Эмпириомонизм - Богданов Александр Александрович - Страница 54

Образы «белого» и «черного» человека имеют общую часть А — общие черты обоих типов, и потому уже ассоциированы в психике по сходству. Но кроме этой общей части у них есть «различия», часть В в одном, часть С в другом, главным образом — цветовые элементы. А + В (европеец) ассоциировано с одним волевым комплексом, А + С (негр) — с другим; ясно, что часть А не находится в тесной и прямой связи ни с тем ни с другим «стремлением», а что объединены с ними ближайшим образом с одним — комбинация В, с другим — С, части различающиеся. Отрицательный подбор направлен против всех заполняющих сознание комбинаций, но, пока сохраняется «внешняя причина», он не может устранить вызываемых ею волевых комплексов — они, так сказать, вновь и вновь возобновляются. Так как они неразрывно ассоциированы с В и С — различающимися частями обоих комплексов-образов, то и эти непрерывно поддерживаются в сознании, пока поддерживаются оба «стремления», которые конкурируют между собою; и здесь психический подбор, так сказать, бессилен против продолжающегося действия «внешней причины». Но общая часть обоих комплексов, часть А, связана с обоими стремлениями гораздо слабее и лишь косвенно; поэтому ее отрицательный подбор фактически подавляет всего сильнее.

В результате по отношению к обоим комплексам-образам получается такая картина: их различия выступают в сознании с наибольшей яркостью, их общая часть стушевывается и бледнеет. Только благодаря связи своей с различающимися частями она никогда не исчезает вполне из сознания. Таково основное и первоначальное строение ассоциации по различию или, что то же, «формы различения». Она возникает тогда, когда два образа, взаимно связанные по сходству, оказываются в конкуренции между собою — благодаря различию ассоциированных с ними волевых комплексов.

Для всякой «формы различения» при достаточном анализе можно установить именно такой генезис и такое жизненное значение. Человек «не различает», пока «нет надобности различать», а это и означает — пока данные образы не соединяются с различными волевыми реакциями. Но так как нет психических образов, которые не были бы связаны с волевыми комплексами, потому что в сущности то и другое представляет лишь две различные фазы полной психической реакции, то область «различения» равняется области опыта; «по мере надобности» психика создает всевозможные формы различения на почве уже сложившихся форм обобщения. К этим двум видам сводятся все познавательные комбинации[91].

В процессах так называемого «чистого познания» человек часто создает формы различения там, где, по-видимому, нет особых «практических различий», т. е. связи данных сходных образов с различными волевыми комплексами, которые бы конкурировали между собою. Но в действительности такую связь всегда можно найти; и даже в «схоластических забавах», когда «различие в волосок расщепляется на четыре равные части», и тогда сущность дела все та же; «слово» представляет в психике главным образом волевую реакцию — реакцию высказывания; и поскольку сходные образы обозначаются различными словами, они тем самым связываются с различными волевыми актами. Но и помимо этого нет таких образов, зрительных, слуховых, осязательных и т. д., которые бы не заключали в своем составе «иннервационных элементов», а это и есть элементы волевые[92]. Все это достаточно объясняет нам, каким образом всякая ассоциация по сходству может послужить исходной точкой для возникновения многих ассоциаций по различию.

Всякая психическая ассоциация — по смежности, по сходству, по различению — представляет собой некоторое целое, сложный психический комплекс, и подобно всяким другим, более простым комплексам, вступает в ассоциативные связи с другими аналогичными ассоциациями. Получаются ассоциации высшего порядка, в которых «обобщаются» или «различаются» первичные ассоциации с характером обобщения и различения[93]. Далее следуют ассоциации еще высшего порядка, и этот процесс продолжается в направлении к гармоническому ассоциированию всех данных опыта. В прогрессивном процессе обобщения ассоциируются по сходству всевозможные «формы обобщения» и «формы различения» и осуществляется тенденция к наибольшей гармонии познания; в прогрессивном процессе различения все комбинации того и другого рода ассоциируются по различию, и осуществляется тенденция к наибольшей полноте познания. Смысл обеих тенденций один и тот же — maximum жизни в сфере познания[94].

Мы выяснили раньше, что ассоциативная организация опыта есть генетически-первичная, более общая и менее определенная, что объективная закономерность есть одна из ее частных и производных форм, один из результатов ее прогрессивной гармонизации[95]. Ознакомившись с теми силами, которые создают и развивают ту основную организацию опыта, мы видим, что в них нет ничего ни трансцендентного, ни трансцендентального — ничего, что можно было бы принципиально отличать от содержаний развивающегося опыта как его абсолютные формы. С этой точки зрения психология представляется наукой о психических (или ассоциативных) формах опыта, определяемых его переменным содержанием.

В. Применения метода (иллюстрации)

Мы считали излишним навязывать вниманию читателя весь тот утомительный путь исследования, частью индуктивного, частью дедуктивного, который привел нас к идее психического подбора как всеобщего метода генетического познания психических явлений. Мы ограничились пока сжатою и схематическою обрисовкою этой идеи. Теперь мы перейдем к ее конкретным применениям и наметим те из них, которые представляются нам наиболее типичными и познавательно важными. Большего нельзя дать в пределах статьи*, но и этого, мы полагаем, будет достаточно, чтобы читатель мог судить о возможном общем значении этой идеи для стремящегося к монизму познания.

Здесь мы решаемся выйти за пределы задач старой психологии, решаемся при помощи усвоенного нами метода подвергнуть объяснению и критике то, что старая психология только описывала. Встречаясь с людьми, мы находим в них различные степени полноты и гармонии психической жизни — от гениальности до идиотизма, от спокойной уравновешенности до дикого безумия. Самый тип организации оказывается различным: величественный и суровый моноидеизм «иудея», изящная и мягкая разносторонность «эллина», серая и дряблая безыдейность «филистера»… Перед нами проходят характеры эмоциональные, интеллектуальные, волевые, люди ясного и спутанного сознания, вечно стремящиеся и неизменно апатичные, и т. д. и т. д. С этими людьми мы сближаемся, сталкиваемся, пытаемся их изменить и сами изменяемся под их влиянием; и они к нам, и мы к ним применяем различные методы систематического или бессистемного воздействия: люди воспитывают, развращают, исправляют, награждают, наказывают, поддерживают, устраняют друг друга. Здесь лежит область, где психологическая теория и практика тесно соприкасаются между собою, переходя одна в другую; здесь объяснение и критика приобретают особенно большое жизненное значение. И вот мы хотим путем анализа нескольких основных типов психики, а частью также путем анализа нескольких основных методов воздействия человека на человека показать, каким образом идея психического подбора может служить надежной основой для объяснения и оценки таких типов и методов.

Намеченные нами вопросы лежат близ пограничной черты психологии с социальной наукой. Но это еще не социально-психологические вопросы. Пока мы имеем перед собою одну психику или две психики в их взаимодействии, то, хотя несомненно, что сложились они в социальной жизни, мы не выходим из пределов психологии, если берем этот социальный генезис только как данное, а его результаты — только как постоянную величину в нашем анализе. Вопросы социальной науки начинаются там, где две психики берутся не только в их взаимном отношении, но в их общем отношении к внешней природе, в их сотрудничестве. Это уже не входит в нашу задачу.