Паруса смерти - Попов Михаил Михайлович - Страница 32

— Взаимность? Какая там взаимность! Она только что выставила меня вон. Без объяснений. Целую неделю мы ворковали, как голубки, я выполнял все ее прихоти, даже совершенно дикие. Вообразите, я стихи наизусть учил.

Зачем мне сердце грустью своей томишь?

Немило то ни вышним богам, ни мне,

Чтоб жизнь вперед меня ты кончил.

Ты моя гордость, краса, оплот мой!

Но если б раньше смерть унесла тебя,

Моей души часть, с частью другой зачем -

Себе мил, уже калека -

Медлить я стал бы?

— Не стал бы, — подтвердил собеседник.

— Этот Гораций из меня все жилы вытянул!

Владелец трактира, принесший вторую бутылку рома, не знал, что и думать. Два свирепых корсара, о которых было известно, что при первой встрече они сойдутся в смертельной схватке, сидят почти в обнимку и читают стишки.

— Гораций — это, конечно, страшно, ничего не могу сказать. Но вот тот факт, что она выгнала вас без причины, вспылила, накричала, — это обнадеживающий факт.

— Мне так не кажется.

— Верьте мне. Женщина не выгоняет только тех, к кому она равнодушна. Вот у меня с ней отношения абсолютно ровные. Я ее обожаю, она меня презирает.

— Это неприятно.

— Еще бы. А все эти вспышки, слезы, обвинения — оборотная сторона объятий и поцелуев.

— Очень хочется верить.

— Хочется? Верьте. Может быть, вы сами виноваты в ее капризах.

— Каким это образом? Все выполнял, все, вон даже Горация учил, куда уж дальше.

— Надо выполнять не то, что женщина требует, а то, что она хочет. Требовать она может хоть Горация, хоть звезду с неба, а желать при этом жарких объятий и зверских поцелуев.

Шарп задумчиво выпил полный стакан рома.

— Пожалуй, имеет смысл вам поверить. Ходит о вас молва, что вы большой специалист по части женской души. И даже тела. Завтра же наброшусь на нее в парке.

Олоннэ предупреждающе поднял руку:

— Не спешите, так можно все испортить. На таких девушек, как мадемуазель Женевьева, грубые приемы могут оказать и обратное действие.

— Так что делать? — почти заныл Шарп.

Собеседник сделал вид, что задумался, потом сказал как бы сквозь задумчивость:

— Сейчас, несмотря на всю ее тягу к вам, положение ваше почти безвыходное.

— Я завтра…

— Могу спорить, что, если вы завтра к ней явитесь, она вас даже не примет. Но у меня есть способ вам помочь.

Несчастный влюбленный затравленно поглядел на человека, навязывающегося в спасителя:

— Насколько я понимаю, вы предлагаете помощь.

— Несмотря на весь выпитый ром, вы не утратили способности соображать.

— Хорош бы я был на своем месте, когда бы терял голову от рома.

— Пожалуй, верно, — усмехнулся Олоннэ.

— Говорите ваше условие.

— Оно простое: вы разделите со мной командование в походе на Маракаибо.

Капитан Шарп некоторое время молчал. Он обдумывал сказанное. Сразу с нескольких точек зрения.

— Вы мне кажетесь умным человеком, господин Олоннэ. Хоть и несчастным. Как же вы могли рассчитывать, что я соглашусь на такое условие? Зачем мне делиться с вами половиной маракаибских богатств? Так или иначе я найду подход к мадемуазель Женевьеве, ведь, в конце концов, любит она меня, а не вас.

— Вас, вас.

— Вы говорите так, будто знаете что-то такое, чего не знаю я.

Олоннэ встал:

— Итак, вы не согласились?

— Разумеется, нет.

— Тогда позвольте откланяться. И пожелать успеха в обоих делах — и в ограблении Маракаибо, и в покорении мадемуазель Женевьевы.

Капитан Шарп остался сидеть за столом в пьяной, а значит, особенно мучительной растерянности.

Придя к себе домой, Олоннэ потребовал у Роже перо и бумагу. Быстро набросал короткое письмо.

— Отнесешь в губернаторский дворец.

— Кому?

— Мадемуазель Женевьеве. И постарайся, чтобы оно попало к ней незаметно.

Роже поскреб пальцами седые кудри. Задание было не из самых простых.

