. Разумеется, хороший врач не помешает. Да, Ипполит Сергеевич, должен вам сообщить. Девушка вспомнила одну деталь. У Ангела Смерти отсутствует крайний сустав правого мизинца. Да, только сейчас. Почему не раньше? Ну, знаете, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Думаю, именно из-за забывчивости свидетеля Ангел пытался от нее избавиться, пока она не вспомнила эту важную деталь. К счастью, ему это не удалось.

Глава 19 Мотоциклист

Дубль два.

Вновь передо мной вырастает трехэтажная коробка шарлаховского дома. Вновь я выхожу из машины в сопровождении Охотника, и вновь Никита Боголюбов стоит на пороге и щерит в улыбке безупречные зубы.

– Так-так, – проговорил он нараспев. – Как говорится, с возвращением!

Но глаза у него, когда он посмотрел на Охотника, были злые, и я поняла – он никогда не простит, что его брат погиб, а мой спутник остался жив. К нам подошел капитан Калиновский с неизменной папочкой.

– Ну, господа хорошие, – продолжал Никита, – будьте добреньки, отдавайте оружие.

– У меня ничего нет, – хмуро ответил Охотник. Свой пистолет он действительно оставил в машине.

– У меня тоже, – весело поддакнул Калиновский.

Он и пухлолицый Никита поглядели друг на друга в упор, и в душе моей шевельнулось предчувствие, что они вот-вот вцепятся друг другу в глотки. Но ничего не произошло: каков бы ни был норов Никиты, он спрятал его в карман и нацепил на физиономию самое гостеприимное выражение.

– Это правда, что от дачки нашей одни воспоминания остались? – кисло спросил он.

– Истинная правда, – подтвердил Калиновский, и хотя в его тоне вроде бы не было насмешки, Никита весь подобрался.

– Я так и знал! Некоторым, – он бросил на Охотника выразительный взгляд, – нельзя поручить даже охранять сортир, а им вместо того дают важные задания.

– Это ты о себе говоришь? – поинтересовался Охотник.

В ответ Никита осыпал его бранью и стал орать, что он не намерен терпеть оскорбления, что он только что потерял брата, и вообще…

– Это был твой план, умник, – напомнил Охотник. – Можешь считать, что брата ты угробил сам.

После этого Никита кинулся на него и сразу же схлопотал удар в челюсть. Из дома выскочили охранники и стали разнимать дерущихся. Капитан Калиновский во время этой стычки преспокойно говорил по сотовому, не обращая никакого внимания на то, что происходило рядом с ним.

– Прекратить!

И на крыльце возник разъяренный Ипполит Шарлахов. Я поежилась, почувствовав, что даже воздух вокруг как-то сгустился.

– Серега! Мы с ним вместе росли! Вместе по жизни шли… А этот… меня винит, что он погиб из-за меня!

…И в этот момент я почувствовала, что мне все надоело. Надоела стрельба, погоня за неуловимым Ангелом, драмы, свидетелем или действующим лицом которых я была. Мне захотелось просто развернуться и уйти. И я бы ушла, если бы не капитан Калиновский.

– Татьяна, вы куда? Нам в дом.

– Я не вижу смысла тут оставаться, – буркнула я, и это было полуправдой.

– Смысл есть. Вы же наш единственный свидетель.

– Но я уже рассказала все, что знаю.

– А вдруг вы еще что-нибудь вспомните, как сегодня?

Я посмотрела на его лицо и поняла, что возражать бесполезно. И еще я поняла, что адски устала. События этой ночи окончательно меня вымотали.

В холле мы расстались. Охотника увели к врачу обрабатывать рану, Ипполит Сергеевич и Калиновский ушли совещаться, а мне дворецкий сказал, что я могу подождать в одной из комнат, и провел меня в маленькую симпатичную гостиную, где стоял огромный аквариум и напротив него – мягкий, как пух, восхитительный бархатный диван. Едва дворецкий скрылся за дверью, как я сбросила обувь, рухнула на диван и тотчас же провалилась в сон.

…По шоссе медленно катится горящая покрышка.

Взрыв, и из огня вылетает мотоциклист. В свете зарева мне кажется, что на плечах у него две головы, но я тотчас же во сне понимаю, что это сон.

Мотоциклист подходит ко мне, в руке у меня пистолет, но, сколько я ни стреляю, противник все приближается. Мотоцикл, само собой, уже куда-то исчез.

Потом он снимает шлем и протягивает мне. И я вижу, что под шлемом на плечах у него ничего нет.

Впрочем, я держу в руках уже не шлем, а голову, которая со значением мне подмигивает…

– Слава!

Переход от сна к яви был болезненным: кто-то настойчиво тряс меня за плечо.

– Эй, соня, проснись, – твердил над моим ухом незнакомый женский голос.

– Слава, разбуди ее, она не хочет вставать. Разлеглась тут на итальянском диване!

– Пусть спит, – забормотал в отдалении виноватый мужской голос. – Тебе-то что?

– Слава, ты в своем уме? Эти диваны не для того, чтобы на них лежать! Немедленно вставай! – это мне.

Весь мой сон как рукой сняло. Я приподнялась на локте и обнаружила в метре от себя молодую женщину. Если по канонам жанра описывать ее внешность, то получится неинтересно, потому как ничего особенного в ней не было. Поэтому скажу просто – больше всего она смахивала на продавщицу овощного отдела, если не принимать во внимание одежду, макияж и прическу. На вид незнакомке было лет тридцать, и, судя по ее украшениям, это были тридцать с толком прожитых лет. Серые глаза неприязненно изучали меня. Одежда – чрезвычайно модная и чрезвычайно дорогая – умело облегала те части тела, от которых мужчины чаще всего теряют голову.

Возле дверей стоял плешивый Владислав, сын Ипполита. Лицо у него было усталое и какое-то мятое.

– Вы уже проснулись, Таня? Вот и чудненько.

– Скажи ей, чтобы она не валялась на диване, – требовательным тоном обратилась к нему продавщица овощей.