Эмпириомонизм - Богданов Александр Александрович - Страница 24

А. 2 — 3,33 — 5,11 — 7,48 — 10,65…

В. 1 — 2 — 3 — 4 — 5…

и это уже вполне достаточно согласуется с данными опыта[41].

Хотя, как было указано, в интересах изложения нам пришлось сильно схематизировать физиологические и гистологические отношения нервной системы, но знакомый с делом читатель, сделавши все надлежащие дополнения, легко увидит, что они нисколько не изменяют вывода. А сущность этого вывода такова: исходя из данных психофизики, с наибольшими основаниями можно принять, что ощущения пропорциональны тем жизнеразностям, с которыми непосредственно связаны.

Раз это принято, исчезают всякие основания для того, чтобы принимать сложную дуалистическую связь вообще между жизнеразностями и соответственными переживаниями: между теми и другими надо признать, в пределах количественной оценки, самую простую зависимость прямой пропорциональности[42].

С. Монистическая концепция жизни

Сделанные нами выводы о количественной связи жизнеразностей и переживаний представляются нам очень важными для психоэнергетики, но важными именно в том смысле, что указывают, как понимать психоэнергетику и как пользоваться ею в исследовании, а не в том смысле, что доказывают ее законность, ее «истинность». Принять психоэнергетику, признать правильность применения энергетического метода к «психическим явлениям» можно и следует совершенно независимо от этих наших выводов, даже если считать их необоснованными и неверными. Для принципиального принятия психоэнергетики достаточно одного признания постоянной связи между физиологическими процессами и переживаниями, какой угодно связи, лишь бы она была вполне определенною и для каждого данного случая имела одно значение. В статье «Идеал познания» мы показали, что если только такая зависимость имеется, то с энергетической точки зрения физиологическое явление и связанное с ним психическое представляет одну и ту же величину, одно и то же энергетическое целое, только различными способами воспринимаемое, подобно тому как человеческое тело «видимое» (зрительный комплекс) и «осязаемое» (комплекс тактильный) энергетически одно и то же, и различается также только по способу восприятия. Для этого вовсе не требуется никакой математической пропорциональности между комбинациями элементов психического и физиологического ряда, как не требуется такой пропорциональности между зрительными и тактильными комбинациями, чтобы признавать их за одно тело[43]

Но мы не ограничиваемся общим признанием энергетичности психического опыта, мы нашли, кроме того, прямую пропорциональность между жизнеразностями, по их энергетической величине, и переживаниями, по величине их интенсивности, причем также и знак тех и других оказывается условно одинаков[44]. Этим уже устанавливается определенная форма для энергетики переживаний, форма очень широкая и очень общая, которая должна иметь определенное научное и философское значение. В чем же именно то и другое заключается?

Что касается возможного научного значения сделанных нами выводов, то оно не требует особых пояснений, оно таково же, как вообще значение всякой обобщающей формулы, сжато резюмирующей связь фактов и таким путем непосредственно организующей опыт. Здесь может еще возникнуть вопрос о том, пригодна ли данная формула, пока она является гипотетической, пока она не получила решающей проверки на фактах, — пригодна ли она в качестве исходной точки для дальнейшего наследования, в качестве «рабочей гипотезы», — иначе ее значение могло бы быть только очень эфемерным. Но нетрудно видеть, что наша формула, имея дело с принципиально измеримыми отношениями (энергия нервных процессов, интенсивность переживаний), открывает самый широкий простор попыткам экспериментальной проверки и детального исследования, давая для них определенную руководящую нить (хотя бы даже только временную).

Другого рода — вопрос о философском значении формулы. Оно зависит всецело от того, насколько формула находится в гармонии со всеми остальными выводами познания, насколько органически сливается она с ними, как тожественная или однородная, — словом, в какой мере проявляется в ней та всеобщая монистическая тенденция, которая составляет философскую душу познания. Этот критерий мы и должны применить к нашим психоэнергетическим выводам.

Прежде всего очевидно, что если существует прямая пропорциональность между жизнеразностями и непосредственными переживаниями, то невозможно представить себе ни жизнеразностей без соответственных переживаний, ни наоборот, переживаний без жизнеразностей: нулевая величина одних соответствует нулевой величине других, конечная величина одних — конечной величине других. Это, как видим, опять тот же вывод, к которому критика психического опыта привела нас раньше другим путем — путем сопоставления переживаний и высказываний. Уже тогда для нас выяснилось, что область переживаний, связанных с данным организмом, нельзя без противоречий ограничивать сферою психического опыта данной особи; мы видели, что за пределами психического опыта необходимо принять множество переживаний и их группировок, не входящих в основную координацию, а потому и недоступных непосредственному наблюдению, как недоступен такому же наблюдению психический опыт других людей: мы пришли к мысли, что непосредственные переживания должны существовать всюду, где есть живые клетки и их жизнеразности, — всюду, где есть жизнь «физиологическая». Теперь мы вновь убеждаемся, что эта идея есть неизбежная предпосылка гармонической, свободной от противоречий концепции опыта.

Однако не пришли ли мы к той философской доктрине, которая гласит, что физическое и психическое суть «две параллельные стороны одной непознаваемой в себе сущности», или, в более позитивной вариации, «одной реальности», которая познается именно в этих своих «двух сторонах»? Такова одна из форм «монизма», еще очень распространенная в наше время. Но мы никак не можем остановиться на такой точке зрения, не можем хотя бы потому, что считаем ее вовсе не монистической, а дуалистической. Объединение двух «сторон», а с ними двух методов познания в одном слове «реальность» вовсе не кажется нам действительным объединением; два метода познания, с нашей точки зрения, могут означать только дуалистическое познание, а две «параллельные стороны» — только плохую геометрическую метафору. Решения занимающего нас вопроса тут еще нет, а есть в лучшем случае только его постановка; но и она не особенно удачна, так как при анализе опыта «сторон» оказывается не две, а больше.

Поставим себе такой вопрос: что есть «живое существо», например «человек»? — и постараемся ответить на этот вопрос на основании, с одной стороны, данных опыта, с другой стороны, тех обобщающих положений (о связи жизнеразностей с переживаниями), к которым мы до сих пор пришли.

«Живое существо», например «человек», — это прежде всего определенный комплекс «непосредственных переживаний», частью входящих в одну основную координацию — «психический опыт», частью, как мы признали, в нее прямо не входящих, но находящихся в некоторой (пока еще не получившей ближайшего определения) связи с этой координацией. Таков «человек» в его «непосредственном существовании», так сказать, «человек an sich [в себе]». Но не таким является он в опыте другого.

Для другого «живого существа» человек выступает, прежде всего, как восприятие в ряду других восприятий, как определенный зрительно-тактильно-акустический комплекс в ряду других комплексов. Этот комплекс возникает и исчезает и вновь проявляется в такой же связи, как другие «восприятия»; иногда он воспроизводится в несколько иной связи и с иной окраской, как «представление». Таков первоначальный психический образ человека в опыте другого человека.