Текст письма не является секретным. Есть даже возможность привести его полностью:

«Умоляю о встрече. О. «.

Глава четвертая

В разгар полуденного зноя политый потом и присыпанный белой пылью ирландец явился все-таки за помощью к французу, блаженствовавшему в прохладном полумраке своего дома.

Капитан Шарп был человеком прямым, он не любил увиливать и притворяться.

— Вы оказались правы, Олоннэ.

В ответ на это хозяин дома предложил гостю охлажденного, насколько это было возможно, отвара из листьев винной пальмы.

— Вчера вы пили ром, сегодня нужно пить это.

Ирландец с отвращением покосился на придвигаемую к нему чашу.

— Вы скажите лучше, ваше прежнее предложение остается в силе?

— Да. Если делите со мной командование в этом походе, то еще до отплытия я сделаю вас мужем мадемуазель Женевьевы.

— По рукам.

— Тогда садитесь и пишите.

— Что?

— Письмо его высокопревосходительству. Письмо это должно содержать ваше желание, нет — требование, чтобы мне наравне с вами было предоставлено право руководить походом на Маракаибо.

— Давайте бумагу.

— Роже!

Негр стоял за дверью с деревянным подносом, на котором лежали все необходимые письменные принадлежности, и появился мгновенно.

— Какое счастье, что вы грамотны, — сказал Олоннэ, когда капитан Шарп уселся к столу.

— Что вы имеете в виду?

— Что возникли бы дополнительные трудности на пути к нашей общей цели.

— Оставим это. Диктуйте!

Когда соответствующее послание было отправлено в губернаторский дворец, Олоннэ сказал:

— Это не все.

— Говорите, что нужно делать. Я вступил на этот путь и, значит, пойду по нему до конца.

— Сейчас вы отправитесь на свой корабль.

— Я и так собирался это сделать.

— И переименуете его.

— Пере… не понимаю.

— На борту вашего корабля должно быть написано «Месть». Название «Эвеланж» придется соскоблить. Временно. И не будем далее это обсуждать.

Капитан Шарп погрыз кончик пера, которым только что написал письмо губернатору.

— Насколько я понимаю, это не последнее ваше пожелание, да?

— Вы приведете в порядок кормовую каюту.

— В какой порядок?

— Я знаю, что такое кормовая каюта на корсарском корабле, она должна превратиться в место, где можно принять девушку из приличной семьи.

— По-ни-ма-а-ю.

— Понимайте быстрее. Все должно быть готово к сегодняшнему вечеру. И последнее. У вас есть на судне человек, который бы прилично говорил по-французски?

— Я, например.

Олоннэ раздраженно поморщился:

— Вы не годитесь. Найдите другого умеющего. Впрочем, нет, у меня появилась хорошая мысль. Роже!

Негр вновь явился почти мгновенно:

— Слушаю, господин.

— Ты лично передавал письмо мадемуазель Женевьеве?

— Из рук в руки.

— Это хорошо. Вы возьмете его с собой, капитан.

— Зачем мне ваш слуга, у меня есть свой. И потом, что это за письмо, которое…

— Вы задаете вопросы, ответ на которые не приблизит вас к заветной цели.

Ирландец обиженно закряхтел, хотел было вспылить, но передумал.

— Собирайся, Роже, ты отправишься с капитаном Шарпом. Когда явится мадемуазель Женевьева, ты встретишь ее и проводишь в кормовую каюту. Понял?

— Понял.

— Надень свой парадный сюртук. Все! С этой частью дела мы закончили. Отправляйтесь.

Капитан Шарп отложил перо, взял со стола свою роскошно украшенную перьями шляпу и направился к выходу. Стоя в дверях, спросил:

— А кому, собственно, будет мстить эта «Месть»?

— Очень скоро вы все поймете. Да, я забыл сказать главное. Как только мадемуазель Женевьева окажется на борту корабля, вы, Шарп, немедленно выходите в море и останавливаетесь на рейде.

Сумерки. Глухой закоулок сада. Отчаянно пахнут туберозы. Сталкиваются в воздухе трели цикад. Звезды наливаются соком. За стеной подстриженных кустов легкие, торопливые шаги.

— Я здесь, — чуть слышно сказал Олоннэ.

Шаги замерли. Пришлось двинуться к ним навстречу и обойти башню молодого кипариса. Вот и Женевьева.